Задача была не из самых сложных: надо было всего лишь своим сознанием занять место выключенного операторского сознания и таким образом на какое-то время вступить во владение всем, что в этом сознании имелось, то есть знаниями, умениями, опытом… И сразу же почувствовать всю многоэтажную подкову пульта как бы частью самого себя и пользоваться им так же, как пользуешься собственными руками или ногами – не задумываясь ни на мгновение. Я мог сохранять такое состояние примерно с полчаса, на большее у меня просто не хватило бы сил. Но за три десятка минут можно сделать много, очень много – если, во-первых, не ошибаться в действиях и, во-вторых, все предстоящие действия считать всего лишь одной, пусть и длинной фразой, не делить ее на отрезки, между которыми неизбежно возникают пробелы, то есть теряется время. Это было делом достаточно привычным.
Теперь я, профессиональный, хотя и кратковременный оператор всей этой непростой системы, совершенно ясно знал, что тут, на моем пульте, существует система одновременного блокирования всех входов и выходов. Она и должна была тут иметься, поскольку уже при создании всей этой станции, или базы, если угодно, предусматривалась задача обороны предприятия от нападения противника. Почему? Да потому, что строители базы с самого начала знали, что затея их по каким-то причинам есть или будет незаконной, что сам характер их предстоящей деятельности почему-то покажется другим настолько опасным, что будут предприниматься серьезные усилия, чтобы ее пресечь. Теперь я знал не только то, что система блокировки существует, но и совершенно ясно представлял, каким образом она управляется – включается и выключается полностью или частично, работает только в пассивном режиме или переходит в актив – ну, и все такое прочее. Так что размышлять не пришлось: руки спящего оператора совершенно независимо от его спящего сознания вознеслись над пультом, и каждый палец нашел свое место прикосновения на экране. Тут же вспыхнули зловеще-багровые надписи: «ОСАДНЫЙ РЕЖИМ», «КОНТРМЕРЫ», «ПОЯС 1», «ПОЯС 2», «МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ»… Я-Разитель в этом разбирался бы, наверное, часами, если только не днями; однако мне-оператору задумываться не приходилось: всю эту кухню я знал до последней точки. И как только – с полусекундным запозданием – зажглось отдельное табло: «ВКЛЮЧЕНО», на время перестал думать об этом и перешел к следующим действиям.
А заключались они в том, что, предоставив режиму защищать меня от возможного вторжения, я целиком занялся тем сектором пульта, который ведал Магистралью; не производством продукта, а его транспортировкой. Логичнее было бы, конечно, сперва разобраться в том зелье, которое тут варилось; но я сделал так, как сделал, по совершенно понятной, я думаю, причине.
На соответствующем мониторе крохотными искорками светились, как я сразу понял при помощи оператора, два предмета: инспекционно-ремонтная капсула, она – сейчас неподвижная – помещалась в месте слияния большой и малой труб, а второй предмет, поменьше, двигался в направлении этого слияния от базы. И мне не надо было объяснять, что первая, неподвижная, искорка была Лючаной, а вторая, медленно (на схеме) приближавшаяся к ней, несла в себе угрозу уничтожения первой капсулы вместе с человеком, чья жизнь была для меня не менее важной, чем моя собственная. Таким образом, долго размышлять над тем, что сейчас становится для меня основной задачей, не приходилось. Любой ценой сохранить капсулу и вывести из игры встречного было первым, главным, единственным делом, которым сейчас следовало заниматься всерьез.
Поэтому я не с удовлетворением, а скорее с досадой воспринял необходимость отвлечься от этой задачи, чтобы откликнуться на приглашение к переговорам, которое получил по связи. С моей стороны она была отключена, однако центральный пост базы, вероятно, обладал возможностями включать ее без моего согласия. Можно было, конечно, на вызов никак не реагировать, однако ко мне обратились вежливо, а мне не хотелось, чтобы обо мне создалось впечатление как о невоспитанном вахлаке.
– Человеку, захватившему оперативный центр, – генерал-максимат Системы.
– Я слушаю. По возможности прошу быть кратким.
– Охотно. Предлагаю вам сдаться. Жизнь гарантирую.
Стандартное предложение, правда?
– Какова альтернатива?
Мне послышалось что-то, очень похожее на усмешку.
– Альтернатива не в вашу пользу. В атмосфере закачанного в помещение газа вы можете продержаться еще не более тридцати минут. Вашей маски хватит ровно на столько. Не стоит возражать: как вы понимаете, мы вас прекрасно видим. Я понимаю, что вы человек разумный и потому не попытаетесь нанести вред нашему производству. Это, кстати, непременное условие вашего выживания. Через полчаса вы уснете крепко – так же, как спит сейчас наш оператор.
– Я бы и не против, – сказал я. – Уж и не помню, когда мне удавалось как следует выспаться. Но вам-то от этого что? Режим будет действовать по-прежнему, и вы сюда не попадете еще очень долго. Отключить энергию вы не можете: тогда вы сами нарушите процесс, о котором заботитесь. А тут – мина с таймером. Объяснять дальше?
Снова усмешка, означающая чувство превосходства:
– Уважаемый незваный гость, вы неверно оцениваете ситуацию. Процесс идет к концу, и если не через полчаса, то минут через сорок он завершится сам собой. И перед началом нового цикла мы сможем позволить себе сделать паузу, обесточить завод, спокойно войти и овладеть положением, попутно захватив вас во сне. Вам же то, что вы засели в производственном центре, никаких выгод не даст. Вы должны понять, что если уж мы приняли меры от возможного нападения на завод, то позаботились и о том, чтобы снабдить производство надежной «защитой от дурака», а также и от злоумышленника. От вас. Так что у вас нет ни малейшей возможности ни прибегнуть к какому-либо шантажу, ни…
Он слишком уж разговорился, подумал я. А я ведь просил его быть лаконичным. Похоже, ему нравится слушать самого себя…
– Максимат, – прервал я его. – Почему и зачем я пришел и засел здесь – это мое личное дело, и говорить вам о моих целях я не собираюсь. А что у меня нет возможности угрожать вам чем-либо серьезным – огорчу вас: тут вы допускаете ошибку. Объясню какую: вы исходите из того, как действует ваша система сейчас, а я рассчитываю на то, чего ей недостает, но что я ей в ближайшие минуты дам. А именно – некоторые способности, которых у нее сейчас нет. Это достаточно просто. Ничего не надо заменять или переконструировать, достаточно поменять местами две пары кабелей – а с такой работой справился бы даже простой монтер…
– Ну и что? Чего вы этим добьетесь?!
Это был уже крик; похоже, генерал-максимат занервничал.
– Того, что мне и нужно. Например – ваши турбины, которые создают давление в Магистрали, заставлю работать в обратном направлении – не гнать смесь туда, а высасывать ее обратно. Сюда, сначала в накопитель вашей базы, а когда он переполнится…
Договаривать я не стал, понимая, что начальник уже представил себе все последствия такого демарша. И, похоже, ужаснулся. Во всяком случае, я на его месте непременно схватился бы за голову.
– Вы не сделаете этого! – проговорил он наконец. – Хотя бы потому… Потому, что затоплен продуктом прежде всего будет сам завод. И вы сами. А наш продукт, если не знаете, это не молочная река. Вы превратитесь в эмульсию…
– Но и ваше удовольствие от этого будет непродолжительным, – ответил я. – И, кстати сказать, я такую возможность предвидел и с нею смирился, а вы – нет, вам к такой мысли надо еще привыкнуть, а это очень трудно, говорю по своему опыту. Но некая истина в ваших словах все же имеется. А именно: я и в самом деле могу этого не делать. Конечно, на определенных условиях.
– На каких же? – спросил он после паузы уже более спокойно.
– Мои условия просты и для вас легко выполнимы. У вас ведь есть собственная связь с ПЗБ, не так ли?
– Несомненно.
– В таком случае, для вас не составит труда связаться с ними, приказать или попросить, уж не знаю, чтобы их – или ваш – убийца был отозван из Магистрали, где сейчас находится. Это первое. Второе: позвольте той капсуле, которую вы считаете угнанной – ну да, конечно, так оно и есть, но она никуда, как вы понимаете, не денется, – позвольте ей беспрепятственно выйти из Магистрали на ПЗБ, а ее пилота, после того как он покинет капсулу, срочно доставите сюда целым и невредимым, а я впущу его в зал, где нахожусь сам. Третье: вы даете мне слово, что не станете препятствовать нам обоим покинуть вашу базу и даже предоставите для этого средство передвижения, которое затем тоже будет вам возвращено. Вот и все.
Я понимал, что будь Лючана сейчас рядом со мною, она непременно дернула бы меня за рукав и тихо, но решительно объяснила бы мне, каким непроходимым дураком я стал, если намереваюсь положиться на любые заверения противника. Но я бы лишь подмигнул ей – и она сразу поняла бы, что это третье условие я выдвинул разве что для кудрявости, а на самом деле намерен сделать что-то совсем другое. Но ее здесь не было. Пока.
– Разумеется, я готов дать вам такое слово. Даю его вам. Конечно, при условии, что вы напоследок не захотите хлопнуть дверью.
– Ни в коем случае, генерал: тогда вы сочли бы себя свободным от обещаний… Можете быть уверены.
– Хорошо. Скажите, с нашим оператором не произошло ничего… серьезного?
«Заботится о своих людях? – подумал я. – А я-то полагал, что ни в ком здесь не осталось ничего человеческого».
– Не беспокойтесь, генерал. Он жив, не испытывает никаких неудобств и чувствует себя, полагаю, лучше, чем мы с вами.
Давая ему такое заверение, я не сводил глаз с табло со схемой Магистрали. Если только они попробуют как-нибудь схитрить…
Но похоже было, что мой оппонент вознамерился играть честно. На табло я увидел, что искорка, обозначавшая карателя, замедлила свое движение по линии. Остановилась. И медленно, очень медленно, но все же двинулась назад. Освобождая таким образом свободный проход для капсулы. Приближая Лючану к выходу. К освобождению. Ко встрече со мной. И в конце концов – к дому…