И заодно – личную жизнь Гвен. Какая разница, насколько она пыталась разграничить эти два аспекта, Торчвуд и дом сливались вместе.
— Тебя нужно осмотреть, — сказала она.
— Когда ты говоришь, это звучит так, как будто ты собираешься отвести меня к ветеринару.
— Я хотела бы! Хотя я скорее думала об уколах против столбняка. Антибиотики. Возможно, нужно будет зашивать рану.
— А Люси? — Рис открыл глаза. — Мы не можем оставить её здесь. Она может быть ранена.
— А ещё она может проснуться и приняться за основное блюдо. Не беспокойся из-за неё. — Она вытащила свой мобильный телефон.
— Куда ты звонишь? В полицию?
Она посмотрела на него, на его окровавленное лицо, на его потный лоб. Её Рис. Мужчина, которого она любит. Мужчина, которого она едва не потеряла из-за своей работы. Из-за Разлома и того, что через него проникало.
— Нет, — сказала она. — Я звоню в Торчвуд.
— Превосходно, чёрт возьми, — вздохнул он.
Когда пошли гудки, Гвен ушла в спальню. Рис должен был вскоре прийти в себя, а ей могло понадобиться сказать то, о чём ему не стоило бы слышать.
На звонок ответил Джек.
— Гвен? В чём дело?
— На Риса напали.
— Я слышал, перевозки – это очень жестокий бизнес.
— Я серьёзно. Девушка, которая на него напала, пыталась съесть его лицо.
На другом конце провода повисла пауза. Гвен не знала, где находится Джек, но она представила его стоящим где-нибудь на крыше – возможно, на крыше самого центра «Миллениум» – и смотрящим вниз, на Кардиффский залив, наблюдающим, как красные, голубые и жёлтые городские огни отражаются в волнах. Конечно, он мог быть и просто в своём кабинете в Торчвуде – сидеть, закинув ноги на стол.
— Я тебя понял, — наконец сказал он. — Ключевые слова – «лицо», «съесть» и «девушка». Что, по-твоему, мы должны сделать?
— Девушку зовут Люси. Она подруга Риса. Я собираюсь отвезти Риса в больницу. Мне нужно, чтобы кто-нибудь пришёл и забрал её.
— В каком она состоянии?
— Без сознания.
— Отлично, я пришлю Оуэна. Никуда не уходи, пока он не приедет. Джек отключился.
Несколько мгновений Гвен смотрела на телефон, как будто обычный звук голоса Джека зарядил его какой-то странной энергией. Потом она убрала трубку и вернулась в гостиную.
Рис по-прежнему сидел в кресле, прижимая к щеке ледяное полотенце. Люси там не было.
— Куда, чёрт возьми, она подевалась? — воскликнула Гвен.
Рис открыл глаза, озадаченный, и посмотрел на то место у дивана, где лежала Люси.
— Не знаю, — невнятно произнёс он. — Я слышал, как кто-то ходит. Я думал, это ты.
— Он выглядел сонным. — Прости, я немного вырубился. Немного непривычно.
— Я бы этого не хотела, — сказала Гвен, направляясь в прихожую. Она оставила дверь широко распахнутой, когда вошла и почувствовала запах крови, но сейчас дверь была закрыта. Должно быть, Люси сбежала. Гвен выругалась. Ей не стоило оставлять Риса в комнате вместе с Люси, даже если она думала, что девушка без сознания! Либо Люси притворялась, либо пришла в себя, пока Гвен разговаривала с Джеком, но в любом случае она могла бы просто наброситься на Риса и продолжить то, что начала – высосать его глаза из глазниц или откусить ему уши. О чём, чёрт побери, она думала?
Конечно, она думала о Рисе и о том, как ему больно. Её обычные полицейские инстинкты покинули её, столкнувшись с раненым любимым человеком.
— Ты была права, — пробормотал Рис, прервав её мысленное самобичевание.
— Права в чём?
— Права относительно Люси. Относительно того, чтобы позволить ей пожить здесь. Это определённо плохая идея.
Гвен засмеялась – это был скорее нервный смех, нежели весёлый – но она чувствовала, как плохие мысли отступают.
— Надо сказать, я не ожидала ничего подобного.
— Тогда чего ты ожидала?
— Я... — она смущённо замялась. — Слушай, я лучше запру дверь. Мы же не хотим, чтобы она вернулась. — Она вышла в прихожую и захлопнула дверь так, чтобы замок щёлкнул.
— Ну же, чего ты ожидала?
— Если ты и правда хочешь знать, я думала, что она пытается затащить тебя в постель!
— Она пыталась, — голос Риса был спокойным, невыразительным, хотя это спокойствие было скорее признаком шока. — Думаю, мне это льстило. Думаю, я даже был в этом заинтересован. Но ничего не случилось, и никогда не случилось бы.
Гвен почувствовала себя так, словно ей на спину выплеснули ведро холодной воды.
— Почему нет?
— Потому что я люблю тебя и хочу остаться с тобой.
— Несмотря... несмотря на то, что сейчас всё не так, как тогда, когда мы с тобой начали встречаться?
— Или, может быть, именно поэтому. — Он осторожно поменял позу и вздрогнул.
— Это не могло всегда быть так, как в первые дни. Отношения меняются. Люди меняются. И пока они меняются вместе, всё в порядке. Я буду честен, в глубине души мне хотелось бы, чтобы всё было так же захватывающе, как раньше. Но с другой стороны, я люблю, когда мы с тобой в обнимку смотрим телик.
— Она красивее меня. И намного стройнее.
Ей хотелось, чтобы Рис сказал, что она красивее Люси, что она стройнее Люси, но она понимала, что это будет ложью, и если она чего-то и хотела в этот момент – так это правды о том, что сейчас с ними происходит.
— У меня есть ощущение, что ты работаешь с парнями, которые красивее и стройнее меня, — наконец произнёс он. — Но никто не меняет своих партнёров на других, получше. Никогда, если они хотят, чтобы им доверяли.
— О, Рис...
— О, чёрт!
— В чём дело?
— Я только что задумался, как, чёрт возьми, я буду бриться следующие несколько недель.
— Где Оуэн?
Тошико подняла взгляд от экранов, которые отображали данные с трёх компьютеров, работавших одновременно.
— Думаю, он кормит пленницу, — сказала она.
Джек сидел в своём кабинете, отделённом от остальной части Хаба пыльной стеклянной перегородкой.
— Мне кажется, или он и правда проводит много времени с той девицей? Это не может быть нормальным.
Тошико занимала та же мысль, но она не собиралась выдавать Оуэна. Если, конечно, была причина для этого.
— Она очень голодна, — ответила Тошико. — Оуэн очень прилежно снабжал её пищей. Думаю, он даже делал разные заказы, чтобы «Jubilee» не показалось подозрительным количество еды, которую мы покупаем.
За стеклом виднелись лишь очертания Джека.
— Скажи ему, чтобы он пришёл сюда, когда вернётся. Мне нужно, чтобы он пошёл домой к Гвен.
Тошико встала и подошла к дверям, обеспокоенная.
— С Гвен всё в порядке?
Джек поднял на неё взгляд со своего места. Он сидел, забросив ноги на стол. Перед ним в ряд вдоль дальнего края лежали яблоки. Некоторые из них были зелёными, некоторые — красными, некоторые – пыльно-серыми. Одни были большими, другие – маленькими. Хотя все они определённо были яблоками.
— Её парень, очевидно, подвергся нападению со стороны одной из этих женщин, страдающих крайней степенью булимии, — сказал он. — У них там девица без сознания. Я хочу, чтобы Оуэн поехал туда, чтобы забрать её. Пока он будет этим заниматься, я хочу, чтобы он оценил, как много знает её бойфренд. Возможно, нам придётся что-нибудь с ним сделать.
— Могу я кое-что спросить?
— Только если это вопрос не по тригонометрии. Я дерьмово знаю тригонометрию.
— Зачем тебе все эти яблоки на столе?
Джек внимательно посмотрел на Тошико, потом на ряд фруктов.
— Это эксперимент, — сказал он.
— Какой эксперимент?
— Всё это – яблоки, верно? Тошико пожала плечами.
— Они должны быть яблоками, да.
— Разные сорта, да?
— Да.
Джек стал указывать на яблоки по очереди:
— «Пепин Святого Эдмунда», «Хозяюшка», «Кошачья Голова», «Пепин Рибстона», «Эшмидз Кернел», «Грушевое Маннингтона», «Лоджморское Несравненное», «Пепин Алый»[50].
— Поверю на слово.
— Так что делает их яблоками? Почему это именно яблоки, а не что-то другое? Тошико покачала головой.
— Я не понимаю.
— Все эти яблоки отличаются друг от друга. Они выглядят по-разному. Они разные, когда ты их кусаешь. Но всё это яблоки, и мы знаем, что это яблоки. Знаешь, бывают груши, которые с виду больше похожи на яблоки, чем некоторые другие яблоки, но они не яблоки: они груши. Но как мы можем их различить?
— Джек, возможно, тебе следует отдохнуть.
Он вздохнул и продолжал, словно она ничего не сказала:
— Столько разнообразия. Вот за что я люблю эту планету. Тысячи разновидностей яблок – без всякой разумной на то причины. То же самое с грушами. Проблема в том, что они вымирают. Людям не нравятся серые яблоки, или маленькие яблоки, или яблоки, покрытые бугорками. Они хотят, чтобы все яблоки были одного размера и одного оттенка зелёного цвета. Неважно, каковы они на вкус. Пройдёт ещё несколько лет, и ты сможешь купить только «Оранжевый Пепин Кокса» или «Голден Делишес»[51], и тебе сложно будет отличить их друг от друга.
— Я думаю...
— Это как долгоносики. Они не люди. Вопрос в том, почему они не люди. Они едят, как мы, они носят одежду, как мы, и ночью на тёмной улице долгоносика легко принять за человека. Фактически, на улицах Кардиффа я видел людей, которые были меньше похожи на людей, чем долгоносики. Тогда как нам их различить? И эта девушка внизу – Марианна. Она человек, но ест, как долгоносик. К какому виду её отнести?
— Джек...
Он посмотрел на неё, и в его лице было что-то почти трагическое.
— Не волнуйся за меня, Тош. Яблоки – всего лишь признак того, что надвигается. Я видел будущее, и там всё кажется одинаковым что на вид, что на вкус. — Тень ушла, и он снова стал тем старым добрым Джеком, которого она знала с тех пор, как он нашёл её в Лондоне и пригласил присоединиться к Торчвуду. — Прости. Я просто веду себя глупо. Дай мне знать, если Оуэн появится. — Это было намёком на то, что разговор окончен, и Тошико повернулась, чтобы уйти. Как только она удалилась, Джек протянул руку, взял первое яблоко в ряду и с сочным хрустом откусил кусок.