Мы вели себя, как мои родители в ссоре. Я что-то молча делала, не обращая на него внимания, а он делал вид, что его это не задевает.
Как добраться до Конта я посмотрела в телефоне. Навигатор такой дешевой модели не полагался, но у меня стояло приложение с картой города и обширным справочником. Настоящая находка для мегаполиса с миллионом жителей и фантастическим количеством улиц, переулков и переездов. Я поражалась фантазии тех, кто придумывал им названия. Ладно дедушка Ленин, Карл Маркс и товарищ Дзержинский, настоящие жемчужины попадались в жилых кварталах на окраине и частном секторе.
Между зданием ТФКБ и моей общагой обитали классики литературы: Грибоедов, Добролюбов, Лесков, Тургенев Толстой и Чехов. Последним, правда, достались совсем короткие улочки, зато Никитин раскинулся на шикарную четырехполоску и уходил в другой район. А самым моим любимым местом на карте был западный край левого берега реки, где среди улиц в честь городов затерялся великий композитор. Ачинская, Житомирская, Брянская, Ашхабадская, Шуберта, Бакинская, Полтавская. Я бы хотела, чтобы Конта поселили в какую-нибудь одноэтажную развалюху на улице Челябинской, но члену правления банка достался дом с видом на набережную.
Ноги свои я на этот раз пожалела и поехала на автобусе. Обратно если что пешком дойду, тут всего три остановки. Если что – это крайне позднее время суток или жесткая нехватка денег на проезд. А может и на ночь у банкира останусь.
На замечание про ночь Индис не отреагировал, а я почти устыдилась, что издеваюсь над ним. Действительно, веду себя как ребенок.
Темнело летом очень поздно, я добралась до элитной многоэтажки, еще даже намека на сумерки не было. Препятствия начались сразу, как спустилась на тротуар из автобуса и попыталась прорваться во двор дома. Въезд для машин загораживал шлагбаум, а для посетителей имелась калитка с кодовым замком. Пришлось писать патрицию в мессенджер. Заодно проверю, не уснул ли, пока ждал. И ждал ли вообще.
«Какой код у замка калитки?»
«542, – прислал ответ Конт. – На домофоне наберите номер квартиры».
Бодрствует. Уже неплохо. Не вернусь обратно с полным пакетом. Логотип Каприччо на нем для меня пропуском сработал. Охранник в будке покосился на незваную гостью, потом на пакет, затем на мои растоптанные балетки, снова на пакет и промолчал. Не все ли ему равно? Я же через забор не лезла и замок калитки не взламывала. Бдительный какой. Прям образцовый.
«Предложи ему в ТФКБ работать, – съязвил дух, ему понравится».
Я мужественно его проигнорировала и пошла к подъезду. Надеюсь, в неформальной обстановке я патриция увижу в первый и последний раз.
Глава 19. Случайность девятнадцатая – коньяк в бокале для виски
Я таких образцовых подъездов никогда не видела. Нет, прошли те времена, когда поднимаясь по лестнице в квартиру, шагу не знал, куда ступить, и боялся прикоснуться к перилам. Даже в такой глухой провинции, из которой я приехала, давно смыли все надписи про половую распущенность соседки Тани и бессмертие панк рока. Но подъезд элитной многоэтажки все равно впечатлял. Здесь под окнами диваны стояли, и фикусы колосились в горшках. Я пренебрегла лифтом, чтобы сполна оценить все великолепие ремонта и терялась в догадках, как же все в квартирах сделано, если на подходе к ним вот так. Жилье у Конта, конечно, арендованное, но вряд ли менее роскошное, чем в среднем по дому.
Пройдя четыре этажа и насмотревшись на ажурное великолепие кованых ограждений лестниц, ступени из керамогранита и дизайнерские плафоны я остановилась у нужной двери. Звонок пропел трелью канарейки, а мне вдруг сбежать захотелось. Что я здесь делаю? Зачем пришла? И правда ведь, как дура, прилетела по первому свистку. Заколдованная, привороженная. Жить не могу без Сергея Геннадьевича? На работе его не увидела – день прошел зря? Может, уйти пока не поздно? Поздно.
Дверь бесшумно отворилась наружу, выпуская волну тепла, запах алкоголя и тихую музыку из глубины квартиры. Конт вышел меня встречать босиком. Стоял на пороге в брюках от серого костюма и расстегнутой на груди рубашке. Небрежный, взъерошенный, полусонный и пьяный. Это от него пахло теплом и дубовой бочкой, в которой десяток лет настаивался коньяк.
– Наташа, проходи, – сказал Конт и шагнул назад.
Руку со стаканом он опустил к бедру, и только тогда я заметила, как сыграл свет на квадратных гранях, будто янтарь спрятали за стекло. Такому стакану больше подошел бы виски с большими кубиками льда. Чуть подтаявшими до округлённых ребер и углов. Чтобы напиток был немного моложе меня и позволял банкиру напиваться с горя в обстановке роскоши и достатка. Да, какой-нибудь Чивас Ригал восемнадцать подошел бы идеально, но пахло коньяком. Тоже, наверное, элитным.
– Я думала, вы болеете, Сергей Геннадьевич.
Хмурое получилось приветствие. С оттенком нравоучения от строгой жены. Банкир должен был обидеться или заявить, что не какой-то там стажерке его отчитывать, но он улыбнулся. Поднял стакан к глазам, будто впервые его видел, пожал плечами и выпил еще немного.
– Болею, Наталья Игоревна. Даже лечусь. Коньяк прекрасно прогревает горло.
– И дезинфицирует душевные раны, – в тон ответила я, глядя как улыбка хозяина квартиры становится еще теплее.
– Нам нужно выпить, – уверенно заявил Конт, – чтобы окончательно перейти на «ты». Не люблю исповедоваться в печалях, добавляя вежливые окончания к глаголам. Слишком сильно напоминает разговоры с отцом. Вы закуску принесли? В пакете Каприччо?
Он показал глазами на мою ношу, и чуть было не сунулся туда с любопытством. Мне стало бесконечно неловко. Он реально горе заливает, а тут я со своим: «заберите подарок, он мне больше не нужен. Я не собираюсь с вами встречаться, пить и переходить на «ты». Катитесь к черту, Сергей Геннадьевич, и чтобы вам было больнее, я ляпну нечаянно что-нибудь обидное в самый неподходящий момент».
Не умею красиво отказываться от подарков и рвать отношения. Я их заводить не умею, не то, что заканчивать. Мамочки, ну зачем я пришла?
Он еще так обрадовался, про закуску спросил. Будто друга ждал в гости. Голодный, наверное. Как долго пьянствует? С утра? Готова спорить, что в холодильнике шаром покати. Патриций при мне обедал только в кафе. Его же сейчас развезет на голодный желудок. Уже развозит, судя по туману в глазах, хотя стоит ровно и держится хорошо.
– Нет, не закуску, – сконфуженно призналась я, пряча за спину пакет. Бесполезно. Он широкий и выглядывал из-за моих тощих ног с обеих сторон. Но раз уж пришла, нужно говорить правду. Не люблю сцены из фильмов, где героиня врет, а потом все время выкручивается, попадая из одной неловкой ситуации в другую. – Там одежда, я хочу вернуть подарок. Он слишком дорогой, я не могу его принять. Совещание закончилось, а стажерка не может ходить в том, что носит переводчик. Я в общаге живу, Сергей Геннадьевич, меня замучают вопросами – где взяла такие вещи? На панель сходила?
Ох, я его еще и собственными проблемами нагрузила.
Молодец, да. Под конец речи голос почти затих, и взгляд намертво приклеился к полу. Нас с патрицием разделял порог квартиры, а вместе с ним глубочайшая социальная пропасть. Мы буквально жили в разных мирах и все, что могли себе позволить – изредка заглядывать друг к другу в гости.
Он когда-то учился в нашем университете, ел суп из-под яиц и считал дни до следующей стипендии. Я стала Золушкой на вечер и переводила беседу двух очень богатых бизнесменов. Но принц мог снять одежду нищего и снова стать принцем, а я, как настоящая Золушка без сказки, вернулась к ободранным стенам общаги и фастфуду на завтрак, обед и ужин.
– Да, – протянул Конт и через паузу продолжил. – Я забыл, каково это встречаться с приличными девушками, кому мама строго настрого запрещает приближаться к таким, как я. Принимать подарки, ходить куда-то вместе вечером. Но, во-первых, я дарил подарок без задней мысли. – Банкир запнулся, вздохнул и снова глотнул коньяку. – Нет, мысли были, конечно, но с подарком никак не связанные. Наташа, я не приму его обратно. Тебе очень идет платье и в костюме ты хороша. Какая разница, сколько цифр на ценнике? Считай это инвестицией в твою будущую карьеру. Респектабельно выглядеть нужно не только переводчикам.
Патриций замолчал, так же, как я, разглядывая свои ноги. Я не хотела его обижать, но получилось. Из квартиры потянуло сквозняком, тепло выветрилось. Теперь мне самое время уйти, а он точно напьется один или позвонит Марии Изабелле. Ведь принято звонить бывшим и пьяным голосом предлагать начать все сначала?
Паршиво стало от этой мысли. Я безудержно ревновала мужчину, от которого отказывалась. Собаки на сене поступают так же. Ни себе, ни людям. Как легко и с каким удовольствием я шептала после примерочной «мой Конт» и почему все сломалось?
Индис нашептал, что банкир меня не любит. Развлечься хочет, поматросить и бросить. Это дух так решил и смог внушить мне. Сделал за меня выбор и пристально следил, чтобы не отклонялась от заданного курса. А я влюбилась. Я сказки хотела, счастья. Я и сейчас хочу.
Вот бы занести пакет в квартиру, бросить в угол и забыть. Пойти на кухню, вывернуть все, что есть в холодильнике и накормить, наконец, страдающего от хандры патриция. Нажарить ему картошки с луком, заварить чай и слушать, почему он вдруг коньяк достал. Франко отказался от контракта, Мария Изабелла очередную пакость устроила или папа-Конт жестко отчитал сына за просрочку платежа?
Банкир умел рассказывать, а я очень хотела слушать. Сидеть на кухне с чаем в руках и жмуриться украдкой от удовольствия, что вечер за окном, мы вдвоем и так тепло вокруг, так здорово.
– А во-вторых? – дрогнувшим голосом спросила я, кусая губы. – Вы сказали «во-первых», значит, должно быть «во-вторых».
Паузу я хотела заполнить. Позволить Конту попрощаться и закрыть передо мной дверь навсегда. Он ждал меня, поговорить хотел, а я пакет этот проклятый притащила, как в детском саду. «Не играй в мои игрушки, и жвачкой я с тобой не поделюсь».