Легенды его народа вспомнились ему. Рассказы о превращениях, о путешествиях по пустыне в форме горячего ветра. Это произошло с ним сейчас? Только что?
Он сел. Дара не чувствовал ни усталости, ни тошноты, но у него кружилась голова. Он как будто коснулся чистой энергии, и энергия эта все еще текла через него. Он хотел попробовать еще раз, посмотреть, каково это – лететь по холодному ветру и мчаться над заснеженными вершинами.
Смех и музыка с пиршества донеслись до его слуха, напоминая о его солдатах, удерживая его крепко, как привязь.
Возможно, впервые в жизни Дара не думал о своей ответственности перед народом. Околдованный и соблазненный, он снова схватился за магию.
На этот раз он улетел еще быстрее, еще быстрее потерял вес. Он повернулся, смеясь про себя, когда земля и листья закружились и заплясали вокруг него. Он чувствовал себя огромным и в то же время удивительно легким, ветер уносил его прочь, потому что Дара позволял ему. Через несколько секунд озеро превратилось в мерцающее зеркало лунного света далеко внизу.
Создатель… какая красота простиралась перед ним. Неприступные горы выглядели так заманчиво, их острые пики и зловещие тени казались лабиринтом, через который нужно пробираться, исследовать. Он чувствовал жар, просачивающийся сквозь толстую кору земли, море расплавленной породы, текущей под ней, шипящей там, где она встречалась с водой и ветром. Все пульсировало движением, жизнью, неукротимой энергией и свободой, которой Дара вдруг захотел больше всего на свете.
Он был не один. Были и другие существа, подобные ему, в этом бесформенном состоянии. Дара чувствовал их, слышал шепот приглашений и дразнящий смех. Ничего страшного в том, чтобы взять призрака за руку, умчаться и путешествовать по мирам, о существовании которых он и не подозревал.
Дара колебался, страстное желание обуревало его. Но что, если он не сможет вернуться? Что, если не сможет найти дорогу назад, когда его народ нуждается в нем как никогда?
Решимость Манижи, ее угроза давили на него. Он видел, как она отравила Гезири, но не смогла взять город. Он видел, как разъяренный Гасан сорвал с себя медный реликт раньше, чем она убила его, и схватил Нари за волосы. Вывел ее перед матерью и вонзил зульфикар ей в сердце.
Страх, густой и удушливый, охватил его, а вместе с ним и паническое желание вернуться. Это Дара сделал с гораздо меньшей грацией: он обратился в свою смертную форму, все еще находясь в воздухе. И врезался в землю с такой силой, что весь дух выбило.
Задыхаясь и корчась от боли, Дара не знал, как долго он лежал, глядя на густое скопление звезд над головой, прежде чем его внимание привлекли смешки.
– Ну… – протянул знакомый голос. – Много же тебе потребовалось времени, чтобы понять. – Визареш шагнул вперед, оглядев Дару. – Нужна помощь? – Он легко протянул когтистую руку. – Совет: в следующий раз приземлиться перед переходом.
Дара был так ошеломлен, что позволил ифриту помочь ему сесть, и тяжело прислонился к стволу мертвого дерева.
– Что это было? – прошептал он.
– То, какими мы были. – Тоска наполнила голос Визареша. – На что мы когда-то были способны.
– Но… – слова не шли. Не было слов, достойных магии, которую он только что испытал. – Но я чувствовал такую… безмятежность. Такую красоту.
Ифрит сощурил желтые глаза.
– Почему это тебя удивляет?
– Потому что в легендах все не так, – ответил Дара. – Первоначальные дэвы были смутьянами. Обманщиками, которые травили людей за свое…
– Да забудь ты про людей. – Лицо Визареша исказила пылающая гримаса. – Одержимый вы народ. Несмотря на все ваши законы о том, чтобы держаться подальше от человечества, вы и сами такие же, как они, с теми же политическими дрязгами и постоянными войнами. Вот… – Он схватил Дару за руку, и с приливом магии та превратилась в пламя. – Вот каким ты сотворен. Ты создан, чтобы гореть, чтобы существовать между мирами, а не для того, чтобы командовать армией и отдавать жизнь за лидеров, которые переступят через тебя.
Слова были слишком похожи на опасения, которые Дара всеми силами пытался скрыть.
– Бану Манижа не переступит через нас, – возразил он. – Мы обязаны спасти наш народ.
Визареш усмехнулся.
– Ах, Дараявахауш, всегда есть кто-то, кого нужно спасать. И всегда находятся хитрецы, которые изыщут способ воспользоваться твоим чувством долга и получить над тобой власть. Если бы ты был мудрее, если бы ты был истинным дэвом, ты бы рассмеялся в лицо своей Маниже в тот момент, когда она вернула тебя к жизни, и исчез со следующим порывом ветра. И наслаждался бы этим, наслаждался бы всеми прекрасными новыми горизонтами, которые были бы тебе открыты.
Дара затаил дыхание от острой тоски в груди.
– Бесцельное, одинокое существование, – сказал он, заставляя себя говорить с презрением, которого не чувствовал.
– Жизнь, полная странствий и чудес, – поправил Визареш с жадным блеском в глазах. – Ты думаешь, я не знаю, что ты только что испытал? Есть миры, которые не увидеть смертным взглядом, существа и царства за пределами вашего понимания. Мы заводили друзей, когда хотели общения, полюбовно расставались, когда приходило время дальше гулять по ветрам. Бывало, веками мои ноги не касались земли. – В его голосе звучала светлая грусть, губы тронула улыбка. – А когда и касались, только из-за соблазнов человеческих развлечений.
– Такие развлечения навлекли на тебя гнев пророка Создателя, – заметил Дара. – Это стоило тебе жизни, которую ты описываешь с такой любовью.
Визареш покачал головой.
– Сулейман наказывал нас не за то, что мы флиртовали со случайными людьми. Во всяком случае, причина не в этом.
– Тогда в чем же?
Ифрит одарил его лукавой улыбкой.
– Теперь ты задаешь вопросы? Я думал, ты только и делаешь, что подчиняешься.
Дара взял себя в руки. Он мог презирать ифритов, но в какой-то степени он начинал понимать их – или, по крайней мере, понимать, каково это, быть последним в своем роде.
И ему действительно было любопытно, что скажет Визареш.
– А я думал, ты хочешь, чтобы я узнал что-то новое, – хитро сказал он. – Или ты ничего не знаешь и просто пудришь мне мозги.
Глаза Визареша загорелись.
– Что ты дашь мне взамен?
Дара усмехнулся.
– Я не разобью тебя о гору.
– Какой жестокий, Дараявахауш.
Визареш смотрел на него, дергая и вертя в руках язычок пламени, словно игрушку. Внезапно он присел напротив Дары.
– Хорошо, я скажу тебе, почему Сулейман проклял нас. Дело было не в том, что мы забавлялись с людьми, а в том, что мы воевали из-за них с маридами.
Дара нахмурился. Он никогда раньше не слышал подобной истории.
– Мы воевали с маридами из-за людей?
– Да, – ответил Визареш. – Думай, Дараявахауш. Как Аэшма вызвал маридов этого озера?
– Он приказал мне убить одного из его приспешников, – медленно произнес Дара. – Человека. И сказал, что марид будет обязан ответить.
– То-то и оно.
– Что именно?
Визареш наклонился поближе, словно делился секретом.
– Сделка, Дараявахауш. Долги. Человек призывает меня с просьбой отравить соперника, а потом я забираю его труп в качестве гуля. Деревня в неурожайный год проливает кровь своего жителя в реку под звук его криков, и марид быстро затопляет ее, наполняя их поля плодородным илом.
Дара отпрянул.
– Это отвратительно.
– Я не думал, что ты такая тонкая натура, Бич. – Когда Дара сверкнул глазами, тот пожал плечами. – Хочешь верь, хочешь нет, но когда-то я думал, как ты. Я мог довольствоваться врожденной магией, но не всем дэвам этого хватало. Они наслаждались рабской человеческой преданностью и поощряли ее как могли. И маридам это не понравилось.
– Почему нет?
Визареш поигрывал старинной бронзовой цепью, которую носил на шее.
– Мариды – древние существа, даже старше, чем дэвы. Человеческие обычаи, которые кормили их, установились еще до того, как люди начали строить города. И когда некоторые из этих людей начали предпочитать нас… – Он прищелкнул языком. – Мариды захотели мести, похлеще, чем умеют мстить ваши Нахиды и Кахтани. Если человек отворачивался от них, чтобы просить заступничества у дэва, они топили всю деревню. В отместку наш народ начал делать то же самое. – Он преувеличенно вздохнул. – Затопите и сожгите слишком много городов, и вот, вас уже волокут к какому-то болтливому человеческому пророку с волшебным кольцом.
Дара попытался осознать все это.
– Если это правда, то, похоже, наказание было заслуженным. Но я не понимаю… если мариды тоже виноваты, почему не наказали их?
Визареш наградил его насмешливой ухмылкой, обнажив изогнутые клыки.
– Кто сказал, что нет? – Замешательство Дары привело его в восторг. – С тобой было бы интереснее, будь ты умнее. Я бы посмеялся, увидев хаос, который настоящий Дэв устроил бы на твоем месте.
«Я не стану сеять хаос. Я уйду». Дара отбросил эту мысль, как только она возникла.
– Я не такой, как ты. – Его взгляд упал на цепь, которую Визареш все еще теребил, и в нем вспыхнуло раздражение. – И если бы ты был умнее, то не надел бы это в моем присутствии.
– Это? – Ифрит снял цепь с бронзового нагрудника. С нее свисали три железных кольца, увенчанных изумрудами, мерцавшими с неестественной злобой. – Поверь мне, Дараявахауш, я не настолько глуп, чтобы тронуть одного из твоих последователей, даже если они будут умолять меня об этом. – Он погладил кольца. – Сейчас они пусты, но они спасали меня в суровые времена.
– Порабощение собратьев спасало тебя?
В глазах ифрита впервые вспыхнул гнев.
– Они не были моими братьями, – отрезал он. – Они были слабыми, жалкими существами, преданными семье так называемых целителей, кровосмесительных Нахид, которые охотились на моих истинных братьев. – Он засопел. – Они должны были радоваться силе, которую я дарил им. Я дал им шанс понять, чем мы были когда-то.
От слов Визареша по коже Дары побежали мурашки, но он был благодарен за это. Зачем он позволяет Визарешу внушать ему мечты и лживые истории, которые отвадят его от Манижи? Неужели Дара настолько глуп, что забыл, каким обманчивым может быть ифрит?