Веспасия взглянула на Наррэуэя:
– Что вы собираетесь предпринять? – спросила она тоном, не допускавшим сомнений в том, что все это немыслимо оставить без внимания.
На лице Наррэуэя появилось утомленное выражение.
– Вы правы, миледи, – с горечью произнес он, – это месть Войси, чертовски изысканная месть. Газеты распнут Питта. Все знакомые Фрэнсиса Рэя глубоко почитали, даже любили его. Он мужественно и достойно пережил много ударов судьбы – сначала потерю детей, потом кончину жены. Кто-то уже сообщил в газеты, что, по версии Питта, он ходил на сеансы Мод Ламонт и в итоге убил ее.
– Ничего подобного! – с отчаянием в голосе воскликнул Томас.
– Сейчас это уже не имеет значения, – возразил его шеф. – Вы пытались выяснить, не он ли скрывался за «Картушем», а «Картуш» – в числе подозреваемых. Споры с газетчиками затянут вас в штормовое море. Вас просто смоет с палубы. И какое имеет значение, сколько там у вас футов под килем – шесть, или тридцать, или даже все сто?
– Вчера днем мы с ним выпили чаю, – задумчиво, словно размышляя вслух, произнес Питт. – Со сливовым конфитюром. У него осталось немного запасов этого варенья. И он из дружеских побуждений захотел поделиться им со мной. Мы разговаривали о любви и об утратах. Именно поэтому он расплакался.
– Сомневаюсь, что миссис Кавендиш рассказала такую историю, – ответил Наррэуэй. – И он не мог быть «Картушем». Еще один расторопный свидетель уже доложил, где именно находился Рэй вечером того злосчастного сеанса у Мод Ламонт. Он допоздна засиделся за ужином с местным викарием и его женой.
– По-моему, я уже спрашивала вас, мистер Наррэуэй, что вы намерены предпринять? – чуть более резко произнесла леди Камминг-Гульд.
Виктор вежливо взглянул на нее:
– Я ничего не смогу поделать, леди Веспасия. Газетчики будут трубить все, что им заблагорассудится, а я не властен остановить их. Они полагают, что невинного и обездоленного старика затравил до смерти не в меру ретивый полицейский. У них есть достаточно серьезные свидетельства, а я не могу доказать, что они сфабрикованы, хотя и уверен в этом. – Никакой уверенности в голосе начальника Спецслужбы не было – только унылое отчаяние.
Он глянул на Томаса:
– Надеюсь, вы сможете продолжить выполнять ваше задание, хотя теперь, похоже, Войси неизбежно победит. Дайте мне знать, если, помимо Телмана, вам понадобится дополнительная помощь. – Виктор помедлил, страдальчески поморщившись. – Мне жаль, Питт. Никто еще долго не праздновал победу, вступив в борьбу с «Узким кругом»… по крайней мере, до сих пор. – С этими словами он направился к двери. – Всего доброго, леди Веспасия. Извините за вторжение.
И Наррэуэй удалился так же быстро, как появился.
Его подчиненный оцепенел. Буквально за четверть часа его мир разбился вдребезги. Шарлотта с детьми находились в безопасности; Войси не имел представления, где они, но, возможно, даже и не пытался выяснить их местонахождение! Его месть оказалась изощренной и более уместной, чем прямое насилие. Питт погубил его в глазах республиканцев, и в отместку Войси погубил Питта в глазах людей, которым служил и которые раньше ценили и уважали его.
– Мужайтесь, дорогой, – срывающимся голосом мягко сказала Веспасия. – Полагаю, ситуация резко осложнилась, но мы не прекратим борьбу. Мы не позволим злу торжествовать, не сделав все возможное, чтобы победить его.
Полицейский заметил, как проявилась вдруг ее старческая хрупкость, несмотря на безупречно прямую спину. Ее узкие плечи напряженно поднялись, а в глазах стояли жгучие слезы. Томас не мог подвести ее.
– Нет, конечно, не позволим, – согласился он, хотя пока не имел ни малейшей идеи даже о том, с чего или как начать эту борьбу.
Глава двенадцатая
Следующее утро стало одним из самых ужасных в жизни Питта. Он заснул глубокой ночью, утешаясь мыслью, что по крайней мере Шарлотте, детям и Грейси ничего не грозит. Во сне Томас видел их радостные лица и пробудился с улыбкой на лице.
Но потом к нему вернулись воспоминания, и он осознал, что Фрэнсис Рэй мертв, умер в одиночестве и отчаянии, возможно, добровольно уйдя из жизни. Питт живо представил, как старик сидит напротив него за чайным столом, извиняется за то, что не может предложить булочек с малиной, и вместо этого с такой гордостью угощает его драгоценным сливовым конфитюром.
Полицейский лежал на спине, уставившись в потолок. В доме стояла тишина. Часы показывали начало седьмого утра, а миссис Броди должна была прийти не раньше чем через пару часов. Томас не знал, зачем ему вставать в такую рань, но тяжкие беспокойные мысли уже не давали ему возможности забыться сном. Неужели Уэтрон знал, что Питт попадет в эту ловушку, когда послал к нему Телмана, вынудив второй раз отправиться в Теддингтон и опрашивать местных жителей?
Рэй оказался идеальной жертвой – обездоленный и забывчивый старик, слишком искренний, чтобы не наговорить лишнего о своей ненависти к грешникам, пытавшимся призвать духов покойных. Войси наверняка мог узнать и трагическую историю той, потерявшей ребенка, молодой женщины, Пенелопы, доверчивостью и деньгами которой бессовестно воспользовалась особа, которая утверждала, что может связываться с духами умерших, но позже уличенная как презренная обманщица. В конце концов, в том же самом городке жила его сестра – так удачно для него! Ситуация была слишком безупречной, чтобы упустить ее.
Вероятно, даже сама Октавия Кавендиш и подкинула в дом Рэя ту брошюру с рекламой сеансов Мод Ламонт. Трудно ли оставить буклетик на столике, именно там, где Питт легко мог заметить его? Они вели их обоих, как агнцев на заклание… и в случае Рэя в буквальном смысле добились своего. А вот заклание Томаса пройдет медленнее, изощреннее. Он будет долго страдать, а Войси станет с наслаждением следить за его терзаниями.
Но как же глупо думать об этом, полеживая в кровати! Томас быстро встал, умылся, побрился и оделся, а потом спустился в притихшую кухню, чтобы заварить себе чай и накормить Арчи и Энгуса. Есть ему абсолютно не хотелось.
Что он скажет Шарлотте? Как объяснит очередной несчастный поворот их судьбы? От этих мыслей душа его цепенела от боли.
Не замечая времени, Питт долго сидел за столом, рассеянно глядя на остывающий чай. В итоге, отставив холодный напиток, он поднялся, выудил из кармана мелочь и вышел купить газету.
Еще не пробило и восьми часов. Было теплое летнее утро, и улицу заливал бледный свет, приглушенный городской дымкой, хотя солнце поднялось уже высоко. В середине лета ночи так коротки… По улице уже деловито сновали прохожие, рассыльные и продавцы с тележками, зазывали ранних покупателей торговцы, а в проулках шумно суетились слуги: одни выбрасывали мусор, другие отдавали распоряжения чистильщикам обуви и посудомойкам или объясняли горничным, что и как надо сделать. То и дело слышались глухие удары: кто-то усердно выбивал ковер, и было видно, как в воздухе оседают облачка пыли.
На углу стоял давно знакомый Питту газетчик, но сегодня полицейский не дождался от него ни улыбки, ни привета.
– Надо думать, вы не хотели этого, – угрюмо буркнул продавец газет. – Честно говоря, я просто потрясен. Знал, что вы – сыщик, хоть и живете в приличном доме. Но вот уж не думал, что вы замучаете старика до смерти. С вас два пенса, будьте добры.
Томас отдал ему деньги и взял газету, после чего мальчишка сразу же демонстративно отвернулся.
Зажав газету в руке, полицейский потащился домой. Навстречу ему попадались редкие утренние пешеходы. Все молча проходили мимо него, и он не понял, обычным ли было их молчание. Пребывая в страшном потрясении, он вообще потерял способность думать.
Только оказавшись дома, Питт вновь сел за кухонный стол и развернул газету. На первых страницах не было ничего особенного – там, как и ожидалось, печатали в основном статьи о выборах, – но как только он пролистал их, дойдя до пятой страницы, то прямо посередине увидел отвратительно жирный заголовок. А заметка под ним гласила:
«С глубоким прискорбием сообщаем о смерти преподобного Фрэнсиса У. Рэя, обнаруженного вчера в его доме в Теддингтоне. Дожив в почтенных трудах до семидесяти трех лет, он еще оплакивал недавнюю смерть своей любимой жены, Элайзы. Наследников у него не осталось, дети также умерли в раннем возрасте.
Полицейский, а именно Томас Питт, недавно отстраненный от командования участком на Боу-стрит, не имея на то авторитетных полномочий, несколько раз наведывался в дом Фрэнсиса Рэя и беседовал также с другими местными жителями, назойливо задавая им много личных вопросов, касающихся жизни, убеждений и недавнего поведения мистера Рэя. Он отрицал, что его интерес связан с расследованием – до сих пор безуспешным – убийства на Саутгемптон-роу, в районе Блумсбери, где жертвой преступления стала проводившая спиритические сеансы медиум, мисс Мод Ламонт.
Закончив последний опрос соседей, мистер Питт заявился в дом Фрэнсиса Рэя, а следующий визитер нашел мистера Рэя в крайне удрученном состоянии, видимо, доведенным до рыданий.
На следующее утро экономка мистера Рэя, Мэри-Энн Смит, обнаружила, что мистер Рэй умер, сидя в кресле, не оставив никакого послания, кроме помеченного стихотворения в сборнике покойного Мэтью Арнольда, в котором говорится о его трагическом и отчаянном прощании с миром, где жизнь стала для него невыносимой мукой.
По заключению вызванного врача, причиной смерти стал яд, вероятнее всего, того рода, что вызывает остановку сердца. Логично предположить, что в качестве яда могло быть использовано одно из многочисленных растений из сада самого мистера Рэя, поскольку известно, что он не покидал дом после визита мистера Питта.
Выдающаяся научная карьера Фрэнсиса Рэя…»
Далее следовало перечисление научных достижений Рэя и искренние соболезнования многих известных личностей, глубоко скорбящих о его смерти и потрясенных и опечаленных ее ужасными обстоятельствами.
Сложив газету, Питт опять заварил чай. Вернувшись за стол, он обхватил горячую кружку ладонями, пытаясь вспомнить, что именно в его разговорах с местными жителями Теддингтона побудило их так быстро сообщить о них Рэю и могли ли их сообщения так смертельно огорчить его. Неужели он действительно проявил какую-то грубую бестактность? Сам он точно ничем не обидел старика. Душевное страдание Фрэнсиса, замеченное Октавией Кавендиш, было вызвано горькими воспоминаниями о покойной жене… но она, разумеется, не могла об этом знать и вряд ли поверила бы такому объяснению, учитывая известные обстоятельства. Да и никто не поверил бы. Скорбь Рэя о потере жены лишь усугубляла вину Питта.