– Яска, – прошептал Развияр.
У него все плыло перед глазами. Любовь, драка, непоправимая глупость Яски, которая себя выдала… И тем спасла, возможно, жизнь ему и Луксу.
Шуу знает, кто наблюдал за боем из темноты, и теперь бежал по узким улочкам, неся потрясающую весть ночному барону Нови. Или Хвату. Или обоим. Яска – маг, а значит, смертельно опасна, а значит, жизнь ее дешевеет с каждым мигом.
Он справился с паникой, как справляются с головокружением. Что видели хозяин гостиницы и его жена? Сколько еще постояльцев могут свидетельствовать против Яски? Кто еще заметил эту проклятую вспышку? Бежать сейчас – бесполезно, городские ворота закрыты, на улицах царствует ночной закон…
Один из лежащих на мостовой вдруг пошевелился и захрипел. Развияр склонился над ним:
– Кто вас прислал?
– Хват…
– Зачем я ему нужен?
– Он… не сказал.
– Почему ты служишь Хвату? – вырвалось у Развияра неожиданно для него самого. – Почему – не Нови?
Раненый хрюкнул – засмеялся:
– Новь… последние деньки. Служи Хвату. Будешь долго жить.
– Долго, как ты, – сказал Развияр.
– Пощади меня, – сказал раненый. – Я помогу тебе… Хват возвысит и тебя, и твою девчонку – мага… Будете ходить в золоте… Будете…
Через минуту он был уже мертв. Развияр не собирался оставлять свидетелей.
Новь появился собственнолично – спустя полчаса. Ему принес новость шпион, приставленный наблюдать за гостиницей, мальчишка лет тринадцати. Новь был встревожен и зол; трупы лежали рядком на улице. У одного, предводителя, было изуродовано огнем лицо – выжжено до неузнаваемости.
– Что это с ним?
– Упал на факел, – равнодушно сказал Развияр. Так равнодушно, как мог; любой ученый лекарь, осмотрев этого мертвеца, сделал бы вывод, что погиб он не от стали, а от магического вмешательства. Развияр надеялся только на то, что ночной барон не станет отдавать труп врага ученому лекарю.
– Люди Хвата, – сказал Новь с отвращением.
– Приходили за мной. Еще чуть-чуть – и получили бы.
Новь выругался.
– Они знают, что я принес тебе секрет, – сказал Развияр. – Кто хозяин города – ты или Хват?
– Хват получит свое, – угрюмо пообещал Новь. – Но откуда он знал?
– Спроси у своих людей, – со значением предложил Развияр. – Кому служит Дол-Шерт – все еще тебе?
– Заткнись!
По глазам Нови Развияр понял, что зашел слишком далеко. Ночной барон молча прошел в дом, поднялся по залитой кровью лестнице, подобрал с пола кресло, уселся; молчаливый нагор, уже знакомый Развияру, зажег свечи.
– Твоя девчонка… кто такая?
– Моя жена, – Развияр внутренне подобрался.
– Про нее рассказывают странные вещи, – сказал Новь, не сводя глаз с лица Развияра.
Тот выдержал взгляд:
– Кто рассказывает?
– Крутень! – позвал Новь.
Вошел подросток, косоглазый и веснушчатый, с соплями под носом и ножом у пояса. Обожающим взглядом уставился на Новь.
– Что ты видел?
Мальчишка покосился на Развияра:
– Видел девку в окне. Голую.
– Глазастый, – проронил Развияр сквозь зубы. – Знает, на что смотреть.
Новь нахмурился:
– Что ты говорил? Про молнию?
– Она вот так сделала руками, потом еще вот так, потом еще… Что-то кричала: «Падай! Умри!»
– И кто-то упал?
– Нет. Потом она сделала так, и как сверканет! Бах – в лоб. И он шлеп – на землю. Я видел.
Мальчишка замолчал, преданно глядя на ночного барона: угодил ли? Последовала коротенькая пауза.
– Что скажешь? – спросил Новь.
Он говорил небрежно, но Развияр расслышал в его голосе и напряжение, и даже страх. И жадность. Ночной барон никогда не видел магов – вблизи. Он слышал о них правду и байки, не мог отличить одного от другого, желал заполучить мага в свои руки – и боялся.
– Яска! – громко позвал Развияр.
Она вышла, полностью одетая, но непричесанная, с искусанными опухшими губами. Жалкая, испуганная, бледная; у Развияра заныло сердце, он мысленно попросил у девушки прощения.
– Эта? – спросил у Нови.
Новь жадно разглядывал Яску. Она смотрела в пол; Развияр успел заметить, как чуть расслабляется напряженное лицо барона. Маг в представлении Нови должен был выглядеть иначе.
– Твоя баба?
– Моя жена.
– Красивая, но худая, – с принужденной насмешкой сообщил Новь. – Ты в самом деле… ты маг, девочка?
Яска быстро взглянула на него и потупилась. Новь сдвинул брови; Развияр быстро подошел к Яске, взял за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза:
– Яска! Покажи, как ты делаешь молнии.
Он смотрела на него долгие несколько мгновений.
– Ты… шутишь?
– Не шучу. Давай, покажи, как ты вызываешь дождь и бурю!
Он говорил громко и, пожалуй, слишком напористо. Яска тяжело дышала. Развияр смотрел ей прямо в глаза; он страшно жалел, что у них украли целый час счастья. Или целую ночь счастья. Или вообще украли жизнь. Яскина тайна жгла, как яйцо огневухи в голых ладонях, но Развияр должен был удержать ее, не изменившись в лице – хотя бы сейчас, перед Новью. Хотя бы до завтрашнего утра.
– Покажи, как ты делаешь людей невидимыми, – продолжал Развияр, глядя Яске в глаза. – Нет? Почему же? Давай, ты ведь могучий маг. Вот, мальчик тебя видел за работой.
В голосе Развияра впервые проявилась ирония. Крутень шмыгнул носом, почуяв неладное. Быстро посмотрел на Новь, на Развияра – и опять на Новь. На всякий случай попятился ближе к двери.
– Мальчик видел, – со значением повторил Развияр. – Вот только скажи мне, Новь: почему, когда я пришел к тебе с предложением, могучий маг остался на плоту? При том, что я знал, что немножко рискую?
Лицо Нови становилось все мрачнее.
– Шуу, – сказал он наконец. – Я уж подумал… Пошел вон!
Мальчишка исчез, будто растворился в темноте.
Гостиницу вновь заперли. Трупы никто не прибрал и даже не прикрыл: мертвецы остались валяться на улице, дожидаясь утра. Постояльцы сидели в своих комнатах, не рискуя высунуть носа. Визиты в Фер, даже короткие, пагубно сказывались на любопытстве: слепые и глухие обыватели здесь жили значительно дольше.
Новь ушел. Приближалось утро. Лукс был ранен. Развияр вытащил из багажа сумку с засушенным трилистником. Листья, похожие на птичьи лапы, еще больше скрючились в кипящей воде. Отвар пожелтел от цветов, мелких, ярких, с резким запахом.
Яску трясло.
– Прости, – она сдерживала слезы.
– Ничего. Иначе они бы нас убили.
– Он не поверил тебе до конца. Новь. Приставит слежку. Вокруг дома полно его людей… Утром наверняка прикажет осмотреть трупы.
– Утром мы будем далеко отсюда, – сказал он, как мог, твердо. – Собирайся.
Он сам промыл рану Лукса отваром, наложил чистую тряпочку, перевязал. Зверуин молчал, иногда посапывая от боли.
– Нам надо отработать парный бой, – сказал Развияр.
– Не с твоим мечом, – вяло отозвался зверуин. – Эдак ты мне руки отрубишь. В парном бою у всадника два клинка в два локтя длиной.
– Мы вдвоем завалили восьмерых. Давай сделаем тебе татуировку в память об этой победе?
– В каком месте? – мрачно уточнил Лукс.
– На заду. Так виднее.
– На заду – это неуважение к победе.
– Тогда просто можно выстричь восьмерку. На боку.
– Или повязать хвост бантиком, – Лукс нервно зевнул.
– Болит? – после паузы спросил Развияр.
– Это хорошо, – невпопад отозвался Лукс. – Послушай, Яска ведь тебе соврала.
– Когда? – спросил Развияр, уже все прекрасно понимая.
– Сегодня. Она соврала. У нас с ней… сегодня я любил ее тоже. Она моя жена, всадник. Я тоже имею право.
– Конечно, – сказал Развияр, чувствуя, будто инеем берется лицо.
Ночь тянулась невыносимо долго. Люди Нови шастали по окрестным улицам, и некоторые из них наверняка служили Хвату. Развияр ждал нового нападения, но звезды начали бледнеть, а хрупкий покой гостиницы все еще не был нарушен.
Они вышли, едва начало сереть небо, и благополучно добрались до дневной резиденции Нови. Их поджидали Дол-Шерт и легкая повозка, запряженная молодым рогачом. Бывший моряк тоже не спал больше суток – Развияр подметил сероватый оттенок кожи и мутную жидкость, собирающуюся в уголках усталых глаз.
– Торопишься? – спросил Дол-Шерт.
– Упущенная минутка – упущенная монетка, – Развияр через силу усмехнулся.
Дол-Шерт подал знак. Десяток вооруженных людей вышли из казармы и окружили повозку.
– В чем дело? – ровно спросил Развияр.
Он готов был умереть прямо сейчас. Мир снова поплыл перед глазами, и остро вспомнился аромат – запах Яскиной кожи.
– Эти люди пойдут с нами, – сказал Дол-Шерт. – Нам не надо неожиданностей.
Повозка тронулась. Развияр шагал рядом, будто оглушенный, по пустынным улицам Фер, и каждый миг ждал стрелы из подворотни. Сотник Бран ехал на повозке – он был слишком слаб, чтобы идти пешком. Лукс молчал; рука зверуина висела на перевязи, порез на лбу запекся бурой линией. Он тоже лежал на повозке, свесив лапы, меланхолически поглядывая то на дорогу позади, то на светлеющее небо, то на горбатого, маленького рогача, еще несколько недель назад сосавшего материнское вымя, а теперь катившего без особых усилий повозку с поклажей, зверуином и человеком. Людей Нови, молча шагавших рядом, Лукс будто не замечал.
Яска шагала между Развияром и бортом повозки, ее ноздри дрожали.
– Не… выдавай… себя, – он старался не шевелить губами.
– За нами следят.
Развияр сдавил ее руку.
Замыкал шествие Дол-Шерт. Развияр вспомнил шепот раненого: «Новь… последние деньки». Возможно, в Фер близился новый кровавый переворот; Развияр вспомнил Яшму, молодого глупого плотогона. Что за судьба его ожидает? Уехал бы с Ремышем и со всей командой, шагал бы всю жизнь в колесе и кряхтел на веслах, но прожил бы долго и умер в своей постели!
Приближалась застава.
Они вышли к воротам как раз в тот момент, когда городская стража заступила на дневную службу. Стражники градоначальника вошли в ворота с гордо поднятыми головами; для начала им предстояло собрать на улицах тела всех, кто не пережил эту ночь в славном городе Фер. Среди них, подумал Развияр, будут те восемь, что валяются перед гостиницей. Восемь головорезов; он сглотнул, пытаясь увлажнить пересохший рот. Хоть бы стражникам не пришло в голову освидетельствовать