Балус молча взирал на хозяев корабля, разговаривающих на Всеобщем. Если он что-то и понимал, на его лице это никак не отражалось.
– Но ты выглядишь совершенно безразличным, – сказала Кряква.
Мерлин задумался на несколько секунд.
– Ты думаешь, если я не буду безразличным, что-то изменится? Я не уверен. Мы пребываем в мгновении, ведь так? И это мгновение будет двигаться своим чередом, какие бы чувства мы ни испытывали.
– Фаталист.
– Жизнерадостный реалист. Чувствуешь разницу? – Мерлин поднял пустой бокал со следами вина. – Разве не так, Балус? Ведь ты согласен, друг мой?
Балус разомкнул губы и что-то буркнул.
– Они возвращаются, – сказала Кряква, заметив движение в ближайшем иллюминаторе. – Какой-то шаттл, не просто люди в скафандрах. Это хорошо или плохо?
– Скоро узнаем. – Мерлин провел рукой по подбородку. – Ты не против, если я схожу побриться?
– Заодно и язык себе подкороти.
Мерлин как раз закончил освежаться, когда шлюз завершил свой цикл и на борт корабля вступили два индивидуума в скафандрах. Один из них, в зеленом с золотом скафандре, оказался Локрианом. Он снял шлем и жестом предложил второму человеку, одетому в красное с золотом, сделать то же самое. Красный скафандр не так явно походил на доспехи, как зеленые, и был сработан для фигуры поменьше. Но когда неизвестный снял шлем, посмотрел на Локриана и произнес несколько отрывистых слов, Мерлин сразу понял, кто из двоих главный.
Новоприбывший оказался пожилым мужчиной – во всяком случае, пожилым на взгляд Мерлина. Лет семьдесят-восемьдесят, по меркам Когорты. У него было красивое, аристократичное лицо с высоким, властным лбом и зачесанными назад белоснежными волосами. Светло-серые глаза напоминали озерца ртути и заставляли предположить наличие острого, упорного ума.
«Типичный офицер», – подумал Мерлин.
Мужчина заговорил, обращаясь к нему. Голос у него был спокойным и сдержанным. Мерлин по-прежнему не понимал ни единого слова, но сама манера речи выдавала в нем человека, облеченного властью.
– Его зовут… Баскин, – сказала Кряква, когда мужчина замолчал, давая ей возможность перевести. – Принц Баскин. Хейвергальский королевский дом. Там висит его личный крейсер. Он был в каком-то патруле, когда они засекли наше присутствие. И на полной тяге рванули навстречу нам. Баскин говорит, что из Пути время от времени появляются разные вещи, и всегда идет борьба за то, кто первый до них доберется.
– Если Локриан с ним говорил, он уже знает, как нас зовут. Спроси его о свирели.
Кряква спросила. Баскин ответил. Кряква подумала над его словами, потом сказала:
– Он говорит, что его очень заинтересовал твой интерес к свирели.
– Почему я не удивлен?
– Еще он говорит, что хотел бы продолжить беседу на его крейсере. Он говорит, что мы будем там гостями, не пленниками, и сможем вернуться, когда пожелаем.
– Скажи принцу Баскину… да, мы составим ему компанию. Но если я не вернусь на «Тиран» через двенадцать часов, мой корабль примет меры. Если тебе удастся представить это как вежливую констатацию факта, а не как грубую угрозу, будет чудесно.
– Он сказал, что никаких проблем не будет, – сказала Кряква.
– Правильно делает, – ответил Мерлин.
Часть принадлежащего принцу Баскину крейсера вращалась, создавая искусственную гравитацию. Здесь располагалась парадная каюта, роскошная, как и все, что Мерлин видел на корабле: деревянные панели и полированный металл любых оттенков, красные драпировки и красная обивка стульев. Пол немного изгибался, как и роскошный стол, занимавший много места. Принц Баскин сидел на одном его конце, Мерлин и Кряква – на другом. Из-за изгиба пола казалось, будто Баскин склоняется вперед, словно игральная карта, и ему приходится задирать голову, чтобы посмотреть в лицо гостям. Ординарцы некоторое время суетились вокруг, расставляли тарелки, бокалы и столовые приборы, затем принесли простую, но хорошо приготовленную еду. Потом – к некоторому удивлению Мерлина – они удалились, оставив всех троих в обществе портретов царственных предков и прочей знати с каменными лицами. Мужчины верхом на лошадях, мужчины в доспехах, мужчины с огнестрельным и с энергетическим оружием, величественные и дурацкие одновременно в своей напыщенности.
– Это чистой воды показушничество, – сказал Мерлин, оглядывая каюту с ее плавными кривыми и странными углами. – Никакой человек в здравом рассудке не станет устанавливать центрифугу для создания силы тяжести на таком маленьком корабле. Она занимает слишком много места, отнимает слишком много массы, а от разницы во вращении ног и головы людей должно мутить.
– Если обстановка не соответствует вашим вкусам, Мерлин, мы можем перейти в любой отсек «Отвергающего», где есть невесомость.
Это заговорил принц Баскин.
Кряква вскинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Из-за изгиба комнаты впечатление было такое, будто говоришь с человеком, стоящим выше тебя на склоне.
– Вы говорите на Всеобщем.
– Я пытаюсь.
– Тогда почему… – начала было она.
Баскин улыбнулся, оторвал кусочек хлеба, обмакнул в суп и продолжил:
– Пожалуйста, присоединяйтесь. Прошу прощения за притворство, за то, что я сделал вид, будто нуждаюсь в переводе ваших слов. И за то, что плохо говорю на вашем языке. Все, что я выучил, я узнал из книг и записей, и до нынешнего момента у меня не было возможности поговорить с живой душой. – Он откусил хлеб, потом нетерпеливым жестом предложил гостям сделать то же самое. – Пожалуйста. Ешьте. У меня превосходный повар – как оно и должно быть, если учесть, чего мне стоило разместить на борту его и кухню. Кряква, я должен извиниться перед вами. Но в том, что касается Локриана и Балуса, никакого обмана не было. Они действительно не говорят на Всеобщем, и нам требуется ваш перевод. Я – редкое исключение.
– Но как… – начал было Мерлин.
– Я был болезненным ребенком, – кажется, это так называется. Я часто проводил время в одиночестве, и в такие моменты, как и всякий, искал, чем бы себя развлечь. Так я увлекся языками. Много веков назад в нашей системе останавливался корабль Когорты. Они пробыли здесь два года – точнее сказать, два ваших года: достаточно для торговли и общения. Наши дипломаты пытались выучить Всеобщий. Люди Когорты, в свою очередь, прислали делегацию, члены которой тоже изо всех сил старались освоить наш язык. Конечно, между ними существовали лингвистические связи, так что задача не была невыполнимой. Но все-таки это оказалось непросто. Сомневаюсь, что те и другие добились ошеломляющих успехов, но мы сделали то, что требовалось, и достигли вполне удовлетворительного взаимопонимания. – Повернувшись, Баскин посмотрел на портреты справа от него; каждая картина висела под небольшим углом относительно соседних. – Это было очень давно, – полагаю, вы это понимаете. Когда Когорта ушла, мы приложили значительные усилия для того, чтобы не утратить ваш язык. Чтобы в следующий раз, когда он нам понадобится, у нас была фора. Школы, академии – все такое. Король Рублен сыграл в этом важную роль. – Принц кивком указал на один из портретов: мужчина, походящий на него самого возрастом и внешностью, в наряде, мало отличающемся от формы Баскина. – Но вскоре все заглохло. Когорта так и не вернулась, шли столетия, все меньше оставалось энтузиастов, желающих изучать Всеобщий. Школы позакрывались, и к тому времени, как все это дошло до меня – сорок поколений спустя, – остались лишь книги да записи. Никаких живых носителей языка. Тогда я поставил себе задачу – научиться говорить на Всеобщем. И поощрял своих старших офицеров делать то же самое. И вот я сижу перед вами и, несомненно, делаю посмешище из вашего языка.
Мерлин отломил кусок хлеба, обмакнул его в суп, сделал вид, что тщательно жует, и лишь после этого ответил.
– Этот корабль Когорты, который прилетал сюда, – сказал он с набитым ртом, – назывался «Сорокопут»?
Кряква сохранила невозмутимый вид, но боковым зрением Мерлин заметил, как у нее дернулся глаз.
– Да, – чуть скривившись, ответил Баскин. – Вы слышали о нем?
– Именно так я узнал о вашей свирели, – сказал Мерлин, пытаясь говорить непринужденно. – Я нашел «Сорокопут». Произошло кораблекрушение, весь экипаж погиб. Они были мертвы уже много столетий. Но компьютерные базы данных сохранились. – Он поднял бокал и выпил. Местный эквивалент вина имел цвет янтаря и долгое деревянистое послевкусие. – Поэтому я здесь.
– А Кряква?
– Я путешествую с Мерлином, – сказала она. – Ему плохо даются языки, и он платит мне, чтобы я переводила для него.
– Вы выказали поразительные способности к нашему языку, – сказал Баскин.
– Записи вашего языка были в данных, которые Мерлин извлек из разбившегося корабля. Усвоить основы было нетрудно.
Баскин промокнул губы салфеткой:
– Я бы сказал, что вы усвоили далеко не только основы.
Мерлин подался вперед:
– Так это правда – насчет свирели?
– Да, – сказал Баскин. – Мы держим ее на Хейвергале, в безопасном месте. Она в полной сохранности, – во всяком случае, насколько мы можем судить. Вы в ней заинтересованы?
– Пожалуй, да.
– Но у вас ведь уже есть одна, раз вы пришли сюда по Пути.
– Его свирель сломана, – сказала Кряква, – или, как минимум, повреждена. Он знает, что свирель долго не протянет, и поэтому ему нужна запасная.
И снова Баскин повернулся и посмотрел на шеренгу портретов:
– Эти мои предки не знали почти ничего, кроме войны. Она всецело владела их жизнью. Даже когда наступал мир, они думали о том дне, когда его нарушат, о том, как достигнуть к этому моменту самого выгодного положения. Так было всегда. Моя собственная жизнь тоже сформирована войной. Изуродована, могли бы сказать вы. Но я достаточно долго жил под ее тенью. И был бы рад стать последним из своего рода, кому пришлось править во время войны.
– Так положите конец войне, – сказал Мерлин.
– Я и хочу это сделать, но на наших условиях. Гаффуриус практически исчерпал свои ресурсы. Последний нажим, последняя атака – и мы сможем добиться длительного мира. Но есть одна сложность.