Миссия прервана.
Даже сейчас я не совсем понимаю, что произошло. Мы с кораблем двигались по Пути – рядовое путешествие, все работало как часы. Я сидел, слегка подвыпив и глубоко задумавшись, и вертел в уме зацепки, словно пещерный человек, пытающийся высечь огонь из камня, в надежде, что искра озарения направит меня к Оружию, тому самому: никто не думал, что я его найду, а я всеми фибрами души ощущал, что оно где-то здесь. Я представлял себе, какая встреча меня ждет, когда я вернусь в Когорту с такой добычей. Мне простят все грехи, когда увидят, что я действительно нашел его, что оно реально существует, что мы наконец обнаружили нечто пригодное для борьбы с хескерами. В приятных грезах, порожденных вином, казалось вполне вероятным, что мне простят все.
Тут это и произошло. Резкий крен, от которого вино и бокал полетели со стола, а впавшая в панику аварийная сигнализация завыла. Я сразу понял, что это не обычная турбулентность Пути. Корабль отчаянно трясло, но я все-таки сумел добраться до рубки и сделал все что мог, стараясь восстановить контроль над ситуацией. Полет на чистой интуиции – мы с Коростелем летали так на Изобилии, когда Изобилие еще существовало.
Потом я осознал, что мы очутились вне Паутины, вывалились обратно в сокрушительную медлительность обычного космоса. Звезды в иллюминаторах были неподвижными, и их цвет нисколько не намекал на релятивистский эффект Доплера.
– Повреждения? – спросил я.
– Перечислить все? – огрызнулся корабль.
Я велел ему попридержать свой сарказм и начать излагать мне плохие новости. И новости воистину были плохими. Драгоценная свирель все еще работала – я потрогал ее и ощутил знакомое дрожание, указывающее, что она по-прежнему ощущает близкое присутствие Паутины, – но это была единственная критически важная для полета система, которая не взорвалась, не деформировалась или попросту не испарилась от непредвиденного выхода из Паутины.
Нужно было сесть на какую-нибудь планету и произвести ремонт. На несколько недель или месяцев – смотря сколько времени понадобится кораблю, чтобы нарыть и обработать сырье, необходимое для починки, – поиск моего Оружия придется отложить.
Но это не означало, что я рассчитывал на длительную остановку.
Корабль продолжал медленно снижаться. Сощурившись, Мерлин посмотрел сквозь иллюминатор на раскаленное добела сияние – жгучее око яркого солнца. Оно было белым, но не убийственно-белым. Наверное, звезда из середины ряда. Либо конец класса F, либо начало класса G. Мерлин подумал, что в ней есть оттенок желтого. Пожалуй, очень близко к этому.
– Скажи, где мы находимся?
– Звезда называется Каллиопой, – сообщил «Тиран». – Класс G. Согласно последним данным Когорты, в ее систему входит пятнадцать планет. Пять – земного типа, из них четыре – необитаемые. Пятая, самая дальняя, предположительно была колонизирована людьми в начале периода Расцвета.
Мерлин посмотрел на данные реестра – они прокручивались на стене кабины. Планета, о которой шла речь, называлась Лекиф. Типичная, обладающая водой планета земного типа, подобная тысяче других, известных ему. У нее даже имелась почти обязательная большая луна.
– Давненько это было, корабль. Каковы шансы, что там, внизу, все еще кто-нибудь есть?
– Трудно сказать. Облетавший планету уже после составления реестра корабль Когорты не смог связаться со здешней колонией, но это не значит, что здесь никого нет в живых. После появления хескеров многие колонии постарались как можно лучше замаскироваться, прячась от инопланетян.
– Значит, все-таки можно наткнуться на встречающую делегацию.
– Посмотрим. С твоего разрешения, я использую оставшееся топливо, чтобы добраться до Лекифа. Это займет некоторое время. Не хочешь пока поспать?
Мерлин посмотрел на гробоподобную плиту в боксе для анабиоза. Он мог пропустить несколько дней или недель, которые займет дорога до планеты, но тогда пришлось бы снова переносить чрезвычайно неприятный выход из анабиоза. Мерлин терпеть не мог, когда его будили во время обычного сна, – что уж говорить о глубокой гибернации или анабиозе.
– Пожалуй, откажусь. Мне еще много чего надо прочесть, чтобы наверстать упущенное.
Позднее – значительно позднее – «Тиран» объявил, что они легли на орбиту Лекифа.
– Хочешь взглянуть? – с ноткой дурашливости спросил корабль.
Мерлин потер уставшие глаза:
– Судя по твоему тону, ты знаешь то, чего не знаю я.
Картина сперва обнадежила Мерлина. Внизу раскинулся голубой океан, зеленые и коричневые пятна суши – скорее большие острова, чем континенты, – свитые циклонами в спираль облака из водяного пара. Все это необязательно означало, что здесь по-прежнему есть люди, но внушало куда больше оптимизма, чем, допустим, изрытый кратерами радиоактивный труп планеты.
Потом он присмотрелся повнимательнее. Многие зеленые и коричневые пятна были окружены водой, как ему и показалось с первого взгляда. Но некоторые, казалось, парили над океаном и отбрасывали на него тень. Мерлин взглянул на горизонт, туда, где атмосфера сжималась в тонкую дугу чистейшего индигового цвета. Там виднелись искаженные из-за перспективы очертания парящих островов, повернутых почти ребром. Все острова, толщиной в один-два километра, были мягко скруглены. Примерно половина их по форме напоминала линзу, края были чуть приподняты – матово-белые, словно пики горных вершин. В центре некоторых линз виднелись небольшие озера. Выгнутые острова все были выгоревшими, рыжевато-коричневыми, лишенными растительности или воды, если не считать ледяной шапки в самой высокой точке. Крупнейшие острова, выпуклые или вогнутые, имели, наверное, сотни километров в ширину. По прикидкам Мерлина, каждый висел на высоте не меньше десяти километров. Эти летающие острова заслоняли треть поверхности планеты.
– Есть идеи насчет того, что мы видим? – спросил Мерлин. – Кажется, в реестре ни о чем таком не упоминалось.
– Я думаю, они построили бронированное небо вокруг своей планеты, – сказал корабль. – А потом что-то – вполне возможно, боеприпасы уровня хескеров – разбило их небо на осколки.
– После такого выжить не мог никто, – сказал Мерлин, чувствуя, как в душе поднимается печаль. «Тиран» был достаточно умен, но бывали моменты, и весьма продолжительные, когда Мерлин очень остро ощущал за маской личности бездушную машину. И тогда он чувствовал себя ужасно одиноким. В такие часы он сделал бы что угодно ради общения, включая возвращение к Когорте и трибуналу, который, несомненно, ждал его там.
– Кажется, кто-то все-таки выжил, Мерлин.
– Что, правда? – вскинулся он.
– Цивилизация не особо развитая, похоже. Нет ни нейтринного, ни гравимагнетического излучения, кроме исходящего от тех машин, которые до сих пор должны работать под небесными островами. Но я засек несколько очень коротких радиосигналов.
– Какой язык они используют? Всеобщий? Торговую речь? Еще что-нибудь из базы данных Когорты?
– Они используют короткие и долгие звуковые сигналы. Боюсь, у меня не было возможности засечь их источник.
– Продолжай слушать. Я хочу встретиться с ними.
– Ты сильно не надейся. Если там, внизу, и есть люди, они уже много тысячелетий не контактировали с остальным человечеством.
– Я лишь хочу остановиться здесь для ремонта. Они же не откажут мне в этом, правда?
– Думаю, да.
Тут Мерлину пришла в голову одна мысль, и он понял, что спросить об этом надо было гораздо раньше.
– Да, корабль, насчет этого ЧП… Я так понимаю, тебе известно, почему нас выкинуло из Паутины?
– Я проверил свирель на дефекты. Похоже, что с ней все в порядке.
– Это не ответ.
– Я знаю, – хмуро отозвался «Тиран». – У меня нет объяснений произошедшему. И нравится мне это ничуть не больше, чем тебе.
«Тиран» вошел в атмосферу Лекифа. Передачи возобновились, и корабль сумел засечь их источник на одном из самых больших небесных островов. Вскоре после этого на другом острове, вполовину меньше первого, расположенном в трех тысячах километров к западу, заработал второй источник излучения. То, как сигналы начинались и прекращались, наводило на мысль о некоем мучительно-медленном обмене сообщениями посредством радиоволн, который, возможно, никак не был связан с прибытием Мерлина.
– Скажи, что этот код есть в нашей базе данных, – попросил Мерлин.
– Его нет. И я боюсь, что код ничего не сказал бы нам о языке, на котором они разговаривают.
Вблизи обрывистые края небесных островов выглядели высокими утесами. Они были темными, серыми с прожилками, вовсе не такой правильной формы, как казалось из космоса, со следами дождя, ветра и эрозии. Встречались и широкие края, с головокружительными возвышенностями и темными громадными пещерами с собор. В неярком свете Каллиопы поблескивали лестницы и переходы – невероятно тонкие, извилистые полоски металла: они зигзагом спускались с покрытых льдом вершин, преодолевая часть пути к опасному нижнему краю, где летающий остров скруглялся.
Мерлин разглядел крохотные движущиеся фигурки каких-то существ наподобие птиц. Они кружили в мощных восходящих потоках воздуха, а некоторые улетали к своим насестам на нижних уровнях и возвращались обратно.
– А вот это не птица, – сказал «Тиран», подсвечивая одну из движущихся фигур, покрупнее.
Стоило кораблю увеличить изображение, как Мерлина пронзило узнавание. Авиетка, смехотворно хрупкая конструкция из проволоки и холста. На крыльях был нарисован полумесяц. Эта машина мало чем отличалась от тех, что Мерлин видел в хранилище Дворца Вечных Сумерек, сохранявшихся на протяжении тринадцати тысячелетий истории человечества. Однажды Мерлин даже рискнул вывести одну из них наружу и посмотреть, хватит ли у него духу повторить полеты далеких предков. Он до сих пор помнил выволочку, которую получил, вернув на место почти разрушенную авиетку.
Этот летательный аппарат, еще более неуклюжий и медленный, приводился в движение не реактивными турбинами, а одним-единственным тарахтящим пропеллером. Он шел вдоль края острова, медленно набирая высоту. Определенно, он намеревался совершить посадку. Воздух на Лекифе у поверхности моря был более плотным, чем на Изобилии, но эта небольшая машинка наверняка приблизилась к своему рабочему потолку, выше которого полет стал бы опасным. И все же ей надо было подняться еще выше, над приподнятым краем.