[297]. Принцип упрощенного реализма был концептуальным братом-близнецом принципа наглядности. В обоих случаях в основе изобразительной логики лежало правило «Чем меньше [выразительных] средств, тем лучше»[298]. В обоих случаях вещи и люди подвергались уплотняющей «редакторской правке» для того, чтобы усилить типическое, существенное и конституирующее – за счет устранения случайных деталей и лишних контекстов[299]. Книга «Дети и Ленин», составленная в 1924 году Ильей Лином, редактором «Юношеской правды», главного печатного органа комсомольцев Москвы, стала тем пространством, где впервые произошла успешная встреча «ленинского искусства фотомонтажа» и педагогических требований упрощенного реализма.
Авангард упрощенного реализма: дети о Ленине
Когда Ленин болел, он беспокоился о рабочих и крестьянах и о партийных. Ленин был очень хороший и добрый человек, он очень любил котят и детей.
Имя Ленина никогда не изгладится.
Илл. 73. «Непосредственный отклик на смерть»: обложка сборника Куда вошли стихи и лозунги, созданные в дни траура 23–26 января 1924 г. (М.: Главполитпросвет – Красная новь, 1924) Худ. обложки А. Родченко. 1924 г. Галерея «Не болтай: A Collection of 20th-Century Propaganda» www.neboltai.org/).
Смерть Владимира Ленина в январе 1924 года имела немало важных последствий. Одним из них стала существенная трансформация советской массовой печати. Траурные события непроизвольно способствовали появлению новых издательских форматов, в которых особую роль играли документ и документальность. Московская ассоциация пролетарских писателей, например, выпустила в 1924 году коллекцию «стихов и лозунгов» «К живому Ильичу», специально отметив, что в сборник вошли материалы, которые были написаны в дни траура 23–26 января 1924 года, – как «непосредственный отклик на смерть Владимира Ильича Ленина (Ульянова)»[301]. (Илл. 73) Ни один из авторов стихотворений, вошедших в сборник, не был указан, зато фотомонтажная обложка сообщала имя ее конструктора – Родченко.
Внушительный сборник «У великой могилы» демонстрировал еще одну тенденцию. Более 600 страниц этого издания предлагало читателям факсимильные репродукции газетных и журнальных публикаций о смерти Ленина (включая и фотографии стенгазет), которые вышли в России во время траурной недели в январе 1924 года[302]. (Илл. 74,75) Альбом «Ленину. 21 января 1924» стал, пожалуй, самым неожиданным среди этих попыток зафиксировать в различных медиальных формах момент смерти и прощания с политиком. Изданный на плотной бумаге с цветными вкладками, он состоял из фотографий и описаний около тысячи «венков, стягов и знамен», которые были возложены к гробу Ленина в Доме Союзов в январе 1924 года. Как отмечалось во вводной заметке Комиссии ЦИК СССР по увековечиванию памяти В. И. Ульянова-Ленина, «в этих разнообразных венках и надписях на лентах сказалось столько творчества, столько неподдельного искреннего чувства, столько метких и правильных определений роли и значения Ленина для широчайших масс рабочих и крестьян, столько любви к нему, что воспроизведение их представит большой исторический интерес»[303]. (Илл. 76)
Факсимиле газет из сборника У великой могилы. Под ред. М. Рафеса, М. Модель, А. Яблонского (М.: Изд-во газеты «Красная звезда», 1924).
Илл. 74. Экстренный совместный выпуск Правды и Известий от 22 января 1924 г. о смерти В. Ленина.
Илл. 75. Траурный выпуск Рабочей газеты в день похорон В. Ленина 27 января 1924 г.
Иллюстрированные журналы тоже откликнулись на смерть Ленина новыми формами организации материала. Многие из них выпустили специальные мемориальные номера. В своих траурных выпусках «Огонек», например, значительно изменил традиционную подачу изображений. Вместо обычного обилия мелких фотографий большие документальные фотоснимки с мест траурных событий занимали около трети журнала. (Илл. 77) Показательно, что в визуальных экспериментах с подачей материала о смерти Ленина дальше всех продвинулась именно молодежная пресса. Двухнедельная «Смена», наряду с документальными фоторепортажами, включила в свой мемориальный февральский номер фотомонтажи Густава Клуциса и Сергея Сенькина. А журнал «Молодая гвардия» выпустил сдвоенный номер «Ленину» (№ 2–3, 1924), подготовив для него специальную вкладку с серией фотомонтажей. Памятный номер «Молодой гвардии» – редкий случай, когда в одном фотомонтажном проекте приняли участие представители и «рекламно-формалистической» линии (в лице Родченко), и «агитационно-политической» линии (в лице Клуциса и Сенькина). (Илл. 78,79,80) Клуцис позднее особо выделит этот проект, как важнейшую стадию в развитии отечественного фотомонтажа в целом и своего подхода в частности, отметив, что именно из этих «ленинских фотомонтажей» возник «новый тип книжного оформления в 1924 г.»[304].
Илл. 76. Мультимедийная скорбь: разворот книги Ленину. 21 января 1924 (М.: Типография ф-ки «Гознак», 1925). На фото – венок от Центрального Аэро-гидродинамического института. Как сообщала справка, «в доске-футляре, обитой черным бархатом, уложена лопасть пропеллера, к которой прикреплен серебряный венок из листьев лавра и дуба, с привязанным вверху его бантом из черной и красной шелковых лент. Внутри помещен фотографический портрет Ленина с надписью на нем: «Могила Ленина – Колыбель свободы всего человечества.»
Илл. 77. Разворот мемориального выпуска журнала от 3 февраля 1924 г.
Даже при беглом взгляде на мемориальные издания 1924–1925 годов, сложно не заметить их явного стремления «зафиксировать» траурные события фотомеханическим способом – с помощью факсимиле, фотографии или фотомонтажа. В своей обзорной истории советской фотографии Маргарита Тупицына связывает быстрое превращение фотомонтажа в ключевое орудие советской пропаганды именно с мемориальной ленинской кампанией 1924–1925 годов[305]. Книга «Дети и Ленин» сыграла важную роль в этом превращении. Она вышла в свет одновременно с несколькими сборниками, посвященными смерти Ленина и предназначенными для дошкольников и младших школьников. Эти издания особенно примечательны тем, что они были составлены того, как окончательно оформился ленинский культ[306]. Не имея готовых сценариев и матриц, авторы и редакторы этих изданий экспериментировали с организацией и содержанием материалов, создавая в процессе своих опытов новые визуальные и текстуальные традиции. Во многом «монтажный» принцип этих изданий, собравших под одной обложкой тексты самых разных жанровых ориентаций, объясняется именно «работой на ощупь» – без жестких установок еще не сложившихся традиций и протоколов.
Илл. 78. Фотомонтаж А. Родченко из мемориального выпуска Молодая Гвардия – Ленину (1924, № 2–3). Галерея «Не болтай: A Collection of 20th-Century Propaganda» (www.neboltai.org/).
Илл. 79. Фотомонтаж Г. Клуциса из мемориального выпуска Молодая Гвардия – Ленину (1924, № 2–3). Галерея «Не болтай: A Collection of 20th-Century Propaganda» (www.neboltai.org/).
Илл. 80. Фотомонтаж С. Сенькина из мемориального выпуска Молодая Гвардия – Ленину (1924, № 2–3). Галерея «Не болтай: A Collection of 20th-Century Propaganda» (www.neboltai.org/).
В своем поиске жанра, подходящего для нужд мемориальной кампании, литература для детей – как и литература для взрослых – тоже ориентировалась на документализм. Серия изданий 1924–1925 годов в качестве своей основы использовала письма, записки и разговоры детей. Так, в сборнике «Дети о Ленине» (1925) редактор Наталья Сац предлагала короткие рассказы московских школьников о Ленине, перемежая их рисунками, стихами и проектами памятника Ленину, а также нотами музыкальных композиций (напр. «На смерть Ленина»). Примечательно, что редакторские комментарии в данном случае полностью отсутствовали; тем самым подчеркивалась историческая и нарративная самодостаточность самих документов[307]. (Илл. 81)
Илл. 81. «Ленин умер, но дело его живет»: детский рисунок из книги Дети о Ленине под ред. Н. Сац (М.: Новая Москва, 1925).
Еще одна документальная книга – «Дети-дошкольники о Ленине» – была составлена педагогом Ревекой Орловой в процессе наблюдения в детских домах и образовательных учреждениях Москвы. В сборнике систематизировались поведенческие и дискурсивные реакции детей на смерть Ленина с помощью рубрик – «Смерть и похороны Ленина в изображении детей», «Отношение детей к Ленину и оценка его деятельности», «Классовая солидарность», «Портреты Ленина» и т. п. Самым неожиданным в этих наблюдениях за детским поведением стала особая популярность «игры в похороны». Организованная вокруг одной и той же фабулы – «Дом Союзов, очереди, прощание с Лениным» – эта игра переводила траурное событие на язык действий и символов, понятных детям:
15 человек детей стояли в большой комнате, изображая рабочих. В другой комнате дети положили Витю 4 х лет на два маленьких столика, накрыли его черным платком, а около головы поставили портрет Ленина. Дверь открылась, и везут гроб с пением: «Вы жертвою пали». Некоторые мальчики изображали музыкантов. Взяли скамейки и в такт ударяли по ним кубиками. «Рабочие делегатки» пошли за гробом, опустив головы. Нюша и Маня, опустив головы, идут за гробом. «Как жалко», сказала Нюша. «И мне тоже. Как мы теперь будем жить без него?» Так они ходили минут пять, а потом поставили гроб у старшей группы. Витя говорит: «Я не хочу больше лежать, я лучше буду рабочим». Другой мальчик ложится вместо него. Наконец Валя вошел к ним и говорит: «Прошу порядок. А кто посмотрел, не мешайтесь и выходите». Дети подходили к гробу парами. Когда все дети прошли, игра кончилась