Быть может, в глубоком мраке своей души, нарочно допустить резню в больнице.
Фатума изучала его.
– Ты ведь никому об этом не рассказывал? Боишься, что твои друзья-шафиты по праву прогонят твою бану Нахиду?
Ее слова попали в цель… но причина была не в этом. Волнение в голосе Нари, робкий интерес в глазах Субхи, когда они впервые пришли сюда… У Али не хватило духу уничтожить все это. И ради чего? В сотый раз напоминать о тех ужасных деяниях, которые их народ совершил так давно?
– Нет, я не боялся. Я устал. – Голос Али сорвался на этом слове. – Я устал от того, что все в этом городе питаются местью. Я устал учить наших детей ненавидеть и бояться других детей, потому что их родители – наши враги. И мне надоело вести себя так, будто единственный способ спасти наш народ – это уничтожить всех, кто может выступить против нас, как будто наши враги не ответят тем же, как только власть сменится.
Она остановилась.
– Смелые слова для сына тирана.
Али покачал головой.
– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил он.
Она грустно улыбнулась ему.
– Ничего, принц Ализейд. При всем уважении, все, что заставило бы меня снова поверить тебе, – это видеть смерть твоего отца от твоей руки. Мне больше нет дела до политики этого города. У меня осталось десять детей, которым я нужна. Я не буду рисковать ими.
– Тогда почему ты здесь?
Фатума коснулась подноса с инструментами.
– Я пришла передать предупреждение.
Али напрягся.
– Какое предупреждение?
– Твоя маленькая речь о мести, Ализейд. Есть шафиты, которые не хотят работать в вашей больнице, те, по сравнению с кем «Танзим» покажется союзником Дэвов. Те, чей гнев может поставить этот город на колени, и кто никогда не простят Нахиду за прошлое, сколько бы шафитов она ни исцелила. Я потеряла из-за них нескольких старших детей. Они видели, как их друзья умирали на озере, их соседи продавались на аукционе, и они не хотят ничего, только видеть, как вы, так называемые чистокровки, страдаете. И твоя Нахида должна бояться их.
Али вскочил на ноги, но Фатума подняла руку.
– Ходят слухи, что во время Навасатема произойдет нападение, – уточнила она. – Я не скажу, от кого я это знаю, не спрашивай.
– Какого рода нападение? – в ужасе спросил Али.
– Понятия не имею. Это слух, недостоверный. Я передаю только потому, что меня пугает мысль, что Дэвы и Королевская гвардия сделают с нами в отместку.
Она повернулась и пошла прочь, постукивая тростью по каменному полу.
– Сестра, подожди. Пожалуйста!
Фатума уже потянула на себя дверь.
– Это все, что я знаю, Ализейд аль-Кахтани. Дальше поступай как знаешь.
Али сделал паузу, тысячи вопросов вертелись в мыслях. Тот, который он задал, удивил даже его.
– Маленькая девочка, которую мы спасли. Из таверны Тюрана. С ней все в порядке?
Холодная тоска в глазах Фатумы ответила за нее прежде, чем она произнесла слова вслух.
– Она была на лодке, которую сжег твой отец.
Наступила ночь, небо в окне за спиной Гасана приобрело сумеречный серебристо-лиловый оттенок и было затянуто туманом после теплого дождя. Али успел лишь пройти по больничному двору, когда понял, что, как бы он ни хотел избежать встречи с отцом, от этого зависит безопасность Навасатема.
Гасан не поверил.
– Нападение во время Навасатема? Кто тебе это сказал?
– Друг, – решительно сказал Али. – Я не знаю, где ее искать. И больше она ничего не знала.
Гасан вздохнул.
– Я передам твое беспокойство Ваджеду.
Али уставился на него.
– И это все?
Отец всплеснул руками.
– А что еще мне делать? Ты знаешь, сколько расплывчатых угроз мы получаем о Дэвах? О Нари? Особенно после набега на ваш рабочий лагерь?
– Так усильте охрану вокруг нее. Отмените шествие. Отмените все мероприятия, где она участвует!
Гасан покачал головой.
– Я не отменю никаких празднований Дэвов из-за слухов. Я не хочу слышать возражений Каве. – В его лице промелькнуло недоброе выражение. – И потом… В последнее время Нари очень высокого мнения о себе. Почему я должен защищать женщину, которая открыто бросает мне вызов?
– Потому что это твой долг! – в ужасе воскликнул Али. – Ты король. Ты ее тесть.
Гасан усмехнулся.
– Учитывая их отношения, вряд ли.
Али не мог поверить своим ушам.
– Она живет под нашей крышей. Ее защита является нашим священным долгом, нашей прямой…
– И я поговорю с Ваджедом, – перебил Гасан голосом, подводящим черту разговору.
Он поднялся на ноги и подошел к подоконнику.
– Но, с другой стороны, ты вовремя. Больница готова к завтрашней церемонии открытия?
– Да, – ответил Али, не пытаясь скрыть обиду в голосе. – Я могу явиться в темницу после того, как все закончится, если хочешь.
Гасан взял черный бархатный футляр, стоявший у окна.
– Ты идешь не в темницы, Ализейд. – В его голосе была мрачная решительность, которая мгновенно заставила Али нервничать.
– А куда?
Гасан открыл футляр и поглядел на то, что лежало внутри.
– Я сделал это для тебя, – тихо сказал он. – Когда вы вернулись тогда в Дэвабад. Я надеялся, я даже молился, что мы сможем найти способ преодолеть все это как семья. – Он вытащил красивый кусок крашеного шелка с узорами синего, пурпурного и золотого цветов, переплетающихся на его мерцающей поверхности.
Тюрбан. Королевский тюрбан, похожий на тот, что носил Мунтадир. У Али перехватило дыхание.
Гасан провел пальцами по шелку.
– Я хотел посмотреть, как ты наденешь это во время Навасатема. Я хотел… чтобы ты снова был рядом со мной.
Рядом со мной. Али изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица. Потому что впервые в жизни эти простые слова – напоминание о сыновнем долге, долге Гезири, атрибут одной из самых привилегированных и надежных позиций в их мире…
Наполнили его абсолютным отвращением.
Когда он наконец заговорил, голос его дрожал.
– Что ты собираешься делать со мной, аба?
Гасан встретился с ним взглядом, и буря эмоций отразилась в его серых глазах.
– Не знаю, Ализейд. Я разрываюсь между тем, чтобы объявить тебя моим эмиром и казнить. – Когда глаза Али расширились, он продолжил: – Да. Ты прекрасно справишься с должностью. Правда, дипломатии тебе не хватает, но ты лучше разбираешься в военных делах и экономике города, чем твой брат. – Он уронил тюрбан. – Ты также самый безрассудный и принципиальный человек, которого я когда-либо встречал, возможно, это самая большая опасность для положения Дэвабада с тех пор, как заблудшая Нахида вошла к нам с Афшином под боком.
Его отец вышел из-за стола, и Али заметил, что отступает назад. Воздух между ними накалился. И, да простит его Бог, когда Гасан пошевелился, взгляд Али упал на кинжал на поясе отца.
Восстание Зейди аль-Кахтани началось с кинжала в горле. Это было бы так просто. Так быстро. Али будет казнен, возможно, он попадет в ад за убийство собственного отца, но тиран Дэвабада исчезнет.
И тогда Мунтадир займет трон. Он видел, как себя ведет его брат, охваченный паникой, скорбью и паранойей. Он почти наверняка перейдет в нападение, арестовав и казнив любого, кто связан с Али.
Али заставил себя посмотреть отцу в глаза.
– Я всегда старался действовать только в интересах Дэвабада. – Он не был уверен, с кем говорит, с отцом или с темным желанием в голове.
– А теперь я приглашаю тебя действовать по-своему, – сказал Гасан, по-видимому, не подозревая о смертоносных мыслях, зародившихся в голове его сына. – Я посылаю тебя обратно в Ам-Гезиру после Навасатема.
Чего угодно ожидал Али… но не этого.
– Что? – слабо повторил он.
– Я отправляю тебя обратно. Ты официально откажешься от своих титулов и найдешь способ полностью разгладить отношения с Аяанле, но зато ты уедешь с моим благословением. Ты можешь жениться на местной женщине и ухаживать за посевами и каналами с детьми, которых дарует тебе Всевышний.
– Это ловушка? – Али был слишком ошеломлен, чтобы быть дипломатичным.
– Нет, – отрезал Гасан. – Это последний шанс для меня, если я не хочу казнить своего сына. – Он почти умоляюще посмотрел на Али. – Я не знаю, как заставить тебя прогнуться, Ализейд. Я угрожал тебе, я убил твоих союзников-шафитов, изгнал твою мать, подсылал к тебе убийц… и все же ты идешь наперекор. Я надеюсь, твое сердце окажется слабее, чем твое чувство справедливости… или, может быть, мудрее.
Прежде чем Али успел остановиться, он мысленно увидел Бир-Набат. Своих учеников и его поля, услышал свой смех за кофе с Любайдом и Акисой.
Жена. Семья. Жизнь вдали от пропитанной кровью истории Дэвабада и озера, населенного призраками маридов.
Али почувствовал себя так, словно его ударили в живот.
– А если я откажусь?
Гасан выглядел раздраженным.
– Это не предложение, Ализейд. Ты уедешь. Ради Бога… – В его голосе прозвучала нотка отчаяния. – Ты позволишь мне осчастливить хотя бы одного из моих детей? Ты хотел вернуться, не так ли?
Так и было. Отчаянно. Часть Али все еще хотела назад. Но как оставить свой дом королю, который, по мнению принца, больше не заслуживает править им.
– Не предлагай мне этого, – взмолился он. – Прошу.
Желания Али, должно быть, ясно читались на его лице, потому что тихое раскаяние охватило отца.
– Да, я забыл, что бывают ситуации, когда доброта – самое страшное оружие.
Али дрожал.
– Аба…
Но отец уже проводил его прочь.
– Мои люди отвезут тебя обратно в больницу. Условия остаются прежними.
– Подожди, пожалуйста…
На этот раз дверь тихо захлопнулась у него перед носом.
26Нари
Нари скрестила руки на груди, скептически глядя на седло, лежавшее на груде подушек перед ней.
– Ни в коем случае.
– Но это же безопасно! – настаивал Джамшид. Ухватившись за поручни, вделанные в раму седла, он подтянулся на сиденье. – Смотри. – Он указал на приподнятую спинку. – Это для компенсации слабости в нижней части тела. Я могу привязать ноги и использовать хлыст для верховой езды.