Нари крепче обхватила ногами лошадь и вцепилась в поводья, когда сектор Гезири пронесся мимо, как в тумане.
– Почему вы не отвезли его в больницу?
– Прости, мы не подумали.
Они проскакали через ворота Гезири. Мидан был жутким в своей пустоте, как и многие улицы, слабо светящиеся в сгущающейся ночи. Он должен был быть заполнен празднованиями, Дэвами, которые выпили слишком много сливового пива, танцуя на фонтанах, и детьми, взрывающими фейерверки.
Вместо этого было совершенно тихо, запах горелой плоти и дыма висел в пыльном воздухе. На боку лежала брошенная ручная тележка с гирляндами цветов из дутого стекла. Нари опасалась, что ее владелец может лежать под одним из восьмидесяти шести окровавленных саванов снаружи храма.
Звук пения внезапно привлек ее внимание. Нари подняла руку, останавливая лошадь. Это была певучая интонация призыва к молитве… за исключением того, что молитва Иша уже была пропета. Она поняла, что и не по-арабски.
– Это гезирийский? – прошептал Джамшид. – Зачем муэдзинам гезирийский? И почему в такой час?
Каве побледнел.
– Думаю, мы должны добраться до храма.
Он пришпорил коня и поскакал к воротам Дэвов, две статуи шеду отбрасывали причудливые тени на медные стены Мидана.
Не успели они пройти и половины пути, как их перехватила вереница всадников.
– Старший визирь! – окликнул мужчина. – Остановитесь.
Каид, узнала Нари. С ним стояли шесть членов Королевской гвардии, вооруженные косами и зульфикарами, и Нари увидела, как из других ворот вышли еще четверо лучников. Их луки еще не были натянуты, но шепот страха все равно пронзил ее.
– Что все это значит? – потребовала она. – Пропустите нас. Мне нужно попасть в Великий храм и убедиться, что мой муж еще дышит!
Ваджед нахмурился.
– Вашего мужа нет в храме. Эмир Мунтадир во дворце. Я видел его перед самым отъездом.
Джамшид рванулся вперед на своем коне, по-видимому, не обращая внимания на то, как солдаты мгновенно схватились за мечи.
– С ним все в порядке? Отец сказал, что ему стало плохо в Великом храме.
Недоумение на лице Ваджеда и чувство вины на лице Каве – вот и все, что нужно было Нари.
– Ты солгал нам? – потребовала она, поворачиваясь к визирю. – Зачем, во имя Создателя, ты это сделал?
Каве отшатнулся с пристыженным видом.
– Извини, – поспешно сказал он. – Мне нужно было доставить вас в безопасное место, и Мунтадир был единственным способом, который я мог придумать, чтобы заставить вас обоих покинуть больницу.
Джамшид остановился, потрясенный и обиженный.
– Как ты мог позволить мне думать, что он ранен?
– Прости, сын мой. У меня не было…
Ваджед прервал его.
– Это не имеет значения. Никто из вас не пойдет в Великий храм. Мне приказано сопроводить вас во дворец, – сказал он, кивнув Каве и Нари. Он помедлил, выглядя усталым и измученным, прежде чем продолжить. – Джамшид, ты пойдешь со мной.
Каве мгновенно встал перед сыном и Нари.
– Прошу прощения?
Зов раздался снова, волны гезирийской речи друг за другом нарушили напряженную тишину. Ваджед насторожился, мышцы на его лице напряглись, как будто что-то сказанное причиняло ему боль. Он был не один такой. Половину мужчин составляли Гезири, и они тоже выглядели встревоженными.
Один пошел дальше, единственный лучник Гезири стоял в раме соседних Тохаристанских ворот. Он что-то прокричал на их языке. Ваджед кратко прокричал в ответ.
Лучник явно не успокоился. Он возражал, указывая на них, а затем на ворота, которые вели обратно в район шафитов. Нари понятия не имела, о чем он говорит, но это, казалось, резонировало. Другие Гезири мялись в нерешительности, обмениваясь недоуменными взглядами.
Внезапно лучник бросил лук. Он повернулся, но не ушел далеко, потому что с одним коротким словом от Ваджеда другой солдат застрелил его.
Нари ахнула, и Джамшид выхватил меч, мгновенно придвинувшись к ней.
Но Каид смотрел не на них, а на своих людей.
– Таково наказание за измену, поняли? Не будет ни арестов, ни прощения. Мне все равно, что ты слышишь. – Он посмотрел на солдат. – Мы принимаем команды только от одного человека в Дэвабаде.
– Что, во имя Создателя, происходит, Ваджед? – снова потребовала ответа Нари.
Она, Каве и Джамшид подъехали так близко, как только могли.
– Вы можете задать свои вопросы королю, когда увидите его. – Ваджед колебался. – Прости меня, бану Нахида, но у меня есть приказ.
Он поднял руку, и остальные лучники натянули луки, нацелив стрелы на Дэвов.
– Подожди! – закричала Нари. – Что ты делаешь?
Ваджед вытащил из-за пояса пару перетянутых железом ремней.
– Как я уже сказал, король попросил, чтобы тебя и Каве отвели к нему. Джамшид пойдет со мной.
– Нет. – В голосе Каве звучало отчаяние. – Гасан не заберет моего сына. Только не это.
– Тогда мне приказано застрелить вас троих, – тихо сказал Ваджед. – Начиная с бану Нахиды.
Джамшид соскользнул с седла.
– Возьми меня, – немедленно сказал он, бросая меч на землю. – Не трогай их.
– Нет! Ваджед, пожалуйста, умоляю тебя, – взмолился Каве. – Просто позволь ему остаться со мной. Мы вам не угрожаем. Конечно, все, что Гасан скажет мне и Нари…
– У меня есть приказ, Каве, – понимающе вмешался Ваджед. – Возьмите его, – сказал он своим людям и посмотрел на нее. – И я бы посоветовал вам держать все возможные песчаные бури при себе. Мы все довольно быстры с оружием. – Он бросил ей железные наручники. – Вы наденете их, если вам небезразлична их жизнь.
Каве бросился к сыну.
– Джамшид!
Один из солдат ударил его плоской стороной клинка по затылку, и Каве рухнул на землю.
– Отец!
Джамшид бросился к отцу, но не успел сделать и двух шагов, как двое мужчин схватили его и приставили нож к горлу.
– Твой выбор, бану Нахида, – сказал Ваджед.
Взволнованный взгляд Джамшида скользнул между осевшей фигурой его отца и Нари.
– Позволь им забрать меня, Нари. Пожалуйста. Я могу о себе позаботиться.
Нет. Быстро подумав, она повернулась к Ваджеду.
– Я хочу поговорить с мужем, – настаивала она. – Эмир никогда этого не допустит!
– Эмир не приказывает мне, – ответил Ваджед. – Наручники. Сейчас же, – пояснил он, когда нож еще сильнее вонзился в горло Джамшида.
Нари тихо выругалась, но надела их. Железо обжигало кожу, а ее магия не исчезла, а омертвела. Двое солдат мгновенно набросились на нее, крепко связав запястья, чтобы она не смогла снять наручники.
Нари зыркнула на Ваджед.
– Я убью твоего короля, если ты причинишь ему боль. Клянусь тебе, каид, на прахе моих предков. Я убью твоего короля, а потом убью тебя.
Ваджед только наклонил голову. Еще одна пара солдат связала руки Джамшиду.
– Я тебя вытащу, – заявила она. – Обещаю. Я свяжусь с Мунтадиром.
Джамшид сглотнул.
– Сначала позаботься о себе. Пожалуйста, бану Нахида! – крикнул он, когда его оттащили. – Ты нужна нам живой.
33Али
Из окна на вершине каменной башни Цитадели Али смотрел на озеро внизу. В эту безлунную ночь было темнее, чем обычно, совершенно неподвижное черное стекло отражало небо. Вдалеке от таких же темных гор его отделяла узкая полоска золотистого пляжа.
Он вдохнул бодрящий свежий воздух.
– Ворота закрыты?
– Да, мой принц, – ответил Дауд. – Шафитский квартал максимально безопасен. Ворота на Большом Базаре были запечатаны магией и укреплены железными прутьями. Наши люди сделали то же самое. – Он откашлялся. – Твоя речь, произнесенная муэдзинами, произвела сильное впечатление.
Чтение моей речи будет первым обвинением, которое они зачитают на суде.
Али приказал, чтобы жестокие планы его отца открылись всему кварталу Гезири: их пели муэдзины и выкрикивали все имамы и шейхи, которые его знали, – уважаемые священнослужители, чьему слову можно было бы доверять. За планами последовало гораздо более простое обращение:
Гасан аль-Кахтани просит вас смириться с убийством наших шафитов.
Зейди аль-Кахтани просит вас прекратить это.
Его план возымел желаемый эффект… даже больше, чем ожидал Али. Испытывал ли его народ ностальгию по идеалам, которые привели их в Дэвабад, пресытившись коррупцией, или просто верил, что убийца Афшина, который бродил по их земле, копая колодцы и преломляя хлеб с их родственниками, был правильным джинном, чтобы следовать за ним, – Али не мог сказать. Но они взбунтовались, мужчины и женщины Гезири высыпали на улицы и хватали солдат, которые пытались помешать им идти в шафитский квартал. Оба сектора были теперь под его контролем, смесь солдат, преданных Али, и хорошо вооруженных гражданских лиц, занимающих позиции повсюду.
– В больницу? – спросил он с тревогой в сердце. – Если это бану Нахида…
– Она только что ушла, – ответил Дауд. – С визирем и его сыном. Они, по-видимому, выбежали в какой-то спешке. У нас есть солдаты снаружи госпиталя, но по вашему приказу никто не войдет внутрь. Освобожденная рабыня Разу охраняет вход и угрожает превратить любого, кто пересечет ее, в паука.
Человек произнес эти слова с нервным взглядом, как будто ожидая, что Разу сейчас выскочит и превратит его в насекомое.
– Хорошо. Дайте знать, что если хоть один Дэв пострадает сегодня ночью от одного из наших людей, я сам казню преступника.
При мысли о раненых Дэвах Али еще в больнице стало плохо. Он не мог себе представить, как они, должно быть, испугались, узнав, что оказались в ловушке в здании, в то время как окружающие районы восстали под руководством убийцы Афшина.
Взгляд Али упал на стол Ваджеда. Ища доступ к разнообразным городским картам, Али занял кабинет каида, но сделав так, он как будто часть сердца вырезал. Он не мог вынести этого, не вспоминая те часы, которые он проводил, устраивая сражения камнями и палками в детстве, пока здесь же работал каид. Он прочел здесь все книги, изучил все схемы сражений, и Ваджед расспрашивал его с гораздо большей любовью, чем его собственный отец.