И теперь я сижу напротив него, протягивая жесткую кожаную папку. В ней всего несколько листков, коммерческое предложение, на которое я согласен пойти, чтобы вытащить Олега.
Держи друзей близко, а врагов — еще ближе.
— Что это? — вчитывавшись, он отбрасывает бумаги в сторону. Сужает глаза, глядит зло, но я готов к такой реакции.
— Условия, выгодные для нас обоих. В противном случае мы сливаемся с «УютСтроем», усиливая свои позиции.
— Наслышан, но говорить нам не о чем. До свидания.
Я подхожу близко, оставляя свою визитку черного цвета поверх папки
— Если передумаете.
Дальше остается только ждать его действий, а они по-любому будут. И если все пойдет так, как я задумаю, то движение начнется уже в ближайшее время.
Вечером я еду в спортивный комплекс «Арена». Место школа выбрала неплохое, изрядно потратившись. С другой стороны, если учесть стоимость наших абонементов, то ничего удивительного.
Но я бы предпочел вместо выступления к Влади домой, чтобы снова ощутить под собой ее податливое горячее тело. Вспоминаю последний наряд, в котором она меня встречала, из шелка и кружев, и чувствую, как кровь приливает к члену.
В принципе, могу еще успеть к ней, если все продлится недолго. Мне-то точно несколько выступлений, больше для красоты.
Длинными коридорами прохожу в раздевалку, где шумно и непривычно много людей. Все лавки забиты, шкафы распахнуты настежь, везде висит яркая спортивная форма — кикбоксеры, каратисты, дзюдоисты. В нашей школе направлений двадцать, и сегодня, похоже, будут выступать все.
Черт, и когда я освобожусь?
Перспектива увидеться с Сашкой тает на глазах, но и Руслану я отказать не могу, раз уже пообещал.
Достаю из сумки экипировку, натягивая футболку, защиту, обуваюсь в футы, подпрыгивая для разминки. Руслан заходит, здороваясь со своими учениками, подходит ко мне:
— Ну что, готов, Дуб?
— Навалять кому-нибудь по заднице? Всегда пожалуйста.
— Муай-тай минут через сорок будет, готовься, — он ударяет кулаком по моему, и уходит дальше.
Да блин, вот и съездил к Влади. Но ничего, завтра оторвусь.
Глава 37. Александра
— Что за самодеятельность тут выступает?
В большом зале темно, освещение направлено на сцену, где будут выступать спортсмены. Мы двигаемся повыше, к свободным местам.
— Понятия не имею, — на таких соревнованиях я впервые, бои никогда не интересовали меня как вид развлечений. Кровь, крики, переломы — что хорошего здесь можно найти?
Мы занимаем красные пластиковые стулья на десятом ряду, я бросаю вещи рядом. Люди еще только подтягиваются, а до начала целых двадцать минут. Я слишком рано заехала за Катькой, оставив машину через улицу от нашего офиса, чтобы не пересечься с Федоровым.
Сегодня он звонил мне, чтобы узнать о здоровье. Каждый его звонок — как проверка на полиграфе:
— Как здоровье, Сашенька? — интересуется он, когда я отвечаю ему в обед.
— Вашими молитвами.
— Я тебя буквально на пару слов, — чувствуя, что я не хочу общаться, торопится он. — На следующей неделе собрание, ты придешь? Без твоего присутствия мы не можем документы подписать, а от этого, сама понимаешь, многое зависит. Не хочется, чтобы Олег встречал Новый год в тюрьме.
— Да, я поняла. Буду.
Его внимание давит, заставляя отстраняться. Чем больше Федоров проявляет заботу, тем неприятнее мне становится.
— Илья к тебе часом не заглядывал?
Я настораживаюсь от его слов. Напряженно сжимаю телефон, стараясь не менять тон:
— Нет. А что?
— Да ничего, думаю, может он хотя бы удосужился узнать, как твое состояние.
— Мы с ним не друзья, — холодно отрезаю, добавляя мысленно: «а любовники».
Разговор оставляет осадок, как и то, что сегодняшний вечер мы впервые проводим с Поддубным раздельно.
Где он сегодня? Чем занимается в этот момент? Чтобы не загоняться дальше, оставляю Катьку охранять места, а сама отправляюсь за хот-догами и чаем. Возле кафе толпа, и я пристраиваюсь в самый конец очереди, опаздывая на начало выступления.
Подруга теребит меня в сообщениях, заставляя то отправлять ей меню, то долго выбирая между чаем и кофе.
Когда, наконец, занимаю место рядом с подругой, уже идет второй спарринг.
— Тебя только за смертью посылать, — ворчит она, откусывая хот-дог.
— Будешь ворчать, в следующий раз пойдешь одна.
— Ой, ладно, жуй давай.
Я почти не слежу за спортсменами: спарринги кажутся скучными, заканчиваются быстро — что радует, но на смену одним бойцам приходят другие. Мне кажется, что мы впустую тратим свое время.
— Блин, что за фигня, — возмущается Катя, — я думала это что-то вроде боев без правил, а тут школу боевых искусств рекламируют.
— А ты где билеты-то взяла?
Она смотрит на меня внимательно, отвечая, но из-за шума мне приходится переспрашивать ее:
— Не слышу!
— Поддубный! — почти кричит мне в ухо.
И в этот момент я замечаю самого Илью, выходящего на сцену. Даже дурацкий костюм с красными шортами не делает его хуже. Лицо Поддубного показывают на большом мониторе, точно настоящего спортсмена, и он смотрит на камеру привычным взглядом исподлобья — прямо мне в глаза.
— Охренеть, — Катька кашляет, подавившись чаем, и я стучу ей по спине, не отводя взгляда от Поддубного, — вот почему он мне билеты дал. Ну Илья Сергеевич!
Спарринг мы с Катькой смотрим, сжимая руки: она еще не знает, что было между нами с Ильей, и я не спешу делиться своими секретами.
Когда Поддубному прилетает удар в лицо, я вскрикиваю, закрывая рот ладонью. Ничего же с ним не случится?
Но он только трясет головой, нанося ответный спустя мгновение, и я выдыхаю.
Ужасный, ужасный вид спорта, мне не нравится видеть, как бьют других, а смотреть за тем, как колотят Поддубного, невыносимо.
Когда, наконец, спарринг заканчивается, и Илью объявляют победителем, я испытываю облегчение, выдыхая.
— Мой начальник — крутышка! — Катька подскакивает и кричит, размахивая руками, а я дергаю ее вниз, чтобы не привлечь внимание. Вряд ли он ожидает увидеть меня здесь, зато понятно, почему сегодня Илья не приехал ко мне.
— Мещерякова, уймись, не позорься! — шиплю я, и она, наконец, садится.
— Да ладно, я понимаю, что ты его терпеть не можешь, но молодец же, хорошо дрался!
Я молчу, никак не комментируя ее слова.
Через десять минут объявляют перерыва и я оставляю Катьку одну, отправляясь в туалет. В дамской комнате очередь, я прислоняясь к стене, ожидая, когда освободится кабиинка.
— Вы последняя?
Женский голос обращается ко мне, и я киваю, не оборачиваясь. Пытаюсь не уронить телефон, который сжимаю в руке, шарф и сумку. Надо было оставить их Катьке, а не тащить с собой.
— Меня зовут Алина, — продолжает она. В голосе — нотки вызова, и я, наконец, отрываясь от телефона.
Ее лицо знакомо, и я пытаюсь напрячь память, чтобы понять, кто передо мной.
— Не узнаете, да? Я девушка Ильи.
Сумка падает, мелочь из бокового кармашка рассыпается под ноги, монетки катятся в лужи под рукомойниками.
У Ильи есть девушка? Ну да, конечно, это вполне ожидаемо, когда ты спишь с мужиком, не интересуясь другой стороной его жизни.
— Что Вы хотите?
— Я выследила его. Четыре дня назад, и все эти четыре дня он ночевал у Вас, обманывая меня.
Я отвожу глаза, поднимая с пола сумку, присаживаясь ради этого почти в ноги Алине. Вот теперь, чудесным образом, я оказалась на месте ненавистной мне Оксаны.
Я — любовница?
Осознание этого куда болезненнее,чем тот факт, что у Поддубного есть какая-то Алина. Красивая, высокая, со стройными ногами, обтянутыми серыми ботфортами. На ее фоне после болезни я теряюсь, кажусь сама себе бледной и старой.
Мне тридцать, ей вряд ли больше двадцати трех. Пухлые губы, высокая грудь, — чисто внешне девушка обходит меня по всем пунктам.
— Да, ночевал, — не видя смысла скрывать, киваю я, отходя подальше от очереди, не желая развлекать стоящих рядом бесплатным спектаклем. Бросаю взгляд на большие настенные часы: бои уже закончились, а мой личный ещё только начался. — О тебе я не знала.
— Теперь знаешь, — кивает сухо.
— Тебе разборки нужны? Поговори обо всем с Ильей, его насильно никто не держит.
Телефон жужжит, Катька шлет сообщения, я смотрю на них, не вчитываясь в содержимое. Алина не отходит, сверлит меня взглядом.
Боже, как это ужасно, быть вовлеченной в скандалы. Быть на той стороне, которую я всегда осуждала, а теперь, благодаря Поддубному, окунаюсь в нее с головой.
— Не лезь в наши отношения, иначе будет хуже, — я не знаю, какой реакции она ждала раньше, но явно нарывалась на скандал. Но после этой фразы я выпрямляюсь, заглядывая ей в глаза, и выплевываю:
— Пошла нахрен со своими угрозами, — и с трясущимися руками ухожу обратно в зал.
Что ж у меня все так нелепо выходит-то?
Глава 37. Александра
— Ты чего?
Катька смотрит на меня удивленно, когда я почти вырываю из ее рук свою шубу.
— Неприятная встреча в коридоре.
— Поддубный? Вы опять поругались? Да сколько можно!
Я качаю головой, отворачиваясь. Столько всего нужно ей объяснить, но меня трясет от эмоций.
Вот прямо сейчас сбежать бы домой. Послать Поддубного нахрен из своей жизни и не пускать обратно, только кому я вру? После того, что было между нами, после того, как я за него волновалась на этом долбанном соревновании, все же ясно становится: он мне слишком дорог. Хотя я теперь уже жалею, что ему не так сильно дали по морде там, на ринге.
Но если я поступлю так, как привыкла, как делала всегда, останется только одно: опять страдать и винить всех вокруг в своих неприятностях, особенно Илью. Легче от этого не станет ни ему, ни мне.
— Катька, он у меня неделю ночевал, — шепчу ей, решаясь, наконец. Смотрю куда угодно, только не на подругу, а у самой к лицу кровь приливает. От воспоминаний о тех ночах, от чувств