ских интеллектуалов, но невоспетые герои арт-мира — успешные бизнесмены, покупающие картины по розничным ценам — куда больше ценят иконы, чем идеи!
— Согласна! — триумфально закричала Карен. — И поэтому интересуюсь поп-культурой с её системой звёзд, основанной скорее на лести, нежели на интеллектуальных заслугах.
— Когда я была ребёнком, — вспомнила Аманда, — у меня были куклы Битлов, которые друг семьи подарил моей старшей сестре. Я любила пытать ублюдков, втыкать в них булавки и представлять, как у чудесной четвёрки болят головы и прочие части тела. Я взрослела, и фантазии становились всё сложнее. Я начала выискивать в медицинских атласах тропические болезни, а потом лежала в кровати и воображала, как вся группа подхватывает какую-нибудь малярию во время отдыха в экзотической стране. Когда мне было четырнадцать, я отрезала кукле Джона Леннона голову и тогда испытала свой первый оргазм! Я была на седьмом небе, когда услышала, что Марк Чепмен его убил.
— У меня, — объявила Элиот, — это были «Вау City Rollers». Девчонки в школе с ума сходили по ребятам из этой группы. Мне же они казались отстоем, я любила Элиса Купера, хотя ретроспективно вынуждена признать, что «Shang-A-Lang» является классикой поп-музыки. Ну вот, я всегда спрашивала подруг, что они будут делать, если Роллеры, за которых каждая хотела замуж, женятся на другой. Мы погружались в безумные фантазии о пытках и казнях. Одна девушка была одержима Лесом Маккеоуном56, и я сумела убедить её, что он сделал ребёнка одной фанатке. И она нарисовала в голове целую картину, как свяжет этих двоих, вырежет ребёнка из живота этой шлюхи и заставит Леса сожрать. Если вдуматься, люди очень противоречиво относятся к своим идолам, ведь потрясающе насыщенные отношения любви — ненависти появляются между людьми, которые даже никогда не встречались!
— Вот почему я всегда предпочитала арт-мир поп-индустрии, — вставила Дебден-Филипс. — Высокая культура честнее и демократичнее, люди, покупающие картины, часто общаются с художниками, которые производят объекты их коллекционирования.
— Бред, — возразила Карен. — Высокая культура основывается на элитаризме. Наиболее демократичная форма развлечения в современном обществе — порнография, она демонстрирует механизмы спектакля, превращая актёров в символы, и тем самым разрушая саму идею системы звёзд. Что касается поп-музыки и живописи, большая часть людей считает отдельных художников действительно уникальными, тогда как на деле они полностью взаимозаменяемы. Надо быть идиотом, чтобы сделать такую ошибку, когда имеешь дело с порнографией!
Джонни Махачу квартира на Карнаби-Стрит понравилась. Там нашлось две спальни, гостиная, удачные ковры и большие шкафы! Кухня была отремонтирована, даже имелся мусоропровод! Однако, не считая пары разбросанных подушек и матраса, мебели не оказалось.
— Кто здесь живёт? — невинно спросил Ходжес, обнимая Шиазан. — Кто-то здесь недавно трахался.
— Это моя двоюродная сестра, Бхавна, — объяснила Атима. — Не говори об этом с моими родителями, но она рейверша. Она любит клубиться, в процессе снимает ребят и тащит их сюда ебаться. У неё толстая задница, и ей нравится, когда её дрючат в жопу!
— Как с ней встретиться? — поддразнил Атиму Джонни.
— Скоро познакомитесь, — засмеялась Шиазан. — Но она тебе не понравится.
— Почему? — спросил скинхед.
— Бхавна — матёрая нимфоманка, — театрально прошипела Атима. — Из-за болезни ей нужны мужики, но ей нравится наказывать парней, которые пользуются этой слабостью! Посмотри, вон в том шкафу!
Бутбой сделал, как было сказано, и тут же покачнулся в ошеломлении. Дно специального шкафа усеивали хлысты, цепи, ошейники, наручники и прочие атрибуты сексуальных перверсий. Ходжес мог с удовольствием выпороть девушку, которая тащится от грубого обращения, но считал глубоко противоестественным, что кто-то может захотеть поменять ролями мужчину-господина и женщину-рабыню.
Атима подобралась к бойфренду и завела ему руки за спину. Она нашла пару наручников около кровати и теперь сумела защёлкнуть их на одном запястье, прежде чем Ходжес осознал, что происходит, и вырвался из её захвата. Джонни развернулся и схватил Атиму. Секунду спустя невеста бутбоя лежала у него на коленях со спущенными колготками. Ягодицы Шиазан были круглыми и крепкими, такая попка просто создана для порки. Ходжес поднял руку и со шлепком опустил на нежную плоть Шиазан.
— Уй-я! Больно! — заверещала Шиазан. — Хочешь отшлёпать меня, делай это левой рукой, на правой наручник, ты им охуенно попал!
— Надо его снять на хрен,* — предложил Джонни. — Только мешается. Где ключи?
— Шут его знает, — ответила Атима. — Видишь их где-нибудь?
— Не-а, — вздохнул Ходжес.
— Знаешь что, я позвоню сестре, — триумфально воскликнула Шиазан.
Она натянула колготки, сбежала по лестнице и подошла к телефонной будке на той стороне улицы. Джонни смотрел на неё из окна. Она оживлённо поговорила пару минут, а потом вернулась.
— Бхавна сказала, что увезла ключи домой, — объявила Шиазан. — Она сейчас их привезёт. Дальше не происходило ничего утончённого. Скинхед ухватил свою девушку и прижал к матрасу. Когда он содрал с неё трусики, он обнаружил, что она вся течёт.
Шиазан явно возбудилась, рассказывая сестре, что пыталась приковать своего бойфренда. Атима расстегнула ширинку Джонни и вытащила его хуй поверх резинки трусов с Юнион Джеком. Скинхед проложил себе дорогу в пизду Атимы. Ему хотелось заставить её кончить раз шесть-семь, и чтобы в это время приехала Бхавна. Ходжес был уверен, что его девушке понравится выглядеть законченной шлюхой!
Карен Элиот и Аманда Дебден-Филипс после встречи за ланчем отправились посетить салон, который проходил по воскресным вечерам в шикарной квартире на Набережной Челси. Флориан Кремер, который собирал эти встречи, будучи отставным дипломатом, дружил с самыми эксцентричными членами лондонской газетной братии. Среди гостей можно было встретить членов парламента и послов, обилие художников, социальных реформаторов без счёта, множество академиков, толпу изобретателей и представителей всех форм масс-медиа.
— Ты чем занимаешься? — спросила Элиот женщину, стоящую рядом.
— Меня зовут Мария Робинс, я личная помощница барона Гобино, — ответила женщина.
— А я его знаю! — воскликнула Карен. — Чудак-иностранец, который думает, что британские тюрьмы — это позор, и их надо позакрывать.
— Именно, — заявила Робинс. — Люди рождаются по сути своей хорошими, это зло свободного предпринимательства и порнографии заставляет их совершать преступления.
— Я — Неоистка, — заметила Элиот, — и я считаю, что проблемы начались после отказа от ритуальных королевских казней. Сегодня, конечно, мы живём при демократии, поэтому древние традиции необходимо и восстановить, и осовременить. Правительство должно собирать информацию о людях, а потом проводить референдумы на тему, пора их уже вешать или ещё нет.
— Вы верите в смертную казнь! — недоверчиво выдохнула правозащитница.
— Всё куда сложнее, — продолжила Карен. — Представьте, я собрала бы компромат на нескольких осуждённых детоубийц и террористов, и на дюжину людей, случайным образом выбранных из избирательных списков. А потом предложила проголосовать, вешать их всех или отпустить предполагаемых преступников невредимыми!
— Это варварство! — взвыла Мария.
— Нет, — возразила Элиот. — Это способ возродить ритуальные королевские казни в демократической системе, где электорат выступает в роли монарха. Вышло бы забавно, и я уверена, преступники с пожизненными приговорами не будут возражать. Такая система будет работать как лотерея с вероятностью для обезумевшего психопата оказаться на свободе!
— Ужасно, ужасно! — бормотала правозащитница, волоча ноги через комнату.
— Привет, я психогеограф, — сказал мужчина, представляясь Карен. — Я невольно подслушал ваш разговор и думаю, что это отличная идея. Я бы хотел ещё предложить принудительную безработицу для каждого в возрасте между двадцатью семью и тридцатью!
— Я тоже! — согласилась Элиот. — Наверно, мы оба воспринимаем вклад Йорна в ситуационизм более значимым, чем почти редукционистские теории Дебора!
— Да, да! — искренне воскликнул психогеограф.
— Карен, на минуточку, — сказал хозяин, беря арт-звезду за руку. — Тебе обязательно надо встретиться с Мартином Гортоном, он археолог.
— Хорошо, — вздохнула Элиот.
— Мартин, — поприветствовал Кремер мужчину, словно они давние друзья, хотя, похоже, это была их первая встреча. — Познакомься, это художница. Она со своими друзьями-малярами расточает мировые ресурсы. Расскажи ей, как искусство привело к разрушению греческого государства, тогда, может быть, она найдёт себе работу, укрепляющую Западную Цивилизацию.
— Вы бывали здесь раньше? — осведомился Гортон.
— Да, — призналась Карен. — Кремер говорит, что ненавидит художников, но я его взгляды не воспринимаю всерьёз. Лет пять назад он дал постоянное приглашение в свой салон всем художникам из моей галереи, и вот я до сих пор им пользуюсь, это и рабочее общение, и приятный способ провести воскресный вечер. А вы, вы здесь впервые?
— Да, — признал Мартин. — Меня привёл друг, он сказал, что герр Кремер захочет услышать об исследовании, которым я занимаюсь. Оно демонстрирует, что опасения Платона, касающиеся разрушительной роли художников и поэтов в греческом обществе, были небезосновательны.
— Я тоже хочу об этом услышать! — воскликнула Элиот. — Скорее, расскажите мне.
— Эй, вы, двое, — Флориан прервал разговор прежде, чем он успел начаться, — я хочу познакомить вас с анархисткой, она думает, что решить проблемы нашего общества может лишь кровавая революция.
— Я не совсем анархистка, — пробормотала девушка, когда хозяин ушёл. — Мне не нравятся утопические идеологии, меня куда больше впечатляет насилие как форма коммуникации и моральные свойства, которые оно в себе несёт.