ВЕРЗИЛОВ. Минуточку… Я здесь, скажем так, по недоразумению. Этот вопрос уже прорабатывают. Два-три телефонных звонка…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Да что вы говорите, господин Верзилов! Отсюда еще никто не уходил!
ВЕРЗИЛОВ. Нерешаемых вопросов, хе-хе, не бывает. Константин Иванович вернется из командировки… Такие вещи, как понимаете, решаются наверху. Так вы меня, значит, узнали? Телевизор смотрите?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Я у вас интервью брала. Варвара Кобыляцкая, «Открытое общество».
Я была одета иначе, разумеется.
ВЕРЗИЛОВ. Ну что вы… Вам так очень идет… Даже лучше…
КОБЫЛЯЦКАЯ. В здешних туалетах есть преимущества… Где увидишь лидера партии в исподнем? Только в преисподней… Каламбур! А вы представительный мужчина! Спортом занимаетесь?
ВЕРЗИЛОВ. Теннис, гольф… Присаживайтесь … эээ…
ищет, куда усадить даму
Предпочел бы принять вас у себя в кабинете…
КОБЫЛЯЦКАЯ. А можно, я на постель присяду… Говорят, у вас в кабинете секретная дверь — а за ней спальня? И вы туда каждую секретаршу?… Мы, журналистки, такие! Нам все надо знать! Садитесь рядом — и давайте болтать! Вот что здесь хорошо — много времени! На том свете вы бы от меня быстро улизнули!
ВЕРЗИЛОВ.
Вообще-то, я интервью не даю…
КОБЫЛЯЦКАЯ.
Пара вопросов, по-дружески. Сюда какими судьбами? Мужчина нестарый… Признайтесь — сами преставились? Или помогли?
ВЕРЗИЛОВ. Не понимаю.
КОБЫЛЯЦКАЯ. Здесь есть один предприниматель, обаятельный мужчина. Так его заказали. Шесть пуль в голову, я первое время смотреть боялась, а потом привыкла. Шрамы мужчину украшают. Вас тоже заказали?
ВЕРЗИЛОВ. Я, извините, государственный человек… не бандит с большой дороги…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Значит, инфаркт. Мужчинам вашей комплекции нервничать нельзя. А со мной вообще дикий случай. Как-нибудь расскажу. Ахнете!
передергивает плечами
ВЕРЗИЛОВ. Сочувствую.
КОБЫЛЯЦКАЯ. Как раз перед отпуском… Обидно: купила умопомрачительные туалеты… Выброшенные деньги… О чем жалею, это о московских друзьях! Знаете Бабицкую? А Пачикова? Не хватает умных разговоров… Хотя и здесь собрался интересный народ…
ВЕРЗИЛОВ. Народу много? Люди, так понимаю, разные?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Здесь народу больше, чем там. Вообще, мертвых больше, чем живых. Ах, не обращайте внимания на эти слова: мертвый, живой. Просто техническая подробность. Мы быстро привыкаем к этим словечкам. Нас много, да. Но общаемся в пределах своей группы, больше никого не видим.
ВЕРЗИЛОВ. А сколько человек в группе?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Меня одной вам уже мало! Еще одна дама имеется… хорошенькая… госпожу Генкину знаете?
ВЕРЗИЛОВ. Милая моя, ну, откуда же я могу знать госпожу Генкину… сами подумайте! Она, возможно, меня и знает… а помимо этой… как ее… присутствуют и некие мужчины?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Тут строгое деление. Шесть человек в каждой группе. Когда один выбывает, приводят новенького. Вчера от нас банкир ушел. Но я, откровенно говоря, рада. Нехорошо злословить за спиной, но он был невыносим. Лживый, двуличный. К тому же хам. Трусы у него вульгарнейшие. А уж анекдоты! Я, знаете ли, не пионерка, всякое слышала… Нет уж, увольте…
ВЕРЗИЛОВ. И куда ушел банкир?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Забрали.
ВЕРЗИЛОВ. Куда — забрали?
КОБЫЛЯЦКАЯ. В геенну.
ВЕРЗИЛОВ. Куда?
КОБЫЛЯЦКАЯ. В геенну огненную. Где вечный плач, как говорят, и скрежет зубовный. Это по слухам.
ВЕРЗИЛОВ. Вот так, просто, пришли — и забрали?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Он, конечно, идти не хотел, вырывался.
ВЕРЗИЛОВ. Но это произвол! Как так? Почему в геенну? Без суда! Вы должны заявить протест!
КОБЫЛЯЦКАЯ. Кому?
ВЕРЗИЛОВ. Все-таки не тридцать седьмой год, чтобы так вот, без суда… Надо же… А надолго банкира… ээээ… в геенну?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Навечно. Горит и не сгорает. Мы даже видели, как он горит, нам в окошечко показали. Весь черный, кожа лопнула, жир течет… глаза вылупил. Язык вывалил, вот такой язычина… Как пошутил один из наших: в несгораемом шкафу хранят деньги, а в аду хранят несгораемых банкиров.
ВЕРЗИЛОВ. Я дело иначе представлял… Значит, вы сидите в комнате, разговариваете… Две дамы… мужчины…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Приятное, поверьте, общество! Потом одного из нас вызывают…
ВЕРЗИЛОВ. А по какому принципу выбирают? Звонок сверху?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Тут свои правила…
ВЕРЗИЛОВ. Где-то слышал, что в аду девять кругов. В каждом кругу — свой грех… А оказывается, все вперемешку? Кстати… вас сюда за что?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Сама удивляюсь. Не убивала, не грабила. Родителей почитала. Невиновна, ваша честь!
ВЕРЗИЛОВ. Может, прелюбодеяние?
КОБЫЛЯЦКАЯ. Что такое в наши дни прелюбодеяние? Ах… вы о моем несчастном печальном романе… о котором знала вся столица… Который надоел всем, мне в первую очередь… У Зяблова имелась законная супруга, хотите сказать? Но мы же не прятались! И супруга была в курсе! Ее, по-моему, все устраивало… Скажите, а ваша супруга выражала беспокойство? Не для печати! Просто по-дружески интересуюсь…
ВЕРЗИЛОВ. Простите, не понимаю… У моей жены не было оснований для беспокойства…
КОБЫЛЯЦКАЯ. А сейчас, наверное, волнуется! Должно быть, в милицию звонит: где мой муж? Куда муж делся? А, может быть, закрылась в спальне и плачет, плачет… Дорогой сервиз разбила… У вас есть дорогой сервиз? Ах, наша женская доля… А когда вы бюджет пилили — это я не для печати! — она не волновалась?
ВЕРЗИЛОВ. Если на то пошло, мои провинности, как и ваши, — смехотворны: никто не жаловался… Вы, журналисты, мастера выдумывать. Кому адюльтер припишут, кому миллионы.
КОБЫЛЯЦКАЯ. Мне адюльтер приписали. Если хотите знать, я погибла из-за своего целомудрия… Рассталась с Зябловым… Случайные встречи… Бесконечная ложь мужчин… Решила удовлетворять себя сама — купила электрический вибратор… Китайская продукция… в первый же вечер — разряд тока…
Входит предприниматель Холодец. Он в трусах, в пижамной куртке, в шлепанцах. Под мышкой держит свою собственную голову — на голове поперек лба пулевые отверстия. Присаживается. Голову держит на коленях. Когда Холодец говорит, голова раскрывает рот.
ХОЛОДЕЦ. Устроились? Предприниматель Леонид Холодец, недвижимость, инвестиции.
ВЕРЗИЛОВ. Позвольте, мне госпожа Кобыляцкая сообщила, что в вас стреляли…
ХОЛОДЕЦ. Шесть пуль…
ВЕРЗИЛОВ. Но про голову ни слова…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Просто не успела.
ХОЛОДЕЦ. Сначала шмальнули из автомата, а потом, для верности, гранатой. Водителя вообще на куски разорвало — интересно, как его здесь собирали. Чертежей-то нет…
КОБЫЛЯЦКАЯ. Почему обязательно здесь? Возможно, ваш водитель в раю.
ХОЛОДЕЦ. Васька — в раю? Сомневаюсь…
ВЕРЗИЛОВ. А за что вас так?
ХОЛОДЕЦ. Если честно, я тоже не всех жалел. Чуть что, клиента — на холодец.
ВЕРЗИЛОВ. На холодец?
ХОЛОДЕЦ. На мелкие части порубим — и холодец варим. И следов никаких. Мы холодец в супермаркеты поставляли.
ВЕРЗИЛОВ. И как?
ХОЛОДЕЦ. Людям нравится. Еще просят.
ВЕРЗИЛОВ. И заказы брали? Случайно, Прохора Семеныча не знаете?
ХОЛОДЕЦ. Надо в памяти покопаться (встряхивает голову) Давай, вспоминай!
ВЕРЗИЛОВ. У вас каналы связи с земной жизнью налажены?
ХОЛОДЕЦ. А что, реальная работа?
ВЕРЗИЛОВ. Хотелось бы Прохору Семеновичу… привет передать.
КОБЫЛЯЦКАЯ. Мужчины сразу начинают говорить о делах! На том свете не наговорились?
ХОЛОДЕЦ. Тут один пацан завис в реанимации. То туда — то сюда. Если дело конкретное, могу маляву передать.
ВЕРЗИЛОВ. Сделайте одолжение. Я со своей стороны вам тоже поспособствую. Сделаю пару звоночков…
Входят Лямкин и Генкина. На Лямкине очки, голубая майка и семейные трусы до колен, на Генкиной ночная рубашка с рюшами, бантиками и розочками. Вид у пары — чеховски-дачный.
ЛЯМКИН. Ля-ля-ля-ля-ля….
ВЕРЗИЛОВ. Ля-ля? Легкомысленное у вас настроение.
ЛЯМКИН. … ля-ля-ля…
ХОЛОДЕЦ приходит на помощь Лямкин его фамилия.
ЛЯМКИН. справляется с заиканием Давно хотел встретиться с лидером партии «Справедливость» и задать ему прямой вопрос! Вы, господин Верзилов, — вы борец с та-та-та-та-та-та-та-литаризмом? Или нет?
ХОЛОДЕЦ. Не обращайте внимания. Он заика. Его утопили. Пока тонул, замерз и напугался. С тех пор заикается.
ВЕРЗИЛОВ. Как это — утопили?
ХОЛОДЕЦ. Лямкин работал спичрайтером у депутата Башлеева. Напортачил что-то в бумагах, Башлеев его и утопил. Бывает.
ВЕРЗИЛОВ. Я хорошо знаю господина Башлеева!
ХОЛОДЕЦ. Ну, так скажите ему, чтоб душил сначала. Я считаю, это зверство — живых людей топить в холодной воде.
ЛЯМКИН. Бе-бе-бе-бе-бе-бе-счеловечно!
ХОЛОДЕЦ. Что, трудно сначала удавить? Ну, демократы… Обленились…
ВЕРЗИЛОВ. Зачем же вы пошли работать к Башлееву? Он человек жестокий.
ГЕНКИНА. Господин Лямкин старался изменить нашу страну. Он использовал любую возможность, чтобы донести народу правду о страшных годах коммунизма, о зверствах большевиков. Господин Лямкин не хотел, чтобы прошлое вернулось! И он писал речи для партии «Правда и Согласие»!
ВЕРЗИЛОВ. Шли бы ко мне, в «Справедливость». Я бы вас топить не стал.
ХОЛОДЕЦ. А вы как делаете? В негашеную известь? Согласен: надежнее. Но я рекомендую холодец.
ГЕНКИНА. Господин Лямкин писал в газеты, сотрудничал с радиостанциями! Он, если хотите знать, — совесть России!
ЛЯМКИН. Боролся с ко-ко-ко-ко-ко-ммунизмом!
ВЕРЗИЛОВ. Вот это правильно!
ЛЯМКИН. И с ко-ко-ко-ко-ко-ко-ко-ко…
ХОЛОДЕЦ. С кокаином боролся? Это зря.
ЛЯМКИН. … ко-ко-ко-коррупцией!
ГЕНКИНА. Господин Лямкин — непримиримый борец с коммунизмом и коррупцией.
ВЕРЗИЛОВ. В следующий раз идите к нам, в «Солидарность». Во-первых, мы бережем свои кадры. Да. Во-вторых, у нас значительно выше заработная плата. Сколько Башлеев в месяц платил?
ЛЯМКИН. Ко-ко-ко-ко-пейки! И неаккуратно!
ВЕРЗИЛОВ. Когда выйду отсюда — я уже нажал кой-какие пружины… — приглашаю вас присоединяться к «Справедливости».