– Прекрасно. Вот ты с ним и говори.
– Я уже говорил.
– Это может сделать Элена.
– Она уже провела с Олли весь вчерашний день. Теперь ему нужна ты.
– Нет.
– Брось какую-нибудь кость, и он уйдет.
– Почему я?
– Он считает, что ты крутая.
Я пронзила Матео взглядом, который мог бы заморозить в полдень Долину Смерти.
– Его впечатлила та история с байкерами.
Я закатила глаза.
– Хотя бы полчаса? – теперь уже в голосе мужчины послышались умоляющие нотки.
– Чего он хочет?
– Красочных цитат.
– Он не знает про Молли и Карлоса?
– Мы сочли за лучшее этого не касаться.
– Чертов репортер! – Я стряхнула пылинку со штанины. – А про кости в отстойнике?
– Нет.
– Ладно. Только полчаса.
– Тебе понравится.
«Как гнойный фурункул», – подумала я.
– Просвети меня об истории с отстойником, – сказал Матео.
– А тот Джимми Бреслин?[443]
– Подождет.
Я рассказала о том, что узнала в управлении полиции, опустив лишь фамилию Шанталь Спектер.
– Андре Спектер, канадский посол. Тяжелый случай.
– Ты знаешь?
– Детектив Галиано рассказал. Потому я и позволил ему подкараулить тебя, когда мы вернулись из Чупан-Я.
Вряд ли мне стоило обижаться. Если честно, я была даже рада, что Матео понимает последствия того, чем мне предстоит заниматься в ближайшие дни.
Достав из рюкзака флакон, я поставила его на стол. Рейес прочитал этикетку, прищурившись, взглянул на содержимое и посмотрел на меня:
– Кости плода?
Я кивнула:
– Заметила на некоторых фотографиях фрагменты черепа.
– Срок?
– Нужно свериться с Фазекашем и Коса.
Имелся в виду том под названием «Судебная эмбриональная остеология», библия антрополога по внутриутробному развитию скелета. Те, кому посчастливилось обладать экземплярами этой книги – а она была опубликована в Венгрии в 1978 году и давно распродана, – хранили их как зеницу ока.
– В нашей библиотеке есть.
– Закончил с измерениями?
– Почти. – Он встал. – Думаю закончить к тому времени, когда ты разберешься с Нордстерном.
Глаза мои закатились столь глубоко, что я испугалась, как бы они не провалились в мозг.
– Вчера мне очень вас не хватало.
– Угу.
– Сеньор Рейес сказал, что вы заняты до субботы.
– У нас есть полчаса, сэр. Чем могу помочь?
Мы поменялись сторонами стола Матео, и Нордстерн теперь сидел там, где до этого я.
– Ладно. – Он достал из кармана маленький диктофон и взвесил его в руке. – Вы не против?
Пока репортер возился с кнопками, я смотрела на часы.
– Готово, – сказал он, откидываясь на спинку стула. – Поведайте, что тут происходило.
Вопрос меня удивил.
– Разве Элена вам не рассказывала?
– Хотелось бы узнать разные точки зрения.
– Это исторические сведения.
Я увидела, как удивленно поднялись его плечи, ладони и брови.
– Как далеко вы хотите углубиться в историю?
Он снова пожал плечами.
Ладно, будь по-твоему, придурок. Нарушение прав человека, статья сто один.
– В шестидесятые – девяностые годы многие латиноамериканские страны переживали периоды насилия и репрессий. Права человека были растоптаны, и большую часть жестокостей совершили правящие военные режимы. В начале восьмидесятых наметился сдвиг к демократии, и возникла необходимость расследования нарушений прав человека в недавнем прошлом. В некоторых странах подобные расследования привели к судам и приговорам. В других виновным помогли избежать наказания разнообразные амнистии. Стало ясно, что для раскрытия реальных фактов не обойтись без специалистов извне.
Нордстерн сидел, словно студент, которому совершенно неинтересны слова преподавателя. Я перешла к деталям поконкретнее.
– Хороший пример – Аргентина. Когда в восемьдесят третьем году страна вернулась к демократии, Национальная комиссия по исчезновению людей, КОНАДЕП, выяснила, что за время деятельности свергнутой военной диктатуры пропали без вести почти девять тысяч человек. Большая их часть была похищена силами безопасности и отправлена в нелегальные лагеря, где людей пытали и убивали. Тела либо сбрасывали с самолетов в море Аргентины, либо хоронили в безымянных могилах. Судьи начали требовать эксгумаций, но доктора, которым это было поручено, не имели опыта работы с костными останками и археологической подготовки. При использовании бульдозеров кости ломались, терялись, путались и пропадали. Вряд ли стоит говорить, что процесс опознания шел не лучшим образом.
Я излагала сжатую до предела версию.
– Вдобавок многие из этих докторов сами были причастны к резне либо по недосмотру, либо по должности.
В мозгу промелькнул образ Диаса, а потом Диаса и доктора Лукаса в «Параисо».
– Так или иначе, по всем этим причинам сочли необходимым ввести более строгий научный протокол и использовать экспертов, не подверженных влиянию подозреваемых в злодеяниях.
– И именно тогда за дело взялся Клайд Сноу.
– Да. В восемьдесят четвертом Американская ассоциация по развитию науки, ААРН, прислала в Аргентину делегацию, в состав которой входил и Клайд Сноу. В том же году была основана Аргентинская группа судебной антропологии, АГСА, которая существует и поныне.
– Не только в Аргентине.
– Конечно. АГСА сотрудничала с правозащитными организациями в Боснии, Восточном Тиморе[444], Сальвадоре, Гватемале, Парагвае, Южной Африке, Зимбабве…
– Кто все это финансирует?
– Членам группы платят из бюджета АГСА. В большинстве этих стран ресурсы правозащитных организаций крайне ограниченны.
Зная цель Матео, я продолжила тему.
– Деньги – хроническая проблема в правозащитной работе. Кроме жалованья работникам, нужно оплачивать расходы на поездки и решение местных вопросов. Та или иная миссия может полностью финансироваться АГСА, или ФСАГ в Гватемале, или какой-либо местной или международной организацией.
– Давайте поговорим о Гватемале.
Вот тебе и весь разговор о деньгах.
– Во время гражданской войны, с шестьдесят второго по девяносто шестой год, погибли или пропали без вести от ста до двухсот тысяч человек. По примерным оценкам, еще миллион лишился крова и имущества.
– По большей части гражданские.
– Да. Комиссия ООН по восстановлению исторической справедливости в Гватемале пришла к выводу, что девяносто процентов всех нарушений прав человека совершали гватемальская армия и союзные ей полувоенные формирования.
– И основной удар пришелся на майя.
Он начинал становиться мне неприятен.
– Большинство жертв – крестьяне-майя, и многие из них не имели к конфликту никакого отношения. Армия прошла по сельской местности, убивая каждого, кто подозревался в поддержке местной герильи[445]. В горных провинциях Эль-Киче и Уэуэтенанго – сотни безымянных могил.
– По сути, выжженная земля.
– Да.
– А потом они притворились невинными.
– Многие годы правительства Гватемалы одно за другим отрицали, что резня вообще была. Нынешнее руководство страны отказалось от подобного фарса, но вряд ли отправит кого-то за решетку. В девяносто шестом было подписано мирное соглашение между правительством Гватемалы и коалицией основных партизанских группировок, формально положившее конец конфликту. В том же году была предоставлена защита от судебного преследования тем, кто обвинялся в нарушении прав человека во время войны.
– Тогда зачем все это? – Нордстерн обвел рукой кабинет.
– Оставшиеся в живых и родственники начинают подавать голос, требуя расследования. Даже не рассчитывая на наказание виновных, они хотят пролить свет на случившееся.
Я подумала о маленькой девочке из Чупан-Я, чувствуя, будто оправдываю преступников, рассказывая об их злодеяниях столь бесстрастно и отвлеченно. Жертвы заслуживали намного более живого повествования.
– Но даже до этого, в начале девяностых, гватемальские группировки, представляющие родственников жертв, начали приглашать иностранные организации, включая аргентинцев, для проведения эксгумаций. Аргентинцы вместе с учеными из США обучали местных, что в итоге привело к деятельности, которую вы имеете счастье наблюдать. За последние десять лет Матео и его команда провели десятки расследований и добились определенной независимости от власти.
– Как в Чупан-Я.
– Да.
– Расскажите про Чупан-Я.
– В августе восемьдесят второго в деревню вошли солдаты и гражданские патрульные…
– Под командованием Алехандро Бастоса, – вмешался Нордстерн.
– Этого я не знаю.
– Продолжайте.
– Похоже, вам известно больше, чем мне.
Он снова пожал плечами.
Черт побери! Я уже была сыта по горло. Резня представлялась парню просто историей. Для меня же это значило намного больше.
Я встала.
– Уже поздно, мистер Нордстерн. Мне нужно работать.
– Чупан-Я или отстойник?
Я молча вышла.
8
Возникновение младенца – сложный, по-военному точный процесс. Хромосомы формируют командный центр, где отряды генов-рядовых получают приказы от генов-управляющих, которые, в свою очередь, подчиняются другим управляющим генам выше по цепочке.
Сперва эмбрион представляет собой неопределенную массу. Отдается приказ.
Позвоночное!
Вокруг спинного мозга формируются сегментированные кости, возникают суставчатые конечности с пятью пальцами на каждой. Череп. Настоящая челюсть.
Эмбрион – рыба. Древесная лягушка. Ящерица.
Генералы повышают ставки.
Млекопитающее!
Теплокровное, живородящее, со специализированными зубами.
Эмбрион – утконос. Кенгуру. Снежный барс. Элвис.
Генералы не отступают.
Примат!
Противостоящие большие пальцы. Трехмерное зрение.
Наступление продолжается.
Хомо сапиенс!