Корнев и Буров переворошили весь собранный материал, заново пересмотрели сотни образцов, еще раз изучили наспех сделанные схемы рельефа. Вот с востока на запад вытягиваются невысокие горные цепи. Это вкрест главному хребту ответвляются отдельные отроги. На их вершинах тоже находились местные очаги оледенения, и сизые бесконечные ледники сползали на юг с этих отрогов. Может быть, именно эти ледники и несли на своих снежных плечах валуны медной руды? Тогда экспедиции нужно продвигаться дальше на север и там искать месторождение.
В тот же день Корнев откомандировал Бурова с Васей Кругловым в десятидневный маршрут к северо-востоку. Прощаясь, он задержал в своей руке руку Бурова и негромко произнес:
— Имейте в виду, Евгений Сергеевич, от вашего маршрута зависит результат всей работы. Если на северо-востоке не обнаружится валунов, тогда я буду вынужден расписаться в своем бессилии. Будьте внимательны. Лучше опоздайте на несколько дней, но не делайте скороспелых выводов.
— Постараюсь, Андрей Михайлович, — ответил Буров.
— Постараемся, — подтвердил Бася Круглов.
Теперь Андрей Михайлович с нетерпением ждал известий от своего помощника, а сам тем временем проводил небольшие рекогносцировочные маршруты и заканчивал геологическую съемку обследованного участка.
Как-то вечером пришел Зверев. Видя, что экспедиция обходится без его помощи, он теперь целыми днями бродил по смолкшему лесу, стрелял доверчивую птицу, выслеживал ленивых, отъевшихся на ягоде медведей. Лицо старика почернело от копоти дымных костров, немытые, обожженные порохом руки огрубели, а сам он раздался в плечах, посвежел, как будто сентябрьский студеный воздух на много лет омолодил его.
Зверев скинул со спины убитого медвежонка, снял кожаную сумку, набитую доверху дичью, и крикнул столпившимся рабочим:
— Айда, ребята, на ту вон горку. Там подле ручья увидите: березка заломлена да ветки кругом понатыканы, а под елкой, что рядом, добыча спрятана. Медвежонок да еще птицы прорва. Ешьте досыта, старика вспоминайте.
Рабочие не заставили себя упрашивать. То и дело наклоняясь на ходу и срывая гроздья крупной брусники, они скрылись в лесу.
Зверев стянул с ног промокшие порубни, развесил перед огнем портянки и, наслаждаясь отдыхом, прилег на росистую траву.
— Уф, намаялся! — сказал он, увидя подошедшего Корнева. — Все тропки-тропиночки следами переметил. Теперича отдохнуть бы дней пяток.
— Ну, отдыхай, отдыхай, — безразлично проговорил Корнев.
— Да не усидеть мне, опять в лес потянет. — И старик стал рассказывать о перелетающей птице, о пожелтевших деревьях, об ущербленном месяце, который, словно барометр, предсказывает холодную погоду. Но Корнев не слушал его; он был занят собственными мыслями. Он ждал известий от Бурова, но тот, очевидно, не спешил с сообщением безрадостных вестей. Вдруг его слуха коснулось удивительно знакомое слово, которое он сам повторял по десять раз в день.
— Что… что ты говоришь? — оторвался Андрей Михайлович от своих дум.
— Говорю, что эти самые валуны нашел… Бо-га-атые валуны, — хитро улыбнулся старик.
— Где нашел? Когда? — встрепенулся Корнев.
— Да намедни, когда за дичью ходил… Я, чай, понимаю, что работа к концу близится, все хожу и на стороны поглядываю.
— Где нашел? Говори!
— Верстов двадцать к заходу отсюда будет.
— На западе? Близ водораздела? — удивился Корнев.
Это опрокидывало все его расчеты. Неужели рудные валуны, после длительного перерыва, снова появляются в том же направлении, на много метров выше, чем предполагаемая отметка Медной горы?
— Может, сходим как-нибудь? Посмотрим? — улыбнулся в усы старик.
— Посмотрим. Обязательно посмотрим.
Никита неистово гнал оленей. Он выехал на рассвете, не отдыхая, ехал до полудня и после часового перерыва снова погонял измученных животных. Олени спотыкались, бежали вразброд, но длинный хорей в искусных руках погонщика свистел над их головами, и они снова напрягали усталые мышцы.
На одном из крутых поворотов сани с разгону ударились о камень. Гнутый полоз треснул, разломился по сучку. Никита на минуту остановил оленей. Сыромятным ремнем он перекрутил треснувшее дерево и помчался дальше.
Под вечер один из оленей окончательно выбился из сил. Он задерживал бег всей упряжки. Никита с жалостью смотрел, как тяжело поднимаются его бока, как спотыкаются тонкие сильные ноги о цепкие узловатые корневища. Но упряжка бежала все тише и тише. Никита выскочил из саней и на ходу обрубил постромки. Олень замертво рухнул на землю. Никита выхватил из-за пояса нож и по самую рукоятку вонзил его в шею оленя. Кровь забулькала в горле животного. Никита на бегу заскочил в сани.
Лес потемнел. Вечерняя мгла застилала деревья. Но Никита по-прежнему погонял оленей. Ему постоянно приходилось соскакивать с саней и, отыскивая потерянную тропу, бежать впереди упряжки. Олени не должны останавливаться. Если они встанут, то не смогут больше бежать: так устали они за сутки беспрерывной езды.
Ночь уже подходила к концу, когда сквозь черную решетку леса Никита разглядел вдалеке светлые расплывчатые пятна. Это блики луны тускло блестели на полотнищах палаток. Никита еще раз ударил хореем обессилевших животных и вылетел на середину поляны. Лагерь безмолвствовал. Но уже через минуту из палаток стали вылезать сонные, неповоротливые люди. Поляна оживилась. Никита попытался слезть с саней, но онемевшие ноги подкосились, и его подхватили чьи-то сильные руки.
— На-ка, выпей!
Корнев склонился над ним и протянул флягу со спиртом. Никита сделал несколько глотков, отер рукавом запекшиеся губы и возвратил флягу.
— Оленей распрягите. Пусть на ягель идут.
Несколько человек неохотно направились к упряжке. Всем не терпелось узнать, какие вести привез Никита и почему олени еле-еле стоят на ногах, хотя это были лучшие гирвасы огромного колхозного стада.
Отдышавшись, Никита засунул руки за ворот малицы и достал плотный, обтрепанный конверт.
— Возьми, начальник. Письмо тебе.
— Что с Буровым? — тревожно спросил Корнев, пробежав первые строки письма.
Никита засмеялся:
— На одной ноге ходит. Как журавль. Другую попортил. Да ты читай дальше. Ехать отсюда надо!
Корнев удивленно вскинул голову и стал снова читать. Буров сообщал, что количество валунов с продвижением на север беспрестанно возрастает. Также увеличивается их размер. Кроме того, изредка попадаются угловатые, почти неокатанные глыбы скарновой породы. Значит, они принесены не издалека. Вчера им были встречены выходы плагиоклазового роговообманкового гранита, а днем раньше, верстах в десяти восточнее гранитов, были найдены обнажения известняков. Теперь остается нащупать контакт этих пород и уже на месте соприкосновения искать меднорудное месторождение.
Корнев кончил читать. Он только сейчас заметил, что все с любопытством глядят на него.
— Ну, ребята, радуйтесь! Завтра сворачиваем палатки — и айда на Медную гору!
— Ка-ак? Медную гору нашли? — приподнялся Зверев.
— Медной горы еще не нашли, да руду зато отыскали.
— Тогда другое дело, — невнятно пробормотал старик и вспомнил: — А как же, начальник, с валунами-то? Завтра пойдем?
— Есть сейчас время волком по лесу рыскать! — рассердился Корнев.
Проводник, как будто собираясь что-то сказать, пожевал губами, исподлобья взглянул на Корнева и отошел в сторону.
Корнев и Никита еще долго сидели у костра. Никита рассказывал о маршрутах Бурова, подробно описывал найденные валуны, говорил о трудной лесной дороге.
Через полчаса Зверев снова подошел к Корневу и настойчиво просил отпустить его на несколько дней, с тем чтобы он прямо пришел к стоянке Бурова.
— Места для зимней охоты присмотреть надо… Да, может, и на самую Медную гору набреду.
— Ведь ты сам говорил, что устал и теперь отдыхать будешь, — усмехнулся Корнев.
— Где тут отдыхать… Вишь, погода какая… Так в лес и тянет… — заискивающе улыбнулся старик.
— Ну, ладно, иди. Дорогу теперь и без тебя найдем, — согласился Корнев.
Зверев набил патроны, взял каравай хлеба и, кликнув Серуху, на рассвете ушел из лагеря. А под вечер того же дня прибыли остальные упряжки. Корнев не стал дожидаться, пока снимут лагерь и тяжело нагруженный медленный обоз двинется в путь. Не глядя на ночь, он тотчас велел запрягать отдохнувших за день оленей и уже через четверть часа мчался к Бурову.
УХОД ЗВЕРЕВА
Вася Круглов, насвистывая веселую песенку, бойко спускался с холма. Где-то в стороне раздался хруст хвороста. «Дерево упало», — подумал Вася, продолжая быстро шагать. Но его нагнал окрик:
— Стой! Али своих не признаешь?
Из лесу вышел Зверев. Он вытер потное лицо засаленным рукавом куртки и, переведя дыхание, сердито сказал:
— Сколько времени за тобой бегу, никак не догоню. Больно прыток ты.
— Когда на душе весело, тогда и ноги легкие, — засмеялся Вася. — Ну, здорово, здорово. Что больно долго? Андрей Михайлович два дня назад приехал.
— Будто и долго, — ухмыльнулся старик. — Ежели бы вогул проклятый не соврал, то на день бы раньше пришел. А то, где он сказывал, я день-деньской лагерь искал, никак найти не мог. Ладно, тебя встретил.
— Лагерь за это время два раза место переменил. Никак за валунами угнаться не можем.
Они шли рядом, и Зверев с трудом поспевал за быстро шагавшим Василием.
— Куда ты в гору прешься, обойти можно, — запротестовал старик, когда Вася стал карабкаться на крутой каменистый склон.
— Мне нужно точку на вершине взять. Топографическую съемку спешу закончить. В лагерь придем, увидишь, какие горизонтали накрутил, сам черт ногу сломит, — пояснил Вася.
— Я вот что тебе, Василий, скажу, — тронул Зверев плечо коллектора, — я дорогу вспомнил.
— Какую дорогу?
— Да на Медную гору.
— Ведь ты сам говорил, что Медная гора у озера Амнеш.
— Там — особое дело… А то другая есть. Бога-атая гора! Верст сорок отсюда.