— Поехали, надеюсь, управимся до обеда.
Возможно, где-то в идеальном мире мы с ним друзья.
Я шагаю за ним следом, аккуратно обходя лужи, и снова разглядываю его затылок. Поддубный оставил автомобиль на самом видном месте, и нет ничего удивительного, что нам попадаются вышедшие после ливня покурить сотрудники. Не глядя на них, занимаю переднее пассажирское.
В салоне пахнет приятно, — на зеркале заднего вида мешочек с кофейными зернами. Светлый кожаный салон, никакого мусора под ногами, только на бежевом коврике — следы от обуви.
Неприятно. Мне не нравится ехать с ним рядом и молчать, словно мы позволяем чему-то интимному пробираться между нами. Он не включает даже радио, — никаких посторонних звуков. Нарушаю тишину первой:
— Куда мы едем?
— Пока обедать. Пересылай мне номер, пробьем, на кого он оформлен.
— Для этого обязательно было меня звать?
— Ты же хотела контролировать процесс?
Пока стоим на светофоре, Поддубный поворачивается ко мне, я — от него.
Не будет больше этих взглядов глаза в глаза.
— Сейчас перешлю.
Непослушными руками копирую номер телефона и сбрасываю ему смс.
«Алло-Здравствуйте-Я-по-объявлению-Вы-ошиблись».
Тошнота накатывает резко, и я вспоминаю, что утром ничего не ела, слишком торопилась, но аппетита нет.
Возле кафе с небольшой вывеской полупустая парковка, мы оставляем тачку там. Я не хочу обедать, не хочу тянуть время, находиться так долго с ним рядом. Только все равно выхожу послушно и иду, ненавидя его еще больше.
Снова ощущение «тряпочности», когда нет своей воли — иначе позволила бы я так обращаться с собой, как на поводке мотаться с ним на обед?
Мы занимаем свободный стол, — мужчина садится на диван, откидывась назад, листает меню. Делает ровно все тоже самое, как если бы находился здесь один. Я как предмет, как пустое место.
Я заказываю салат и кофе, кручу красочное меню в руках, пока официантка вежливо не просит забрать его.
— Мы могли бы сделать все после обеда, — замечаю вслух, хватая салфетку и складывая ее в дульку.
— Тебя что-то беспокоит, Влади?
Не смотреть на него, не смотреть.
— Не люблю тратить время на неприятные занятия.
Не отвечает. Черный айфон Поддубного коротко вибрирует на столе, и я вздрагиваю, ощущая, что вон оно: по мою душу. Слабость поднимается от ног до живота, заставляет цепенеть. Я боюсь двинуться в сторону, наблюдая, как мучительно медленно поднимает телефон Илья, как читает послание.
Он хмурится, пальцами рисуя жесты на экране.
Что там? Кто там?
— Илья? — официантка ставит перед нами обед, но я только и жду, пока она уйдет подальше, не будет мешать говорить Поддубному то, что он собирался.
Впервые за день мы встречаемся глазами, и я чувствую себя уже нехорошо.
— Номер оформлен на твоего мужа, — и у меня темнеет в глазах на короткую секунду, пока он не продолжает, — но у меня он сохранен в контактах. Я знаю, как ее зовут.
Глава 26. Александра
— Ты… скажешь?
В этот момент я себя ненавижу.
Голос дрожит, дрожат и пальцы.
И Поддубного ненавижу тоже: за испытующий взгляд, за равнодушное выражение лица. Он препарирует меня прямо здесь, за столом, держа в одной руке вилку, а в другой — нож, не шевелясь, одними только глазами.
Я хочу вскочить, скинуть со стола все приборы и заорать: как ты можешь? Сидеть вот так и жрать, глядя на то, как от меня остается только физическая оболочка, а душа превращается в прах?
Поддубный медлит, не двигаюсь и я. В горле ком, и когда Илья отворачивается, я хватаю стакан, ударяясь зубами о стеклянный край.
От дрожи проливаю мимо воду, на платье. Уродливое пятно растекается лужей между ног, я касаюсь ее и вздрагиваю от холода, выпадая из реальности.
А он жует, как ни в чем не бывало, свой стейк миньон прожарки медиум.
Когда ты стал таким гондоном, Илья?
— Мы поедем к ней.
Быстро вытираю тыльной стороной руки слезы, хватаю сумку, прикрывая пятно, и ухожу в туалет. Там стоит сушилка для рук, и я сосредоточенно сушу подол, слегка приподнимая его вверх.
Я ее сегодня увижу. Вот прямо сейчас, как только Поддубный сожрет свой обед, до последней крошки. А мне что делать? Сколько раз я крутила мысль о встрече с ней, но теперь это будет реальная женщина, а не выдуманная, не «в теории».
От пятна давно не осталось и следа, но я все стою, пока рукам не становится невыносимо жарко, так что больше нет сил терпеть.
Пора.
Поддубный к моему приходу опустошает тарелки со своим обедом. Откуда только у него аппетит? Впрочем, это остатки не его семьи в который раз разваливаются до самого конца.
— Едем?
Не сажусь, стою у него над душой. Он кивает, поднимаясь, бросает на стол крупную купюру — сдачи не надо.
— Скажи, кто это, — прошу его, как только мы оказываемся в автомобиле. Не могу больше терпеть, почему Поддубный так издевается?
— Здесь недалеко, отвечает так, что не остается сомнений: пока мы не доберемся до нее, Илья не назовет имени.
Прижимаю к вискам пальцы, растирая. Под ними пульсирует, и кажется, что вот-вот и голова взорвется.
У нее — симка, оформленная на мужа.
У того, кто отправляет мне сообщения, тоже.
Сколько людей ходят по планете, используя купленные им сим-карты?
Сколько женщин?..
Кем я была для Кирилла? Мне бы хоть одну зацепку, которая даст поверит, что все эти годы я жила не в выдуманном мире, что он любил меня, хотя бы часть проведенного вместе времени.
А так выходит, что чем больше дней с его смерти, тем больше выясняется — мой муж совершенно другой человек. Чужой, незнакомый, лжец.
Мы останавливаемся внезапно, когда я все еще в своих мыслях. Впереди — офис продаж «Палладиума», рядом — знакомая высотка, которую мы возводим. Решил заехать на стройку, чтобы посмотреть, как идут дела?
Непонимающе оборачиваюсь на Илью.
Он смотрит словно с жалостью, и потихоньку я начинаю догадываться, что мы здесь вовсе не для того, чтобы стройкой любоваться.
— Она… тут работает?
Кивает и выбивает воздух из моих легких.
Набирает номер, смотря на меня, и говорит кому-то:
— Это Илья, я документы подвез. До машины добежишь?
Слышу женский голос и узнаю его. «Алло-Здравствуйте-Я-по-объявлению-Вы-ошиблись».
Когда она выходит из отдела продаж, я замираю. Руки нервно натягивают подол платья на колени, точно я ребенок, который защищается от внешнего мира. Закрой глаза — и ничего не будет, никто не увидит меня, и я не увижу никого.
Девушка идет к нам, улыбаясь, вполне искренне. Волосы собраны в конский хвост, минимум макияжа на лице. Белая рубашка, красная жилетка, платок — униформа «Палладиума».
Меня она еще не замечает, но когда видит, что я сижу с Ильей, чуть останавливается, кивая. Я смотрю на нее, не двигаясь, и Оксана все читает по моему взгляду. Теперь мы обе играем на равных.
Поддубный лениво опускает стекло со своей стороны:
— Садись назад.
Без объяснений, без всего. Дожидается, когда Оксана устроится сзади, а потом оставляет нас вдвоем. Я вижу, как он скрывается в отделе продаж, а назад повернуть голову не могу.
— Привет, Оксана.
— Здравствуйте, Александра Эдуардовна.
Ни страха, ни вызова, — так же ровно ипотечница Оксана, бывший секретарь моего мужа, разговаривает со своими клиентами.
— Я все знаю.
Набравшись смелости, разворачиваюсь к ней, чтобы заглянуть мерзавке в глаза. Та держится гордо, голову задрала, а мне бы сейчас намотать ее конский хвост на руку, схватить за голову и бить, бить по лобовому стеклу дорого «Мерседеса» Поддубного.
— Что именно?
— Что ты спала с моим мужем, Оксана.
Поджимает губы, отводит глаза.
— Пожалуйста, не надо сейчас истерик, Кирилла этим не вернуть.
— Что? — ее спокойный тон сносит мне крышу напрочь, я наклоняюсь вперед, чтобы быть ближе к лицу девушки. Ее сладкий парфюм наполняет салон, и от него меня тошнит. От него, от всей ситуации в целом. От желания крушить, ломать все на своем пути, сделать Оксане также больно, как они мне с Кириллом.
Еще чуть-чуть и руки потянутся, чтобы сомкнуться на ее шее, и на секунду я думаю ужасные вещи: смогу удушить ее до того, как сюда прибежит Илья, или не успею и она закричит?
Нет, нет, нет, я не убийца и не истеричка. Но и жертвой быть не хочу, и обманывать себя давать — тоже.
— Я знаю, что мы с Кириллом поступили плохо…
В глазах темнеет от этого «мы». Мы — это я и мой муж,а не Самойлой и его любовница.
— Нет никаких «мы», — отрезаю я, ощущая, как колет в правом боку. Сидеть так неудобно, но я хочу видеть ее глаза, когда любовница мужа рассказывает мне правду. Ту, которую я предпочла бы не знать никогда.
— Он Вас любил. А я его. Так получилось...
— Как именно?
— Ну…
Оксана замолкает, пытаясь подобрать слова. Я вижу, как краснота спускается по ее щекам вниз по шее, как горят алым уши. Теребит нервно телефон, прокручивая его в своих руках, губы кусает. Волнуется, дрянь.
Я так остро ненавижу девушку в этот момент, что могу передать вкус этого чувства: оно ощущается на языке горькой желчью и пахнет ее духами.
— Я помогала ему с документами. Очень редко мы задерживались, и если Вы не забирали его, то Кирилл подвозил меня до дома… Я в него влюбилась почти сразу. Такой красивый… простите… Однажды, когда Вы болели, мы ездили домой вместе неделю… И тогда….
Я надавливаю на веки пальцами, чтобы не видеть ее лица. Такой знакомый сюжет, уже по накатанной. Ничего нового.
— Сколько тебе лет, Оксана?
— Двадцать пять.
— Сколько вы вместе? Когда я болела?
— Три с половиной года назад.
Эта новость оглушает: так вот сколько лет у него была любовница! Три. С половиной. Года…
— Вы все время были вместе?
— Нет… Периодически. В последнее время Кирилл охладел ко мне, и я понимала, что нужно в другой отдел. Мне очень его не хватает, я понимаю Вас…