Стивен Смит чувствовал, как бабочки трепещут в желудке, когда выбирал место посреди улицы. Смит закатал одну штанину и завязал глаза. Он отчаянно хотел пробиться в художественный мир и горячо надеялся, что этот жест покорности понравится «Зодиаку». Конечно, может оказаться, что товарищ, подходивший к Смиту на «Полуночном Хепенинге» просто прикололся, и нет никакого тайного общества, готового превратить его в арт-звезду в обмен на беспрекословное подчинение некоему неясному делу. В таком случае, запишем эту акцию в ценный опыт. Но Стивен отчаянно верил, что Хирам был подлинным агентом тринадцати коммерсантов, которые, по слухам, раз в месяц надевали балахоны, а потом сидели в тускло освещённой комнате где-то в Сити и решали судьбы мира.
— Привет, Стивен, — затараторила Аманда Дебден-Филипс. — Здорово, что ты пришёл. Тебе надо зайти ко мне в офис подписать контракт. Это у тебя перформанс в честь того, что ты вот-вот начнёшь работать с «Флиппер Файн Артс»?
— Можно и так сказать, — выпалил Смит, снимая повязку с глаз. — Ты знаешь Хирама или ещё кого из «Зодиака»?
— Боюсь, не понимаю, о чём ты говоришь, — вздохнула Аманда, отпирая дверь в галерею.
— Тишок, молчок, ага? — засмеялся Стивен. — Не переживай, я тоже умею хранить секреты, знаешь ли. У тебя есть для меня инструкции?
— Единственная инструкция, — ответила Дебден* Филипс, проводя художника в кабинет, — просмотреть контракт и подписать две копии.
— Обязательно, — согласился Смит. — Но, может, ты научишь меня всяким там тайным рукопожатиям и прочим знакам?
— Нет, — сурово сказала Аманда, присаживаясь за стол и протягивая художнику два контракта.
Стивен вчитывался в документ, который ему сунули. Дебден-Филипс перебирала бумаги. Она удивлялась, что же такое задумала эта Элиот. Очевидно, Смиту забили баки каким-то бредом. Аманда решила, что; размышлять на эту тему без толку. Её работа — удерН жать Элиот во «Флиппере», и если галерея должна; предложить контракты паре второсортных художников, чтобы звезда была счастлива, значит, так тому и, быть. Стивен подписал бумаги и протянул их через j стол. I
— Один экземпляр тебе, — объяснила Дебден-Фи- \ лине, протягивая художнику его копию контракта. I
— Благодарю! — воскликнул Смит, схватил доку-1
мент, сложил его и сунул драгоценную бумажку в кар- ] ман. — Что дальше? |
—Я зайду к тебе на студию завтра,—уточнила Аман-1 да. — Заберу те работы, которые мне понравятся, и ! отнесу в галерею. Мы используем как минимум одну в | каждой групповой выставке, и где-то раз в полгода будем делать твою личную. Все просто и однозначно.
— Понятно, — захохотал Стивен, — стать арт-звез-дой так просто! Ты уверена, что не хочешь научить меня паролям или послать в опасную миссию?
— Хватит тупить! — взорвалась Дебден-Филипс. — Это художественная галерея — не фронт и не сеть секретной службы!
— Ясно! — воскликнул Смит, одновременно постукивая себя по носу указательным пальцем.
Карен Элиот проговорила с Джонни Махачем все возможные варианты, прежде чем послать его домой к Стивену Смиту. Учитывая, что стояло воскресное утро, скорее всего художник вернётся домой сразу после подписания контракта с «Флиппер Файн Артс». Скинхеду всего-то и надо было вломиться в квартиру Смита, и, когда художник появится, передать ему инструкции от «Зодиака».
— Нужна травка, мужик? — спросил хиппи у Ходжеса, когда тот шагал по двору, откуда открывался доступ к домам и постройкам, составляющим здания «Грейз Инн»22.
Джонни пихнул троглодита в удачно подвернувшуюся стену и правым кулаком заехал ему в челюсть. Ходжесу сразу захорошело, когда его костяшки отскочили от носа и рта волосатика. Ничто так не восстанавливает баланс атавистически настроенной системы бутбоя, как небольшое проявление жестокости. В слепой ярости Джонни вновь и вновь бил хиппи — пока рожа мудака не стала цветом и фактурой напоминать сырую котлету. Голова пушера болталась, врезаясь в кирпичную кладку и отлетая вперёд на долю секунды, пока кулак Ходжеса не отправлял её обратно. Пацифист соскользнул бы на землю, если бы Джонни не придерживал его в вертикальном положении. Как обезумевший боксёр-профи, Хождес продолжал нападение, нанося правые хуки в челюсть противника, который давно молил бы о пощаде, если бы был в сознании. Наконец скинхед успокоился, пнул отброса по яйцам, и бессознательное тело скомканной массой обрушилось вниз.
Долю секунды спустя Джонни доставал из карманов дилера две дюжины пятифунтовых23 пакетов травы, двенадцать промокашек и тридцать фунтов наличкой. Ходжес не был противником наркотиков. Его просто оскорбило, что какой-то ублюдок считает его достаточно тупым, чтобы покупать пакеты дерьма у незнакомого чувака. У Джонни были постоянные поставщики, которые не кидали его, если он хотел23 чуток пожить без башни — кроме того, траве он предпочитал спид. Ходжес стянул с неандертальца грязные джинсы. Как он и подозревал, ублюдок прятал деньга в штаны. Вытащив ещё 300 фунтов бумажками, Ходжес оставил волосатика на исторической родине — в канаве.
Стивен Смит жил на верхнем этаже. Перед дверью лежал половичок — и Ходжес нашёл под ним ключ. Скинхед вошёл в квартиру. Пол в гостиной был выкрашен в серый. Хата была небогато обставлена комплектом чёрной мебели из трёх, предметов и кое-чем ещё. Пол в спальне покрыт чёрным ковром, матрас скатан у одной стены, и на нём сверху валяется пуховое одеяло.
Ходжес заглянул в гардероб, не обнаружив там ничего интереснее курток, брюк и рубашек. Та же история повторилась, когда он пошарил в комоде. В том же духе на кухне не хватало холодильника, а из посуды был необходимый минимум. В одном конце тесного помещения стоял стол, а над ним полка с книгами. Ходжес пробежал названия, но они ничего ему не сказали — «Состояние постмодерна», «Руководство по теории литературы постструктурализма для начинающих», «Хрестоматия Фуко» и так далее. Здесь не было ничего, что бутбой хотел бы почитать, сплошь высоколобый стиль, ни единого романа!
Джонни снял ключ с крючка и выскользнул из квартиры. Он попробовал открыть дверь без номера. Как он и подозревал, это оказался совмещённый санузел. Ходжес проверил корзину для белья; под кипой аккуратно сложенных простыней нашлась подборка дро-чильных журналов. Скинхед утащил их с собой в квартиру. Пока ждёт, он будет развлекаться старыми номерами «Больших Сисек» и «Пятьдесят Плюс».
Пенни Эппл гейт убрала кухню, пропылесосила и вытерла пыль в гостиной, вытерла каждый выключатель в квартире и теперь готовила завтрак. Когда кофе процедился, а тосты были намазаны маслом, она отнесла еду Дональду Пембертону, который ещё лежал в кровати.
— Просыпайся, Дон, — сказала Пенни, нежно тряся своего любовника. — Я принесла тебе кофе.
— Я пылающий гений, — пробурчал Пембертон. — Мне надо разрешать спать весь день.
— За обедом мы встречаемся с ребятами, помнишь? — настаивала Эпплгейт.—Тебе скоро надо уже вставать.
— Но я же пылающий гений! — повторил Пембертон, отворачиваясь. — Публика ожидает, что я буду лежать в кровати минимум до двух. Они охуеют, если узнают, что я вёл себя, как простолюдин.
— Я убралась дома, — сказала Пенни, меняя тему. — Может, дашь мне денег на ту новую одежду?
— Сначала я как следует проверю качество уборки, — категорично ответил Пембертон. — Ты уверена, что сделала всё?
— Да, — пролепетала Эпплгейт.
— Включая туалет? — вопросил Пембертон.
— Про толчок ты ничего не говорил, — захныкала Пенни.
— Ты не получишь новую одежду,тюка не уберёшь, сортир! — отрезал Дон. — И не спорь со мной, я великолепен, и меня надо оставить в покое. Однако можешь передать мне мой кофе, ибо сон мой нарушен, благодаря твоим бесконечным приставаниям.
— Эй! — забормотала Эпплгейт, решив, что пора снова сменить тему, иначе она новой одежды вообще не получит. — У меня идея! Эта фишка с Неоизмом, похоже, идёт на прорыв, так что мы можем воспользоваться модой и устроить выставку «Эстетики и Сопротивления» под названием «Новый Неоизм»!
— Восхитительно! — закричал Пембертон. — И почему лучшие идеи приходят ко мне, когда я или засыпаю, или просыпаюсь? Наверно, потому что я столь одарён от природы!
— Ну что, может, дашь денег на одежду? — спросила Пенни.
— Отстань ты со своей одеждой! — проревел Дон. — Господи, я только что придумал «Новый Неоизм», а ты пытаешься растрясти меня на шмотьё! Забей на одежду или войдёшь в историю как идиотка, прерывающая меня во время творческого излияния, и тем лишившая мир кто знает скольких бесценных культурных сокровищ! Боже, я понимаю, как должен был чувствовать себя Кольридж, когда торговец пришёл требовать деньги по счёту!
— Может, съешь тост? — спросила Эпплгейт, в очередной раз пытаясь сменить тему.
— Пожалуй, — кивнул Пембертон. Потом, как следует вгрызаясь в ломоть, добавил: — Вот это куда лучше, меня надо холить и лелеять, а не пилить и пинать.
Джонни Махач неуверенно листал дрочильные журналы Стивена Смита. Не то чтобы у Ходжеса были проблемы в плане либидо, просто он не разделял вкус художника на баб — особенно одержимость громадными сиськами! Сначала Джонни недоверчиво пялился на выставленные напоказ буфера — они были противоестественно раздуты, уродливы от природы! Но скоро зрелище начало его утомлять. Ходжес предпочитал худых девушек на высоких каблуках, в кожаных мини-юбках и.с яркой губной помадой. На идее же трахнуть подругу с пятидесятидюймовыми сиськами он повёрнут не был. Кроме того, он подозревал, что такие груди будут мешаться во время работы.
— Привет, ты где делся? — яростно накинулся Джонни на Смита, когда художник наконец вернулся домой.
— Я не знал, что ты будешь ждать меня здесь! — выпалил парень.
— Ты оставил ключ под ковриком! — кипел Ходжес. Ты наверняка знал, что я приду!