Вдоль двух коридоров на третьем этаже тянулись шкафчики выпускного класса. Один из футболистов, не державших Шада за руки и ноги, врезал тяжелым кулаком в самый центр дверцы одного шкафчика, и тот сразу отворился.
– Это всегда работает! – обрадовался детина.
Шад запищал от ужаса и принялся умолять головорезов:
– Вы не можете меня там запереть! Там темно! Я задохнусь! Я с ума сойду! А если мне в туалет приспичит? – Он отчаянно вырывался. Но никому не было никакого дела до его причитаний.
– Вот и кроватка, крошка Шад! Спокойной ночи, сладких снов! – И Тревор решительно впихнул тело Шада в узкое, длинное отверстие.
В это же мгновение кто-то еще согнул Шаду ноги и затолкал их туда же. Шаду показалось было, что он сумеет помешать им захлопнуть дверцу, и он завозился, пытаясь высвободиться. Это ему почти удалось, но в последний миг Дерек со всей силы врезал ему в живот, и Шад согнулся, ухватившись за ребра и пытаясь вдохнуть. Тогда Тревор вытащил у него из кармана принадлежавшую Гасу связку ключей, снова с силой втолкнул его в глубину шкафчика и захлопнул дверцу прямо перед его перекосившимся от страха лицом.
– Пусть маленький говнюк посидит тут, пока мы занимаемся делом. Когда закончим, выпустим его и доставим домой, – фыркнул Дерек, хлопая своих дружков по широким спинам. – Он что себе думал, что мы с ним теперь все время возиться будем?
Послышался голос одной из девчонок:
– Выпустите его, парни. Это жестоко! Нельзя оставлять его там одного!
Шад услышал ее слова издалека. Шум шагов удалялся, а потом совершенно стих. Наверное, девушку отговорили или переубедили, потому что за ним так никто и не вернулся. Шад стал вопить, звать их, молить, чтобы они передумали, грозить, что они еще пожалеют, но в ответ слышал лишь тишину. Тогда Шад постарался успокоиться, не дать себе впасть в истерику. В дверце есть отверстия. Значит, он, по крайней мере, не умрет от нехватки воздуха. Хоть и слабое, но утешение. Слишком слабое.
В шкафчике пахло потными носками и вяленым мясом. Кроссовка на правой ноге у Шада сидела под странным углом, выворачивая ему лодыжку так, что та болталась, как готовый вывалиться молочный зуб. Шад попытался поставить ногу ровнее, но места в шкафчике не хватало даже для того, чтобы дотянуться до задницы и ее почесать. Он повертел левой ногой и сумел опустить ее на пол шкафчика. Потом умудрился перенести вес с висящей в воздухе правой ноги и даже сдвинул ее саму на несколько градусов. Так-то лучше. Он стал толкать дверцу головой в надежде, что сумеет ее выбить. Но из этого ничего не вышло, зато очень скоро перед глазами у Шада замелькали искры, а голова стала болеть едва ли не сильнее, чем вывернутая лодыжка.
«Я слишком секси, я очень секси…» – весело запел телефон в заднем кармане штанов. От этого звука сердце радостно подпрыгнуло у Шада в груди. Значит, телефон у него в кармане! Он принялся неистово возиться и извиваться, пытаясь просунуть руку себе за спину. Телефон перестал звонить. Шад продолжал возиться и уже почти добрался до цели, но тут телефон, не удержавшись, вывалился из кармана и с глухим стуком приземлился ему на левый ботинок. Шад почувствовал, как слезы заполняют глаза, теснятся в горле, не давая дышать.
– Суперсила, супергибкость, суперумение, – твердо сказал себе Шад, отгоняя непрошеные слезы.
Телефон вновь зазвонил. Ему ни за что не удастся наклониться и дотянуться до этого несчастного телефона. Места в шкафчике слишком мало, даже колени не согнуть. Значит, придется сотворить чудо, и в этом ему поможет его немаленькая ступня. Он вновь перенес свой вес на согнутую правую ногу и потянул назад левую ступню, прижимая кроссовку к стенке шкафчика, так чтобы ступня высвободилась, и морщась от боли. Мало-помалу ему удалось вытащить ступню из кроссовки.
Таша расставила свечи большим кругом. Потом девушки зажгли их все, одну за другой, и навощенный, отполированный до блеска пол сцены отразил их неровное пламя. Парни уселись в центре круга, среди свечей. Они решили обосноваться в театральном зале – оттуда было рукой подать до заднего выхода из школы. Это на случай, если придется срочно сматывать удочки. Кроме того, в зале нет окон, а значит, об их тайной вечеринке не узнает случайный прохожий. Выходит, прежде чем они напустились на Шада, он дал им отличный совет.
Парни разложили доску для спиритических сеансов, но старались не трогать ее и ждали, пока девушки закончат оформлять сцену. Всем было чуточку не по себе. Пламя свечей отбрасывало на черные занавеси, окружавшие сцену, неверные тени, и те пугающе плясали во тьме. Подростки жались поближе друг к другу, не зная, что делать дальше. Почти всем хотелось поскорее покончить с этой призрачной вечеринкой. Но Дерек куда-то запропастился, а начинать без него никто не решался.
Когда двойные двери театрального зала вдруг распахнулись, все подскочили от неожиданности, а одна из девчонок даже вскрикнула в ужасе. В центральном проходе показался Дерек. Он катил за собой холодильник, набитый пивом и кое-чем покрепче: еще до общего сбора он припрятал его у служебного входа в школу. При виде спиртного школьники радостно завопили, и настроение у всех мгновенно улучшилось. Защелкали крышечки алюминиевых банок, десятеро подростков дружно глотнули храбрящей жидкости и наконец приступили к самодеятельному спиритическому сеансу.
Поначалу они задавали простые вопросы, на которые можно было ответить «да» или «нет». Ты дух? Ты здесь умер? Ты обитаешь в этой школе? Дерек попытался было контролировать происходящее: он подталкивал доску в разные стороны, чтобы добиться желаемого ответа, но Дара, заметив это, шлепнула его по руке, так что он выронил наполовину полную банку и остатки жидкости широкой дугой облили сцену, обильно смочив низ черных занавесей. Дерек лишь засмеялся и открыл новую банку. Дара вскочила, отошла в угол сцены и крикнула, что сейчас уйдет, но машины у нее не было, да и поддержки среди подруг она тоже не встретила. К тому же все здорово расслабились, успокоились, и вечеринка наконец стала набирать обороты. Так что на Дару никто не обратил никакого внимания. Зато Дереку больше не позволили трогать доску.
– Ты Джонни Кинросс? – перехватила инициативу Таша.
Указатель медленно двинулся к слову «нет».
– Тогда кто ты такой? – встрял Тревор, отхлебывая пену с третьей банки пива.
Таша повторила его вопрос, но доска не шелохнулась.
– Может, лучше задавать только вопросы на «да» и «нет»? – предложила Таша с сомнением в голосе и наморщила нос. Никто из собравшихся никогда прежде не участвовал в спиритических сеансах.
– А как звали второго? Младшего брата?
– Билли, кажется? – припомнил Тревор.
– Ты Билли Кинросс?
Доска показала «Н-Е-Т».
– Может, ты Каспер? – весело предположил кто-то и сам же зычно расхохотался.
Доска не отвечала.
– Какая скука, – заметил Дерек и звучно рыгнул. – Говнюк этот малец, этот Шад. Спорю на что угодно, он нас всю дорогу дурачил. – Он встал, подошел к по-прежнему дувшейся Даре, достал для нее из холодильника банку с коктейлем, галантно открыл и первым отпил глоток. Пару минут спустя они уже громко хихикали и целовались: дешевый алкоголь и подростковая похотливость мигом положили конец всем разногласиям.
Пару минут спустя от сидевших на сцене отделились Таша с Тревором и еще одна парочка. О спиритической доске на время забыли, и вечеринка свернула в новое русло. Но когда миновало полчаса, а то и больше, и школьники успели напиться почти до беспамятства, один из футболистов, явившийся в школу без девчонки и потому неистово заскучавший, решил сам допросить эту дурацкую доску. Тихонько хихикая, он задал доске пару непристойных вопросов и получил на них пару таких же непристойных ответов. Потом он выудил из кармана сигарету и зажег ее от догоравшей свечи, разумно предположив, что если даже в понедельник кто-то учует в театральном зале запах сигаретного дыма, то все равно в жизни не догадается, кто здесь курил. Он глубоко затянулся и с довольным видом выдохнул струю дыма.
– Черт, почему никто еды не взял? Жрать хочу, не могу прямо, – проворчал он, снова склонился над спиритической доской и задумался, о чем бы еще спросить. Может, все же узнать, как зовут этого призрака? Он даже не был уверен в том, что с ними и правда говорил призрак. Наверное, Таша просто не умеет обращаться с этой доской.
– Ты кто такой? – спросил он, стряхивая пепел на липкий пол.
Указатель медленно двинулся по доске.
– Эй, парни, похоже, он решил назвать свое имя! – выкрикнул футболист, но никто из присутствовавших уже не питал интереса к призраку. Один из парней лежал на обитых ковром ступеньках перед сценой и громко храпел. Одинокий футболист докурил сигарету, глядя, как указатель медленно выводит на доске имя. – У нас тут «Р», потом «О». Хм-м. «Р-О-Д-Ж…» – Он отшвырнул окурок в сторону, не сводя глаз с доски. Указатель скользнул еще по двум буквам и замер. – Какой такой Роджер, а? – громко выкрикнул футболист.
В этот же миг занавеси у него за спиной вдруг полыхнули с громким гулом, вроде того, что издает самолет, когда летит совсем невысоко над землей. Столб огня обхватил пропитавшуюся алкоголем ткань. Занавеси были старые, высохшие – идеальная пища для изголодавшегося огня. Пламя жадно ринулось по влажным следам напитка, дугой пролившегося на сцену. В следующий миг заполыхала соседняя штора, и школьники с воплями кинулись к выходу, спотыкаясь и падая. Дерек на бегу пнул ногой спавшего футболиста, хлопнул его по лицу, чтобы скорее разбудить, и потащил к дверям Дару. У входа он обернулся и осмотрел зал, проверяя, все ли выбежали наружу.
В конце концов Шад сумел просунуть свою обтянутую носком ступню под крышку телефона и открыть его. С пола шкафчика ему в глаза ударил яркий луч голубого света.
– Аллилуйя, ну и заодно хвала Господу, – обрадовался Шад. Он весь взмок от пота и вытер лицо о плечо футболки, прижатое к задней стенке шкафчика. Теперь ему предстояло выполнить по-настоящему сложное задание. Номер Мэгги был в списке быстрого набора. Если ему удастся нажать большим пальцем на нужную клавишу, он сможет ей позвонить. Да, но ведь придется еще нажать клавишу микрофона, иначе она его вообще не услышит.