Она уселась на крыльце дома Господина Мага и начала торопливо жевать полученную от него еду – хотела дать людям время собраться. И чуть не застонала, почувствовав вкус. В Селении все было пресным, ели только для пополнения сил, а окаменевшую коврижку десятилетней давности трудно назвать вкусной, но вот эта еда была просто потрясающей: свежий хлеб, сухие яблоки, восхитительное вяленое мясо. Гвен ела, облизывая пальцы и вздыхая от счастья. Женщины таращились на нее с каким-то странным выражением, словно она вызывала у них разом и отвращение, и острый интерес. Ульвину достались сухие яблоки: он поглощал их ломтик за ломтиком, часто щелкая крохотными челюстями. Гвен улыбнулась. Похоже, хоть в этом он не изменился, все так же любит поесть.
– Ну что, идем? – спросила она, когда смогла наконец оторваться от еды.
Публики к этому времени на площади собралось куда больше: все шепотом пересказывали друг другу историю, а время от времени ломились в дом Ивара, где тот заперся, и требовали вернуть вещи, которыми они ему платили.
– Мы посовещались и решили, что никуда не идем, – грустно сказала старшая из женщин. – Это далеко, и нам страшно. И потом… Если наши дети вот такие, вроде тебя, то как нам с ними говорить? Нет уж, мы подождем, и все само собой наладится. Рано или поздно.
У Гвен не было сил с ними спорить, она уже очень устала. Не хотят – как хотят. Она затолкала остатки еды в узел и сунула туда же Ульвина, пусть спит на мягком. Когда она шагнула к местным, те быстренько подались назад. Кажется, их пугали ее стриженые волосы и сердитое лицо.
– Ваши дети не такие уж плохие, – тихо сказала она. – Как им вас любить, если вы их готовы променять на свою дурацкую выдумку о том, как они вернутся к вам идеальными малышами? Этого не будет. Но в некоторых из них точно есть анима, а вы… Идемте, а?
Но никто не двинулся с места, и Гвен, обняв свой узел, пошла дальше, не оглядываясь и стараясь не думать о том, сколько вот таких деревень разбросано по этим лесам.
Впрочем, за следующие три дня они больше ни одной деревни не встретили. Гвен упрямо держала направление и старалась спать пореже. Ульвин много дремал и много ел, а по ночам надрывно чихал и кашлял. У Гвен начали отваливаться руки, в которых она тащила узел с вещами, да и ноги тоже. Но в остальном шагать через лес было не так уж плохо: множество красивых деревьев, красивых ручьев, а иногда, если повезет, красивые птицы и насекомые совсем-совсем близко.
Ей все чаще начало казаться, что вся земля – это один сплошной лес без конца и края. Но на рассвете четвертого дня Гвен вдруг увидела впереди что-то большое и блестящее, оно сияло между деревьями, как гигантская скатерть. Она помчалась быстрее и остановилась только на берегу, прямо рядом с огромной водой, окруженной камышами и песчаным берегом. Так вот оно какое, озеро.
А вдалеке начинался город. Гвен сразу его узнала, хотя других городов никогда не видела, да и вообще, кажется, это словечко выдумал Рюрик, чтобы покрасоваться.
– Ого, – сдавленно выдохнула Гвен, глядя на то, что раскинулось дальше по берегу.
– Ого, – тихо согласился Ульвин и, кряхтя и покашливая, вытянул шею, чтобы разглядеть получше.
Глава 7Лучший из городов
Оказалось, город – это не просто большая деревня. Впечатление было такое, словно его возвели одним махом, за ночь, так же как мать самой Гвен, по деревенской легенде, когда-то возвела свой дом. Здания тянулись ровными рядами вдоль озера – на вкус Гвен, их можно было бы и повеселее разбросать, а то ровненькие улицы, выходящие к полосе песка у воды, получились слишком прямыми, как в Селении. Но по виду постройки совсем не напоминали унылые дома из Селения: из светлого дерева, да еще и, вот что удивительно, с окнами в два ряда, как будто под самым потолком тоже есть комнаты. Тут были и разноцветные ставни, и резные коньки крыш, и рисунки на дверях и стенах. На некоторых можно было узнать упрощенные изображения собак, кур и лошадей, другие были уж совсем непонятные.
Огибать озеро, чтобы дойти до города, пришлось несколько часов, но это оказалась неожиданно приятная прогулка: с озера дул свежий ветер, в камышах копошились утки, земля под ногами часто сменялась песком, белым и тонким, какого Гвен даже и не видела никогда. Ульвин, судя по всему, тоже. Он удосужился сползти с ее плеча и скакал рядом, оставляя смешные разлапистые следы: кажется, ему просто нравилось ощущение, с которым его лапы вминались в песок.
– Какая вкусная вода, – пробормотала Гвен, глотнув из озера.
Ульвин смешно попил, шлепая крохотным языком по воде, и протянул:
– Живая.
– В смысле? – не поняла Гвен. – В ней кто-то живет? Да я и так вижу!
Она ткнула в утиное семейство, которое покачивалось на мелких волнах, иногда ловко ныряя головой в воду.
– Нет, – покачал головой Ульвин и стал любовно полоскать в озере свой поредевший хвост. – Она волшебная. В этом озере что-то такое… Как будто на дне – преобразователь.
– А?
– Я слышал историю, – голосом старого мудрого существа начал Ульвин, и Гвен невольно заслушалась: раньше он так говорить не умел. Ну, хоть в чем-то годы пошли ему на пользу. – Когда-то очень давно самый первый из волшебников разделил свет и тьму: аниму и вот этот противный холод, которым пользуются Ястребы. Тьму он пленил, чтобы не мешала людям, и наполнил землю вот такими точками, которые улавливают доброту и любовь и превращают ее в золотую магию.
– Места силы, – прошептала Гвен.
– Точно! Люди так их обычно и называли, а мы чаще говорим «преобразователи». Мы, существа, были еще до разделения, нас сама земля породила, она нам силу и дает.
Гвен погрузила ладонь в холодную воду и медленно провела туда-сюда. Ей показалось, что за ее рукой потянулись слабые золотые искры, но потом она сообразила: это просто отражение солнца, ярко сияющего в небе.
– Почему тогда вы, существа, потеряли разум, когда Ястребы захватили места силы?
– О, все просто, – фыркнул Ульвин и тоже запустил свою крохотную лапку в воду, наблюдая за золотыми искрами. – Мы не были такими, ну, сложными до того, как связались с людьми. – Он улыбнулся, показав два торчащих передних зуба. – Я уже плохо помню, но, кажется, мы просто были немножко разумными. Общались, наслаждались жизнью и не очень-то сильно отличались от простых животных, или камней, или деревьев, – кто как. Но когда люди освоили золотую магию, они стали подпитывать ее, любуясь красотой мира, и нашей в том числе. Мы стали почти как люди, потому что людям нравилось с нами общаться, а это так приятно, когда тебя кто-то любит! – Он порывисто прижался к Гвен и обнял ее ногу. – Я чувствую, ты меня уже не любишь так, как раньше, я ведь не глупый, – прошептал он, зажмурившись. – Но вдруг, когда магия совсем излечится, ты полюбишь меня обратно?
Гвен сглотнула и осторожно погладила его седую голову пальцем. Она даже не думала, что для него это так важно.
– Конечно полюблю, – тихо сказала она. – Извини меня, приятель. Ладно?
Ульвин быстро взбежал по ее плечу и ткнулся носом ей в волосы.
– Ладно, – прошептал он. – Идем дальше? Хочу посмотреть, что за штучки там на стенах нарисованы.
Город был уже совсем близко – Гвен слышала гомон, будто много людей говорили разом. На секунду ей стало не по себе: а вдруг там уже полно магов куда лучше, чем она? У них тут, вон, даже вода волшебная, а место силы, кажется, прямо под ней. Но Ульвин уже плелся дальше, и Гвен, шумно выдохнув, побрела за ним.
По-ястребиному ровные улицы оказались запружены народом всех мастей: никогда еще Гвен не видела такой пестрой толпы. Жители ее деревни были, в общем, похожи друг на друга, что в детстве, что сейчас: одежда, лица, движения. Ребята и девчонки из Селений – тоже.
А тут были и унылые взрослые жители из разных деревень, совершенно по-разному одетые, и бывшие юные жители Селений, кое-где попадались даже существа, – Гвен показалось, что в толпе мелькнул Ксенос. Но больше всего ее поразили люди, от стариков до молодежи, которые заходили в красивые дома, – видимо, местные жители. У них были благодушные, ухоженные лица, словно они провели все эти годы где-то, куда власть Ястребов не докатилась. На их фоне выходцы из Селений, все еще одетые в игровую форму, грязные, перепуганные и неловкие, выглядели так жалко, что Гвен захотелось одновременно и обнять их всех, и убрать куда-нибудь, чтобы не портили красоту этого шикарного места.
На нее саму встречные поглядывали странно, и вскоре она сообразила почему: одежда на ней была приличная, прямо как у местных, а волосы отсутствовали, как у игроков. Гвен так захотелось сильнее походить на симпатичных обладателей волос, что она вытащила из узла платок и обвязала им голову, чтобы стриженая макушка была незаметна.
Ульвин спрятался еще на подходах к городу – не привык к такой толпе, – но Гвен видела, как его глаза блестят в прорехе узла, как он разглядывает рисунки на стенах, которые почему-то интересовали его сильнее, чем люди. Воровато оглядываясь, Гвен подошла к одному из домов и внимательно оглядела и ставни, и дверь, и рисунки на стенах. Выполнено было изумительно, Гвен от зависти чуть за язык себя не укусила. Она прямо чувствовала, что это сделано с помощью магии, резьба и краски были неземной красоты, – то есть у кого-то здесь много анимы, а она сама не такая уж уникальная. Гвен прошиб холодный пот, и она с трудом заставила себя оторвать руку от стены – так и хотелось проверить, нельзя ли забрать хоть немного магии из этих чудесных зданий.
Она думала, что придется у кого-нибудь спрашивать, где найти Рюрика, но вопрос отпал, когда она вышла на утоптанную зеленую площадку перед самым высоким и красивым зданием города: с тремя рядами окошек, с башенкой, покрытое узорами в виде цветов, ягод и листьев. Очередь к двери тянулась невероятная: сплошные парни и девчонки из Селений, взвинченные и хмурые от долгого ожидания. Зато порядок тут царил идеальный: после шумных улиц эта площадь казалась тихой и безжизненной, несмотря на десятки людей.