Дверь мне открыла пожилая, неплохо одетая и представительная дама.
Она ничего не сказала и только вопросительно поглядела на меня. Я неуверенно посмотрел на нее и с довольно-таки глуповатым видом произнес:
– «У лукоморья дуб зеленый…»
Дама слегка улыбнулась и тихо ответила:
– «… Златая цепь на дубе том…»
Затем открыла дверь пошире и пригласила:
– Заходите, пожалуйста.
Я очутился в просторной передней. Дама тотчас закрыла за мной дверь и повела меня по коридору в кухню, там у плиты возилась какая-то женщина, одетая попроще.
– Эльза, – сказала дама, – проводите этого господина…
Эльза тотчас вытерла передником руки и, не говоря ни слова и не оглядываясь, открыла выходную дверь. Мы оказались на черной лестнице, спустились на улицу, миновали несколько домов, вошли в какие-то ворота и завернули за угол. Моя провожатая остановилась перед входом в какую-то полуподвальную квартиру, указала на дверь и пошла прочь, даже не поглядев на меня.
Я секунду постоял перед дверью, дернул ручку звонка и услышал дребезжание колокольчика.
Дверь тотчас отворилась, передо мной появился юноша, скорее даже подросток, в серой рабочей блузе.
– Вы к кому? – спросил он довольно недружелюбно, готовый вот-вот захлопнуть передо мной дверь.
– «…. И днем и ночью кот ученый…» – твердо сказал я. Подросток окинул меня внимательным взглядом и быстро пробормотал:
– «… Все ходит по цепи кругом».
Он выскочил во двор и, полуобернувшись в мою сторону, небрежно кинул:
– Пошли!
По черной лестнице этого же дома мы поднялась на второй этаж, паренек, не стучась и не звоня, решительно открыл незапертую дверь чьей-то квартиры, миновал кухню, в которой у окна, спиной к нам, стоял какой-то мужчина, не обративший на нас никакого внимания, остановился перед закрытой дверью, сказал: «Стучите», – и сразу покинул меня.
Дверь приоткрылась, из-за нее выглянула голубоглазая девушка.
– Вам кого? – спросила она.
– «Идет направо – песнь заводит…», – сказал я. Но она не успела мне ответить.
– «… Налево – сказку говорит…», – услышал я из-за двери знакомый голос.
Девушка выскользнула в коридор, я вошел в комнату и увидел… Пронина!
Неподалеку от него стоял Железнов.
– Здравствуйте, – сказал Пронин, при встречах в Риге он никогда не называл меня по имени.
– Прибыл в ваше распоряжение, – сказал я.
– Ну как дела? – спросил Пронин. – Рассказывайте скорее.
– Вероятно, вам уже докладывал товарищ Железнов. Можно сказать, успешно. С девятнадцатью познакомились лично, лицом к лицу, троих нет, исчезли неизвестно куда, с четырьмя еще не встречались.
– Значит, можно домой? – спросил Пронин.
– Это зависит от вас, товарищ майор, – сдержанно произнес я, хотя мое сердце сжалось от радостного предчувствия.
– Да, домой, – повторил Пронин. – Вы сделали большое дело. И, кроме того…
– Ну, без Железнова я бы ничего не добился, – убежденно ответил я. – Он многому меня научил.
– А ему и карты в руки, он специалист, – сказал Пронин, усмехнулся и кивнул в сторону Железнова. – Знаете, о чем он просит?
– Догадываюсь.
– А что скажете?
– Поддерживаю просьбу капитана Железнова. Если только возможно что-нибудь…
Пронин насупился.
– Да… – неодобрительно произнес он. – Оба вы специалисты…
На секунду воцарилось молчание.
– Придвигайтесь ко мне, – прервал молчание Пронин. – Давайте подумаем.
Кажется, это было единственное совещание, в котором мне пришлось участвовать за всю мою бытность в Риге.
– Спасти детей… – задумчиво произнес Пронин. – Вывезти с дачи, фактически превращенной в крепость… Невозможное дело! Вывезти чуть ли не целый детский сад из города, находящегося во власти гитлеровцев…
Пронин забарабанил пальцами по столу. Железнов и я молчали. В конце концов, решение зависело от Пронина.
– Однако докладывай, – обратился он к Железнову. – Что имеешь предложить?
– Самолет, – ответил Железнов. – Вызвать самолет.
План такой. Самолет посадить у дома Гренера. Ведь это же аэродром! Засекреченный аэродром специального назначения. Среди наших летчиков найдутся такие, которые и захотят и сумеют это сделать. Прохоров, Столярчук… Товарищ Макаров выполнил задание, его все равно надо перебрасывать обратно. Гестапо вот-вот нацелится на него. Вместе с ним забрать детей. И кроме того… Сами понимаете, что будет… Посадка произойдет ночью. Все будет сделано в течение получаса…
Пронин сосредоточенно рассматривал поверхность стола, точно на ней лежала карта или какие-нибудь чертежи.
Мы с опасением посматривали на Пронина: согласится или нет?
– Рискованное предприятие, – произнес он. – Аэродром или дача, как их там, охраняются. Крепко охраняются. Приземление самолета будет замечено. Эти стервятники кинутся туда в мгновение ока… – Он замолчал, а мы затаили дыхание. – Но рискнем…
Мы облегченно вздохнули.
– Риск – благородное дело, а в этом случае особенно благородное. Тем более что…
Он быстро посмотрел на нас, и в глазах его загорелся огонек.
Пронин жестом предложил нам сесть еще ближе.
– Но помните, ребята, все рассчитать, как в аптеке. Надо проявить максимум самообладания и выдержки. Макарову узнать, какая на даче охрана. Железнову сегодня же связаться по рации с командованием. Лично я советую такой вариант: когда наши бомбардировщики вылетят на задание, один из них, после того как сбросит бомбы, завернет на дачу. К тому времени надо быть уже там. На помощь Гашке особых надежд не возлагайте. Андрею Семеновичу подготовиться к возвращению. Захватите картотеку, открытки, список. Копию списка передадите мне: мало ли что может стрястись. Командовать операцией будет капитан Железнов. – Пронин строго посмотрел на меня. – Понятно, Андрей Семенович? Каждое слово Железнова – для вас закон.
Он встал, пожал нам руки.
– Идите, – сказал он мне. – Прямо во двор и на улицу. Виктор уйдет позже, вы еще его сегодня увидите.
Я опять миновал кухню, все тот же мужчина по-прежнему стоял у окна, рука его была засунута в карман. Только сейчас я догадался, что он, вероятно, охранял Пронина.
На улице, у ворот, тоже стоял какой-то человек – кто знает, свой или чужой. Я прошел мимо, он не последовал за мной.
Дома я выбрал нужные открытки, проверил список, переписал, спрятал в сейф.
К вечеру пришел Железнов.
– Ну как? – спросил я.
– Все в порядке, – сказал он как ни в чем не бывало. – Попробую связаться с людьми, к которым я возил вас в гости.
– К утру вернетесь?
– Навряд ли. Машину надо поберечь, – сказал Виктор. – А вы пока собирайтесь.
Через час он ушел. Я поехал искать Янковскую. В гостинице ее не было, мне сказали, что она почти не бывает у себя.
Я нашел ее по телефону у Гренера.
– Я хотел бы вас повидать, – сказал я.
– Приезжайте, – пригласила она.
– А ваш жених не будет недоволен?
– Он вернется нескоро, – объяснила она.
В квартире Гренера она чувствовала себя полной хозяйкой.
– Я готов к расчету, – сказал я. – Агентура Блейка у меня как на ладони.
– Правда? – обрадовалась она. – Я все время колебалась, получится или не получится.
– Кому же отдать список? – спросил я. – Польману?
– Ни в коем случае! – воскликнула она. – Вы должны отдать Гренеру, но можете передать мне, я сама вручу ему. Мы привезем хороший подарок за океан.
Но вдруг как бы облако печали пробежало по ее лицу.
– А может быть, повременить? – неожиданно предложила она. – Мне жаль вас. Как только вы отдадите список, вам предложат вернуться в Россию. Там все горит у Тейлора. Для вас найдется дело…
– Чему быть, того не миновать, – философски ответил я. – Попадете за океан и быстро все забудете.
– О нет! – сказала она. – Вас я не забуду.
– Полетите на самолете? – спросил я.
– Да. Сначала в Испанию. Но самолет пришлют из-за океана.
– И полетите со своего аэродрома?
– Да, Гренер сразу захватит все свои книги и материалы.
– А вам не помешают? – заботливо осведомился я.
– Кто? – удивилась Янковская. – Дачу охраняют эсэсовцы, а они подчинены Польману.
Я усмехнулся:
– Дачу или аэродром?
– И то и другое, – сказала Янковская. – О том, что там аэродром, почти никто не знает. Там всего десять эсэсовцев, и их еще ни разу не сменяли. Так что болтать было некому. А для того чтобы туда не проникли любопытные, достаточно и этого десятка…
Я узнал то, что нужно было узнать, да Янковская и не пыталась что-либо скрыть: она считала меня своим человеком, и ее самоуверенность усилил еще скорый отъезд за океан – она строила большие планы насчет своего будущего.
Она немного изменила себе только тогда, когда я совсем уже собрался уходить. Сев за стол, она подперла голову ладонями, жалостливо на меня посмотрела и сказала:
– Ох, Андрей, если вы все-таки попадете когда-нибудь за океан, разыщите меня, я сделаю для вас, что смогу…
Распрощались мы очень церемонно. В передней, помимо Янковской, меня провожал один из гренеровских денщиков…
И здесь, пожалуй, следует отметить, что все, что происходило со мной, с Железновым, с Прониным в течение этого года, не было следствием каких-либо случайностей – все было результатом правильных умозаключений, точного расчета, тщательной предусмотрительности и непоколебимой выдержки духа. У наших людей, с которыми мне приходилось общаться в оккупированной Риге, многому можно было научиться. Счастливый случай всего лишь один раз пришел к нам на помощь, и таким случаем на этот раз явилось отсутствие Железнова.
Ночью ко мне на квартиру нагрянули гестаповцы.
Польман не походил на Эдингера, ко мне в друзья он не набивался, не доверял мне, впрочем как и всем остальным, и предпочитал никого ни о чем не предупреждать.
Гестаповцы искали Железнова.
Это было естественно. Если Эдингер говорил мне о том, что гестапо подозревает Железнова в связях с советскими партизанами, знать об этом должен был не один Эдингер! Его смерть приостановила на некоторое время преследование Железнова, но постепенно все должно было завертеться своим чередом.