Гас сочувственно улыбнулся ей:
– Мне ужасно жаль, мисс Айрин. Но я хочу рассказать вам о том, что видел.
Айрин кивнула, нетерпеливо ожидая продолжения.
– Я перепугался до ужаса, закричал, побежал к ней. Мне теперь кажется, что и Шад подумал то же, что и я, потому что он держался у меня за спиной. Думаю, он здорово испугался. Когда я приблизился, то увидел, что она плакала – и, наверное, долго. Но я сразу подметил, что она совсем целехонькая, что не ранена. Я сказал Шаду: «Она спит, Шад, просто спит». Я боялся, что бедный мой мальчонка совсем с ума сойдет. У него в жизни и так уж достаточно было горя. Ему не нужно больше поводов для расстройства. – Гас надел шляпу и сразу же снова снял. – Я погладил ее по щеке, потом чуть встряхнул, чтобы разбудить. Я ей повторял: «Мисс Маргарет, скажите старому Гасу, что с вами. Проснитесь, деточка». Но она и не думала просыпаться. Я побоялся даже, что не смогу ее разбудить. Подумал, что мог бы, наверное, отнести ее на руках, но до пикапа было неблизко. И потом, мне хотелось ее разбудить, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. – Гас помедлил, набрал побольше воздуха в грудь и вернулся к рассказу: – И тут вдруг она села вроде как сама, но как будто ей кто-то помог. Это было престранно. Она не очень-то могла усидеть прямо и глаза так и не открыла. А потом она кое-что сказала, громко и четко. И я уверен, что все верно расслышал. – Гас прервал свой рассказ и поднял глаза на Айрин.
– Что она сказала? Объяснила, что с ней случилось? – Айрин смотрела на него широко распахнутыми глазами, крепко сжимая сложенные на коленях руки.
– Нет. Она сказала всего одно слово. Она сказала… Джонни.
– Джонни? И что это значит, Гас? Кто такой Джо… – Голос Айрин вдруг оборвался. Она поняла, кто такой Джонни. – Гас! Но это безумие!
– Мы с Шадом оба это услышали. Мальчонка мой перепугался, затрясся как осиновый лист. Но мне вдруг вспомнилось… – Гас почесал голову, словно только сейчас что-то осознал. – На днях Шад донимал мисс Маргарет, говорил что-то такое насчет возлюбленного и всякое в этом роде. Спрашивал, правда ли так делали в пятидесятые годы.
– Как делали? – Айрин явно перестала что-либо понимать.
– Шад подтрунивал над мисс Маргарет, что у нее, мол, есть парень.
– Не понимаю, Гас, на что вы сейчас намекаете. – Айрин явно начинала сердиться.
Гас тоже разволновался, но по совершенно другой причине. Он встал и принялся шагать по комнате, теребя в руках свою шляпу.
– Мы с Шадом сумели поставить мисс Маргарет на ноги, и я спросил у нее, где ключи от вашей машины. Она показала куда-то в сторону женской раздевалки, и я послал Шада забрать ее вещи. Она не слишком держалась на ногах и, кажется, толком не понимала, что происходит. Я помог ей идти. Когда мы с ней подошли к выходу из школы, она снова назвала его имя… имя Джонни.
– Но это ведь невозможно! – воскликнула Айрин. Руки у нее снова дрожали.
– А у меня в этот миг возникло такое странное чувство, как будто кто-то на меня смотрит – вы понимаете, о чем я, – так что я обернулся, пока придерживал дверь для мисс Маргарет… и… увидел его. Он стоял там и смотрел нам вслед.
– Кто?
– Джонни Кинросс. Это был он, никаких сомнений и быть не может. И выглядел он… ужасно… просто ужасно.
– Что значит ужасно? – Айрин представила себе череп, глядящий из-под черного капюшона, красноглазого дьявола, подглядывающего за ее беспомощной внучатой племянницей.
– На лице у него была написана такая печаль. Я в жизни не видел лица печальнее.
– Что все это значит, Гас? – тихо спросила Айрин. Ей так не хотелось верить Гасу. Но она ему верила.
– Скажите мне, мисс Ханикатт, мисс Маргарет когда-нибудь говорила вам… что видит призраков?
– Бог мой, конечно нет! – фыркнула Айрин. – Она самая практичная и приземленная девушка на свете… – Айрин вдруг оборвала себя на полуслове. Ей явно пришла в голову какая-то мысль, и она склонила голову набок, словно припоминая что-то давно забытое. – Моя младшая сестра Лиззи, бабушка Мэгги, в детстве частенько выдумывала очень странные вещи. Точнее, мне тогда казалось, что она все выдумывает… – Айрин снова отвлеклась на мысли о прошлом, но уже в следующее мгновение продолжила: – Она была совсем маленькой, когда умерла наша мать, – ей было лет пять или шесть, не скажу точно. Женщинам из нашего рода не слишком-то везет в жизни. – Бесстрашная улыбка на лице Айрин чуть поблекла. – Они рано умирают, мало кому доводится завести детей, да и в браке им не везет. Нет, правильнее будет сказать иначе: им не везет в браке, мало кому доводится завести детей, и многим уготована ранняя смерть. – И Айрин невесело усмехнулась сама себе. – Так вот, Элизабет, моя младшая сестренка, пришла ко мне в комнату где-то через неделю после того, как умерла мама. Мне тогда было тринадцать. Лиззи плакала и говорила, что хочет к маме. Я пробовала ее утешить, но она все повторяла, что мама в кухне и не хочет с ней говорить. Это было так странно. Я совершенно об этом забыла. – Айрин взглянула на Гаса. На ее лице читалось недоумение. Гас перестал мерить шагами комнату и внимательно ее слушал. – Лиззи потом еще несколько раз видела маму, и та всякий раз занималась обычными домашними делами. За исключением одного-единственного раза, когда Элизабет в девять лет упала с дерева и сломала ногу. Она тогда рассказала мне, что мама ждала вместе с ней, пока наша няня ее не отыскала. Вскоре после этого умер наш дедушка. Я это помню, потому что нога у Лиззи все еще была в гипсе. Мы тогда несколько месяцев возили ее повсюду в таком ужасном кресле-каталке. После похорон мы отправились на поминки в дом деда. Там Лиззи стала смеяться и дергать меня за юбку. Она показывала на кресло, в котором всегда сидел дедушка, и щебетала: «Он не умер, Рини. Вон он сидит! Папа над нами пошутил!» Но отец тогда не развеселился. Он здорово наказал Лиззи. И я не помню, чтобы она после этого еще говорила, что видит кого-то из тех, кто уже умер. Тогда я решила, что она выросла… но, может, она просто решила молчать.
Гас приблизился к Айрин, сидевшей в изящной позе, с церемонно сложенными на коленях руками:
– Мисс Айрин, думается мне, что ваша сестра видела призраков и ее внучка, наша мисс Маргарет, тоже их видит.
– Вы полагаете, что Джонни ее чем-то испугал… испугал настолько, что она… что? Провела ночь в школе, поближе к страшному призраку? Но это бессмысленно. Разве она не должна была в таком случае с криками выбежать оттуда, поспешить домой?
– Я точно не знаю, как было дело, но думаю, что речь тут скорее не о страхе, а о любви, – осторожно предположил Гас.
– То есть она… любит… призрака?
– Я бы именно так сказал, да. А он любит ее.
Шад прокрался по лестнице вверх, к комнате Мэгги, стараясь шагать так тихо, как только мог, чтобы сидевшие внизу взрослые его не услышали. Это старичье, Айрин и Гас, считает, что молодым людям ни в коем случае нельзя входить в комнату к юной леди. Но как тогда молодому человеку навестить юную леди, которая по совместительству является его приболевшей подругой? Шад подумал, что успеет заскочить к Мэгги и выйти от нее прежде, чем старики сообразят, куда он намылился. Когда он исчез из их поля зрения, они здорово увлеклись своим разговором.
Айрин уложила Мэгги в постель, а дедушка Гас тем временем выпер Шада из гостиной, потому что ему нужно было потрепаться с тетушкой Мэгги наедине. Интересно, что он ей там рассказывает? Шад не знал, сказала ли Мэгги деду хоть что-нибудь, пока они ехали из школы домой: дедушка Гас вручил ему ключ от старого пикапа и велел ехать прямо за «кадиллаком», в котором сидел он с Мэгги. Конечно, Гас не мог доверить руль Мэгги. В другой ситуации Шад был бы в восторге от того, что сам сидит за рулем, но теперь все удовольствие от такой редкой возможности затмила тревога за Мэгги. Он ехал прямо за дедом и без приключений добрался до дома мисс Айрин. Неплохо для четырнадцатилетнего паренька.
Шад очень медленно приоткрыл дверь в комнату Мэгги и просунул голову в щель. Волосы Мэгги разметались по подушке. Она лежала с закрытыми глазами, не двигаясь, но Шад сразу почувствовал, что она не спит.
– Вы только поглядите! Вот она, моя Спящая красавица! – объявил Шад самым мужественным своим голосом, изображая прекрасного принца. Он даже про британский акцент не забыл. – Пора мне поцеловать ее сладкие губы и пробудить от глубокого, вечного сна.
Шад приблизился к кровати. Мэгги не шелохнулась.
– Вот и я, о прекрасная дева. Я одолел дракона и теперь хочу вызволить тебя из холодной и одинокой башни. Ах, моя принцесса! Губы твои красны, словно роза, кожа бела, как снег, – честно сказать, мне больше нравится кожа чуть потемнее, чем у тебя, но ты все равно прекрасна, – а волосы чернее ночи. – Шад склонился над своей неподвижной слушательницей и исполнил пару тактов из «Черного дерева и слоновой кости»[26] Пола Маккартни и Стиви Уандера. Правда, слов он почти не знал и потому почти сразу продолжил прежним царственным голосом: – Но вот и я, моя прекрасная дама! Сейчас принц Шадрах усладит твои нежные уста пламенным поцелуем…
Шад успел склониться почти к самому лицу Мэгги, но в последний миг она выставила перед собой руку и оттолкнула его выпяченные губы ладонью.
– Даже не надейся, Шадрах Джаспер.
– Ясно, – ухмыльнулся в ответ Шад, отпихнул в сторону ноги Мэгги и сел на ее кровать. Он окинул ее быстрым, но внимательным взглядом, отметил, что лицо у нее бледное, глаза тусклые, а под ними лежат черные тени. Она смотрела прямо на него. – Не слишком-то ты в форме, Спящая красавица. Если ты с этим ничего не поделаешь, придется переименовать тебя в Спящую некрасавицу.
– Спасибо, Шад. В следующий раз, когда мне будет совсем хреново, я позову тебя, и ты снова хорошенько мне наподдашь.
– Да я просто так сказал. – И Шад пожал плечами. – Так ты расскажешь, что за ерунда случилась с тобой в этой нашей Ханивилльской школе с привидениями?