В одном из докторов Данбар узнал Джона Филдинга, с которым разговаривал в прошлый раз.
— Я приехал узнать, как дела у Триш. Но, кажется, уже услышал ответ, — сказал он.
Филдинг с отчаянием покачал головой.
— В лаборатории по-прежнему ничего не могут вырастить. А ее состояние продолжает ухудшаться, какие бы антибиотики мы ей ни давали. Мы проигрываем это сражение. Даже если ее мать даст добро на ампутацию руки, девочке все еще будет угрожать опасность. Пятна на других участках тела начинают выглядеть так, словно динамика пойдет тем же путем.
— Вы хотите сказать, что ее болезнь не является результатом инфицирования ожога? — встревоженно уточнил Стивен.
— Мы в первую очередь подумали об этом, — ответил Филдинг. — Ведь все знают, что в ожоги легко проникает инфекция. Но ни один из обычных в таких случаях микробов не вырос в питательной среде. Так что мы начинаем сомневаться. Если бы только лаборанты смогли найти микроба-виновника, нам всем стало бы легче жить.
Стивен кивнул, размышляя, что все это он уже слышал от врачей, лечивших Кита Тэйлора. Это просто не могло быть совпадением.
— А как насчет некротического фасциита? — высказал он предположение.
— Без какой-либо причины?
— Но не без прецедента, — тихо добавил Стивен.
— Не хотите увидеть ее? — предложил доктор.
Данбар кивнул; его провели в небольшую приемную, где он переоделся в халат и надел маску, прежде чем войти в палату к Триш. Девочку накачали успокоительными.
— Медсестры сняли повязки, чтобы мы могли показать ее матери, насколько велика проблема. Девочку еще не одели, так что вы сможете сами все увидеть, — пояснил Филдинг. Он убрал легкое марлевое покрывало с руки Триш, и Стивен убедился, насколько серьезно поражение. Его передернуло от ужасного зрелища.
— Мягкие ткани просто отслаиваются, — сказал врач. — Шансов на выздоровление нет, а вот шансы, что разовьется гангрена, только увеличиваются, если мы будем тянуть.
Стивен вновь кивнул, и доктор вернул покрывало на место, прежде чем перейти к ногам девочки.
— Вот те новые области. И у нас есть опасения, что динамика может пойти тем же путем.
Данбар увидел обесцвеченные зоны на коже ног Триш.
— Не возражаете, если я рассмотрю поближе? — спросил он.
— Да, конечно, — разрешил врач, протягивая ему коробку с одноразовыми перчатками.
Наклоняясь, Стивен заметил, что около смотрового окна рядом с дверью стоит женщина. Это была мать Триш. Ее изможденный вид ясно говорил о том, какой стресс она испытывала. Стивен продолжил осматривать пятна, ощупывая пальцами поверхность во всех направлениях, периодически пощипывая кожу, прежде чем произнес:
— Что заставляет вас думать, что и эти области могут подвергнуться заражению?
Доктор вскрыл упаковку тонких стерильных стилетов и сказал:
— Наблюдайте.
Стивен увидел, как Триш пошевелилась во сне, когда врач уколол кожу с нормальной пигментацией, но когда он сделал укол в центре одного из пятен, девочка никак не прореагировала.
— У нее пропадает чувствительность в этих областях. Нехороший признак.
— И к известным симптомам витилиго не относится, если я правильно помню, — добавил Данбар.
— Верно, — подтвердил Филдинг.
— Спасибо, — поблагодарил Стивен, снимая перчатки и отправляя их в корзину. Оба мужчины покинули палату и присоединились к Виржинии Лионс с медсестрой в соседней комнате. Стивена представили просто как доктора Данбара, без каких-либо уточнений.
— Миссис Лионс приняла решение, — сообщила медсестра.
— Я хочу, чтобы вы провели ампутацию, — с большим трудом, словно заставляя себя, произнесла Виржиния. — Если это единственный способ спасти ее…
— Боюсь, другого пути нет. Это ее единственный шанс.
Миссис Лионс собралась было уходить, но остановилась и обернулась у двери.
— Что вы делали с ногами Триш? — спросила она.
— Проверяли реакцию, — пояснил врач.
— Доктор Холдейн тоже так делал, — неясно произнесла она.
— Это обычный тест, миссис Лионс.
Женщина выглядела так, словно представила что-то кошмарное.
— Мой бог! Вы же не думаете отрезать ей и ноги?! — выдохнула она.
— Нет, нет! Что вы! Ничего подобного, — проговорил явно занервничавший Филдинг, и медсестра быстро увела Виржинию, обняв за плечи. Взгляд, которым обменялись Стивен и доктор, показался бы ей далеко не обнадеживающим.
Двенадцать
Макмиллан и Данбар, казалось, уже довольно долго сидели в тишине, когда первый наконец нарушил молчание.
— Ты действительно полагаешь, что с подачи кого-то в правительстве более чем сотне детей было введено токсичное вещество под предлогом защиты их от туберкулеза с помощью вакцины?
— Все начинает выглядеть именно так, — кивнул Стивен. — Я не верю, что детям поставили БЦЖ; для этого не было причины. Ведь ребенок, который якобы заболел туберкулезом, оказался вымышленным.
— Так что же, ради всего святого, им поставили и зачем? — вслух размышлял Макмиллан.
— Думаю, в сложившихся обстоятельствах, вам, вероятно, придется спросить у Минздрава, — рассудил Данбар. — Джина уже сообщила мне, что не существует никакой фармацевтической компании с названием «Никол» или хоть чем-то похожим. И в этом случае мое расследование наткнулось на стену.
Чувствуя себя не в своей тарелке оттого, что придется вступить в открытый конфликт с «высшими эшелонами» в правительстве, Макмиллан встал и подошел к окну.
— Господи… дождь перестанет когда-нибудь? — проворчал он, глядя, как по улице медленно змеится поток машин.
— Да, если верить прогнозам синоптиков, предсказывающим неизбежную засуху из-за климатического сдвига, — произнес Стивен. — Нет, если верить тем, кто предсказывает широкомасштабное наводнение и катание на водных лыжах по Уайт-холл.
— Столько цинизма, а ведь тебе еще и сорока нет, — вздохнул Макмиллан.
— Все, чего я всегда прошу — доказательства, — парировал Данбар, — и все, что я обычно получаю — благовидно звучащая хрень.
— А ты дело говоришь, — пробормотал Макмиллан. — Благовидность — новая валюта в науке. Полагаю, легче ее предложить, чем найти факты.
Стивен перестал слушать. Он вытянулся вперед на стуле, наклоняя голову, чтобы прочитать бирку, приклеенную к красной папке, что лежала на столе шефа в лотке для документов, относительно которых решение еще не было принято.
— «Никол»! — воскликнул он.
— Что? — переспросил Макмиллан, отворачиваясь от окна.
Стивен поднял папку из лотка и пояснил:
— Это имя было на пузырьках с вакциной.
— Так звали молодого ученого, сбитого насмерть на дороге. Я же рассказывал об этом случае пару недель назад. Никол. Алан Никол. Просто совпадение, наверное…
— И все же, насколько я припоминаю, вы сказали, что он работал на компанию, связанную с биотехнологическими разработками, — заметил Данбар. — Вы не против? — Он все еще держал папку, и Макмиллан кивнул в знак согласия.
Стивен бегло прочел доклад.
— «Сент-Клер Геномикс»… Как интересно!
— В деле просто не хватает заключительного отчета из полиции. Вот и валяется тут, — сказал Макмиллан.
— Я бы хотел проверить, — попросил Данбар.
— Если это избавит меня от конфронтации лоб в лоб с Минздравом, — произнес шеф, — пожалуйста, приступай.
— У нас есть еще что-нибудь кроме этого? — поинтересовался Стивен, не выпуская тонкую папку из рук.
— Я уже попросил Джину поискать информацию на случай, если у полиции появятся дополнительные детали, касающиеся нас, — ответил Макмиллан, нажимая кнопку интеркома.
— Файл у меня, — услышали они голос Джины Робертс.
Стивен решил прочитать доклад прежде, чем покинуть здание, на случай, если ему понадобится еще что-нибудь. Но оказалось — ничего. Теперь он знал, как зовут управляющего директора «Сент-Клер Геномикс», и адрес покойного Никола, плюс некоторые сведения о его жизни, а также и домашний адрес. Еще в папке лежал доклад трехнедельной давности о ДТП из местного полицейского участка.
Никол выгуливал свою собаку вдоль местной сельской дороги около деревни под названием Трентон, где проживал в арендуемом коттедже со своей женой Эммой. Во время той злополучной прогулки его сбила несущаяся на высокой скорости машина. Водитель даже не удосужился остановиться. Его так и не нашли, несмотря на то, что один из местных жителей уверял, будто видел красный джип, промелькнувший по деревне примерно в то же время, когда погиб Никол. Никакого описания водителя не прилагалось, и у Стивена сложилось стойкое впечатление, что в полиции отнеслись к этому инциденту, как к наезду в пьяном виде.
«Алан Никол, — читал Данбар, — 28 лет, выпускник-отличник Университета молекулярной биологии в Глазго. Продолжил обучение в университете Эдинбурга, где получил степень доктора философии по исследованию генов, влияющих на способность вирусов вызывать болезни…» Затем Никол получил должность исследователя при университете Кембриджа и проработал там три года. Именно в то время его нашел Филип Сент-Клер, руководитель собственной компании, занимающейся биотехнологиями, который поддерживал хорошие отношения с факультетами биологических наук при университете. Делал он это из личных интересов — постоянно искал стоящие идеи и перспективных исследователей, которых можно было бы завербовать. Хотя и любил утверждать, что отношения эти взаимовыгодные и что он всегда готов делиться информацией.
Природное обаяние Сент-Клера и его умение непринужденно вести беседу сильно упрощали ему задачу. И хотя все знали, что на самом деле он был больше заинтересован в коммерческом, а не научном плане, его принимали в университете. Несмотря на то, что у него самого была степень по биологии, Сент-Клер всегда планировал начать свой бизнес сразу же, едва сможет эксплуатировать то, что он рассматривал как гигантский потенциал молекулярной биологии в медицине. Его отец всего лишь однажды сделал денежное вливание в будущее своего сына, лет десять назад, профинансировав образование «Сент-Клер Геномикс». Однако родитель дал понять Филипу, что теперь выстоит тот или же провалится — зависит только от него самого.