– Это вдохновляет. Мы всегда готовы обслужить больше клиентов. Однако меня наше предприятие тревожит как раз не со стороны спроса. В смысле финансовом дела идут лучше некуда. Мы превысили все наметки. Тревожат меня именно неожиданности вроде Франкони.
Дэниел кивнул, потом дернулся. Оправившись, заметил философски:
– Такова жизнь!
– Чем ниже порог неожиданного, тем лучше я себя чувствую, – сказал Раймонд. – Когда я поинтересовался состоянием Синди Карлсон, вы свое благоприятное заключение ограничили физическим здоровьем. Что это значит?
– Это значит, что в умственном смысле она полный псих.
– Как это? – вскинулся Раймонд и ощутил, как часто забилось у него сердце.
– Трудно представить, чтобы ребенок слегка не рехнулся, имея такого отца, как Олбрайт Карлсон, – ответил Дэниел. – Сами прикиньте. И прибавьте к тому бремя хронического заболевания. Способствует ли оно ожирению, не знаю. Девочка весьма тучная. Вещь неприятная для любого, а тем более для подростка. Бедняжка, понятное дело, пребывает в расстроенных чувствах.
– Насколько глубоко расстроены чувства?
– Достаточно глубоко, чтобы она дважды пыталась покончить жизнь самоубийством. И обе попытки не вызывались простым детским желанием обратить на себя внимание. Имело место полноценное стремление свести счеты с жизнью, и единственная причина, отчего она все еще живет среди нас, состоит в том, что ее очень своевременно обнаруживали: и в первый раз, когда она наглоталась таблеток, и во второй, когда вздумала повеситься. Попадись ей в руки пистолет, она, несомненно, цели своей достигла бы.
Раймонд, не сдержавшись, громко застонал от досады.
– Что с вами? – участливо спросил Дэниел.
– Все случаи самоубийства подлежат судмедэкспертизе.
– Об этом я как-то не подумал, – признался Дэниел.
– Это как раз и есть та самая неувязка, о какой я говорил, – напомнил Раймонд. – Черт! За что нам такое счастье!
– Сожалею, что доставил дурные новости.
– Вашей вины тут нет. Важно, чтобы мы представляли себе, как все есть на самом деле, и понимали, что нельзя сидеть сложа руки и дожидаться катастрофы.
– Не думаю, что набор средств у нас велик, – заметил Дэниел.
– А если обратиться к Винсенту Доминику? – предложил Раймонд. – Один раз он нам уже помог, к тому же у него у самого сын болен... У него веские основания заботиться о будущем нашей программы.
Доктор Дэниел Левитц перестал дергаться и, уставившись на Раймонда, выдавил из себя:
– Уж не предлагаете ли вы...
Раймонд не ответил.
– Вот тут я провожу черту, – твердо заявил Дэниел, вставая. – Прошу прощения, но у меня в приемной полно пациентов.
– Не могли бы вы позвонить мистеру Доминику и просто спросить? – поинтересовался Раймонд. И почувствовал, как волна отчаяния окатила его с головы до ног.
– Совершенно исключено, – отрезал доктор Левитц. – Я, возможно, пользую некоторое число людей, связанных с преступным миром, но, уж конечно же, не собираюсь ввязываться в их дела.
– Но вы же помогли с Франкони, – напомнил Раймонд.
– Франкони был трупом в леднике судмедэкспертизы, – холодно заметил Дэниел.
– Тогда дайте мне телефон мистера Доминика, – попросил Раймонд. – Я сам ему позвоню. И мне нужен адрес Карлсонов.
– Справьтесь у регистратора. Только скажите ей, что вы из числа личных друзей.
– Благодарю вас.
– Но помните, – лицо Дэниела исказила гримаса, – мне причитаются и нужны все мои договоренные проценты, независимо от того, что происходит между вами и Винни Домиником.
Поначалу регистратор ни в какую не желала давать Раймонду телефон и адреса, но после быстрого звонка боссу сдалась. Безмолвно записала сведения на обороте визитки доктора Дэниела Левитца и вручила ее Раймонду.
Раймонд, не теряя времени, поспешил к себе домой на Шестьдесят четвертую улицу. Когда он вошел в квартиру, Дарлин поинтересовалась, как прошла встреча с доктором.
– Не спрашивай, – оборвал он ее, стремглав прошел к себе в кабинет, плотно прикрыл дверь и уселся за стол. Дрожащим пальцем набрал телефонный номер. В сознании то и дело возникали картины: то Сидни Карлсон кружит возле аптечки, протягивая руки с снотворному матери, то обходит близлежащие хозяйственные лавки, выбирая, где купить моток веревки.
– Да, кто это? – раздался голос на другом конце телефонной линии.
– Я хотел бы поговорить с мистером Винсентом Домиником, – произнес Раймонд, придавая голосу всю властность, на какую был способен. Необходимость иметь дело с людишками подобного сорта ему претила, но выбирать не приходилось. Речь шла о семи годах непрестанных трудов и обязательствах, не говоря уж обо всем его будущем.
– Кто спрашивает?
– Доктор Раймонд Лайонз.
Повисла пауза, потом донесся мужской голос:
– Подождите!
К удивлению Раймонда, на время ожидания коммутатор включил запись сонаты Бетховена. Для Раймонда в этой ситуации она звучала каким-то оксимороном.
Спустя несколько минут в трубке послышался приторный голос Винни Доминика. Раймонд представлял себе наигранную и обманчивую пошлость этого человека: Винни в его глазах был изысканно одетым характерным актером, играющим самого себя.
– Как достали этот номер, доктор? – спросил Винни. Тон его был невозмутимым, но именно поэтому отчего-то еще более угрожающим. У Раймонда моментально пересохло во рту. Пришлось откашляться, прежде чем выдавить из себя:
– Мне его дал доктор Левитц.
– Чем могу помочь, доктор?
– Появилась еще одна трудность, – прохрипел Раймонд. И снова прочистил горло. – Хотелось бы встретиться с вами и обсудить.
Наступила пауза, длившаяся дольше, чем хватало терпения у Раймонда. Он уж было спросил, здесь ли еще Винни, как тот заговорил:
– Когда я с вами, господа хорошие, связался, то полагал, что это внесет успокоение в мой разум. И не гадал, что это только усложнит мою жизнь.
– Речь всего лишь о незначительных болезнях роста, – сказал Раймонд. – В целом проект развивается чрезвычайно удачно.
– Буду ждать вас в неаполитанском ресторане на Корона-авеню в Элмхерсте через полчаса, – сказал Винни. – Дорогу найдете?
– Найду непременно, – уверил Раймонд. – Я возьму такси и выезжаю прямо сейчас.
– Увидимся в ресторане, – произнес Винни и повесил трубку.
Раймонд же стал лихорадочно рыться в ящике стола, отыскивая карту Нью-Йорка со всеми пятью его районами. Найдя, расстелил ее на столе и, пользуясь указателем, отыскал Корона-авеню в Элмхерсте. Прикинул, что спокойно доберется туда за полчаса, если только не случится пробки на Куинсборском мосту. Опасение было не напрасным: почти четыре пополудни, начинались часы пик.
Когда Раймонд вылетел из кабинета, на ходу натягивая пальто, Дарлин спросила, куда он направился. В ответ он бросил, что времени на объяснения нет и что он вернется примерно через час. Выбежав на Парк-авеню, Раймонд поймал такси. Хорошо, что он захватил карту с собой, потому что водитель-афганец понятия не имел, где находится Элмхерст, а тем более Корона-авеню.
Путь выдался нелегкий. Только на то, чтобы пересечь Ист-Сайд Манхэттена, ушло четверть часа. А потом – медленно ползущая по мосту пробка. Ко времени, когда Раймонд рассчитывал уже быть в ресторане, такси только-только добралось до Куинса. Зато оттуда ехали уже спокойно, и, когда Раймонд, откинув тяжелую бархатную портьеру, вошел в зал ресторана, он опаздывал всего на пятнадцать минут.
Сразу стало ясно, что ресторан для обслуживания закрыт. Большая часть стульев была водружена на столики ножками вверх. Винни Доминик одиноко сидел в одной из округлых, обитых красным плюшем ниш, которые тянулись вдоль стены. На столике перед ним лежала газета и стояла маленькая чашечка кофе. В стеклянной пепельнице дымилась сигарета.
Еще четыре человека курили в баре, усевшись на высокие стулья у стойки. Двоих Раймонд узнал: они приходили вместе с боссом к нему на квартиру. За стойкой бара тучный бородач мыл стаканы и рюмки. В целом же ресторан был пуст.
Взмахом руки Винни пригласил Раймонда присоединиться к нему.
– Садитесь, док, – сказал он. – Чашечку кофе?
Раймонд, усаживаясь на округлую банкетку, кивнул. Уселся не сразу: ворс плюша мешал продвинуться ближе к столику. В помещении было промозгло, пахло вчерашним чесноком и сигаретным перегаром, въевшимся в стены за пять лет курения в зале. Раймонд порадовался, что не пришлось снимать пальто и шляпу.
– Два кофе, – обратился Винни к бородачу за стойкой бара. Не проронив ни слова, тот повернулся к роскошной итальянской кофеварке и завозился с блестящими рычагами.
– Вы меня удивили, док. – Винни посмотрел на Раймонда. – Честно скажу, никак не думал, что доведется встретиться с вами.
– Как я сказал по телефону, возникла еще одна трудность, – объяснил Раймонд. Он подался вперед и говорил приглушенно, едва ли не шепотом.
Винни, разводя руками, произнес:
– Внимательнейшим образом вас слушаю.
Раймонд как мог кратко обрисовал ситуацию с Сидни Карлсон. Особое внимание обратил на то, что все случаи самоубийства подлежат судебно-медицинской экспертизе, а тела самоубийц – вскрытию. Исключений не бывает.
Толстяк бармен принес две чашечки кофе. Винни в ответ на монолог Раймонда ничего не говорил до тех пор, пока бармен не вернулся к своим стаканам и рюмкам.
– Эта Синди Карлсон дочь Олбрайта Карлсона? – спросил Винни. – Легенды Уолл-стрит?
Раймонд кивнул:
– Частично из-за этого данная ситуация так и важна. Если она совершит самоубийство, то, несомненно, вся пресса всколыхнется. Судмедэксперты будут особенно бдительны.
– Картина ясна, – бросил Винни и отпил глоточек кофе. – Так что именно вы хотите, чтобы мы сделали?
– Я бы не осмелился предлагать что-либо, – нервно ответил Раймонд. – Но вы сами можете судить, что эта трудность под стать ситуации с Франкони.
– То есть вы хотите, чтобы эта шестнадцатилетняя девушка попросту удобным образом исчезла, – сказал Винни.