Она дрожала и могла поклясться, что кольцо вибрировало в ответ, пульсируя в такт с ее сердцем.
Она не хотела иметь с этим ничего общего. Нари сунула его Али.
– Бери.
Он отпрыгнул назад.
– Ни в коем случае. Это принадлежит тебе.
– Но ты… ты следующий в очереди на трон!
– А ты потомок Анахид! – Али сомкнул ее пальцы вокруг кольца, хотя Нари увидела вспышку сожаления в его глазах. – Сулейман преподнес его твоей семье, а не моей.
Нежелание брать кольцо было так велико, что граничило с отвращением.
– Я не могу, – прошептала она. – Я не Анахид, Али, я мошенница из Каира! – А Каир… Предупреждение Мунтадира промелькнуло у нее в голове. Он сказал, что кольцо не может покинуть Дэвабад. – Я не имею права прикасаться к тому, что принадлежало пророку.
– Нет, имеешь, – в его взгляде появилась горячность. – Я верю в тебя.
– Кто, ты? – фыркнула она. – Твоя вера меня никак не характеризует! Я не хочу этого, – выпалила она, и внезапно все стало чертовски ясно. – Если я возьму это кольцо, то окажусь в ловушке. Я никогда больше не увижу свой дом!
Али непонимающе посмотрел на нее.
– Твой дом здесь!
Дверь с грохотом распахнулась. Нари была так сосредоточена на борьбе, разворачивающейся в ее сердце, что не слышала, как кто-то подошел. Али натянул отцовскую мантию, прикрывая жуткую дыру в груди, и Нари сделала шаг назад, сунув кольцо Сулеймана в карман как раз перед тем, как ворвалась группа Дэвов.
Они резко остановились, один взмахнул кулаком, когда увидел перед собой мертвого короля и окровавленных молодых людей у его ног.
– Он здесь! – крикнул он на дивастийском, обращаясь к лестнице. – Вместе с парой джиннов!
С парой джиннов… Да, подумала Нари, сейчас она мало чем отличается от них. Она поднялась на дрожащих ногах.
– Я не джинн, – заявила она, когда появилась еще двое воинов. – Я бану Нари э-Нахид, и вы немедленно опустите оружие.
Мужчина не ответил. Не успели они произнести ее имя, как в дверь вошла хрупкая фигура. Это была Дэва, и женщина не сводила глаз с Нари. Одетая в темную военную форму, она являла собой впечатляющее зрелище: шелковая черная чадра скрывала ее голову под серебряным шлемом. Стальной меч с окровавленным лезвием был вдет за широкий черный пояс.
Она сдернула ткань с лица, и Нари чуть не обомлела. Она как будто увидела в ней себя через несколько десятилетий.
– Нари… – прошептала черноглазая женщина, как будто любуясь ей. Она сложила ладони домиком. – Дитя мое, как давно я не видела твоего лица.
Женщина подошла ближе, не отрывая взгляда от Нари. Сердце Нари бешено колотилось, голова кружилась…
Запах горящего папируса и крики по-арабски. Мягкие руки, крепкие объятия, и вода, хлынувшая ей в лицо. Воспоминания, которые не имели смысла. Спохватившись, Нари заметила, что ей стало тяжело дышать, и на глаза по непонятной причине навернулись слезы.
Она подняла кинжал.
– Не подходи!
На нее тут же оказались нацелены четыре лука. Нари отступила назад, чуть не споткнувшись о каменный парапет, и Али поймал ее за запястье, не дав ей потерять равновесие. Парапет здесь был низким – высота каменной кладки доходила всего лишь до колена, – и только он и удерживал ее от падения в озеро.
– Прекратить! – приказной тон женщины разрезал воздух как удар хлыста, совсем непохожий на тот вкрадчивый голос, которым она говорила с Нари. – Прекратить. Вы ее пугаете, – она посмотрела на воинов и кивнула в сторону двери. – Оставьте нас.
– Но, госпожа, Афшин разозлится, если узнает…
– Ты принимаешь приказы от меня, а не Дараявахауша.
Нари оставалось только поразиться скорости, с какой они ретировались. В мгновение ока они были таковы – Нари только услышала топот их шагов на лестнице.
Али наклонился к ней.
– Нари, кто это? – прошептал он.
– Я… я не знаю, – выдавила она.
Она также не знала, почему интуиция, служившая ей верой и правдой в Каире, буквально вопила ей о том, чтобы делать отсюда ноги.
Женщина с видом полководца смотрела вслед уходящим воинам. Она закрыла за ними дверь, после чего уколола палец об острый выступ на металлической решетке.
Ранка тут же срослась, заживая на глазах.
– Ты Нахида, – ахнула Нари.
– Да, – ответила женщина. Тихая, грустная улыбка заиграла на ее губах. – Ты такая красавица, – добавила она, принимаясь снова разглядывать Нари. – Мариды маридами, а у тебя все-таки его глаза. Я так и знала, – ее лицо стало печально. – А ты знаешь… ты помнишь меня?
Нари вообще начинала сомневаться в том, что именно она помнит.
– Вряд ли. Не знаю, – она чувствовала, что не должна ни в чем признаваться женщине, которая командовала войском, атаковавшим дворец, но тот факт, что она якобы была Нахидой, не очень-то помогал Нари трезво мыслить. – Кто ты?
Все та же грустная улыбка, и взгляд – женщины, которая слишком многое перенесла на своем веку.
– Меня зовут Манижа.
Это было немыслимо, и вместе с тем так очевидно. Имя угодило Нари в самое сердце. Манижа.
Али ахнул.
– Манижа? – повторил он. – Твоя мать?
– Да, – ответила Манижа на джиннском. Она только сейчас, казалось, поняла, что с ними был еще и Али, впервые оторвав взгляд от Нари. Ее темные глаза изучали принца, задержавшись на зульфикаре. Она удивленно моргнула. – Это сын Хацет? – спросила она у Нари, переходя на дивастийский. – Принц по имени Ализейд? – она нахмурилась. – Ты должна была ждать в лазарете с Низрин. Почему ты с ним?
Нари открыла рот, все еще не веря происходящему. Манижа. Моя мать. Это казалось еще более странным, чем воскрешение Дары из мертвых.
Она насилу ответила.
– Он… он мой друг, – ответила она неловко первое, что пришло ей в голову. Едва ли имело смысл признаваться, что они хотели выкрасть печать Сулеймана. – А вот что ты здесь делаешь? – спросила она, чувствуя, как к ней возвращается способность мыслить. – Мне сказали, что ты умерла. Каве говорил, что тебя убили несколько десятилетий назад и что он нашел твой труп!
Манижа посерьезнела.
– Ложь во спасение, и я молюсь, что ты когда-нибудь простишь его. Мариды забрали тебя, когда ты была совсем малютка. Я боялась, что потеряла тебя навсегда. Когда я узнала, что ты попала в руки Гасана… и представила, через что тебе пришлось пройти… Мне так жаль, Нари, – она шагнула вперед, словно хотела взять Нари за руку, но остановилась, когда Нари отпрянула. – Но я обещаю тебе, теперь ты в безопасности.
«В безопасности», – эхом отозвалось в ее голове. Моя мать. Мой брат. Дара. За несколько часов Нари перестала быть последней Нахидой и обзавелась целой семьей родственников, которые затевали снова созвать совет, да еще с проклятым Афшином в придачу.
Ее глаза стали влажными. Постоянное одиночество, которое она носила под сердцем, переполняло ее так, что дышать удавалось с трудом. Это же невозможно.
Но перед ней были суровые факты. Кто, как не Нахида, способен создать яд, несущий смерть племени Гезири? Кто еще, как не бану Нахида, по слухам, самая могущественная Нахида за многие века, сможет вернуть Дару из мертвых, подчинить его себе полностью?
Кольцо с печатью Сулеймана прожигало карман. Это был единственный шанс Нари. Потому что, что бы ни говорила эта женщина, Нари не верила, что они на одной стороне. Она сказала Мунтадиру правду: она не может быть на стороне того, кто жертвует жизнями стольких невинных людей.
Манижа подняла руки.
– Я не причиню тебе вреда, – осторожно сказала она. Она переключилась на джиннский и холодным тоном обратилась к Али: – Опусти оружие. Сдайся моим солдатам, и ты не пострадаешь.
На это она получила предсказуемый ответ: глаза Али вспыхнули, и он поднял зульфикар.
– Я не сдамся женщине, по приказу которой истребляют мой народ.
– Тогда ты умрешь, – просто сказала Манижа. – Ты проиграл, аль-Кахтани. Постарайся спасти тех, кто остался. У тебя есть сестра, она сейчас во дворце, и мать, с которой мы были знакомы, – она в Та-Нтри, не так ли? Знаешь, меньше всего мне хотелось бы доставлять женщине весть о смерти ее детей.
Али усмехнулся.
– Ты хочешь сделать нас своими пешками, – он вызывающе поднял подбородок. – Да я лучше умру.
Нари не сомневалась, что это правда. И не сомневалась, что большинство выживших Гезири разделяют его убеждения. В таком случае, им нужно было поскорее убираться с этой проклятой стены и бежать от Манижи подальше.
Надень кольцо, дурак. Нет, если Манижа бросится к Нари, она сама сунет руку в карман и присвоит печать Сулеймана себе.
А потом? Вдруг у нее не получится сделать это правильно? Наверняка пророческое кольцо с магическими свойствами предполагает какую-то инструкцию. Тогда Нари и Али так и останутся торчать здесь в компании мстительной бану Нахиды, окруженной стаей воинов.
Нари встала между Али и Манижей.
– И это все, что тебе нужно? – спросила она. – Если мы уступим тебе… ты остановишь распространение яда?
Манижа развела руками, подходя ближе.
– Ну конечно, – она снова перевела взгляд на Нари. – Но мне не нужна твоя капитуляция, дочь. Зачем мне это? – она сделала еще шаг, но замерла, увидев тело Гасана.
С изменившимся выражением она вгляделась в его лицо.
– Знак Сулеймана исчез со скулы.
Нари посмотрела на него. Манижа не ошиблась: черная татуировка, некогда украшавшая лицо Гасана, исчезла.
– Вы забрали печать? – требовательно спросила Манижа. Ее голос изменился и уже почти не скрывал жадного интереса за ее речами. – Где она?
Когда никто ей не ответил, она поджала губы, точно раздосадованная их неповиновением. Ее выражение лица сейчас можно было назвать почти материнским.
– Пожалуйста, не заставляйте меня повторять дважды.
– Ты не понимаешь, – не выдержал Али. – Мне все равно, кем ты себя называешь. Ты чудовище. Ты привела гулей и ифритов в наш город на своих…
Манижа щелкнула пальцами.