– Вы полковник Степанов?
– Да, – недоуменно протянул он. – А вы…
Татьяна взяла обеими руками руку полковника и сжала.
– Я Татьяна Метанова и хотела поблагодарить вас за все, что вы сделали для майора Белова. – Она не отпустила его руку, и он не отстранился. – Спасибо, товарищ полковник, – повторила она.
Александру страшно хотелось обнять жену.
– Товарищ полковник, моя сестра знает, как вы относитесь ко мне.
– По заслугам, майор, по заслугам.
Он так и не отнял руки, пока Татьяна не разжала пальцы.
– Видели свою медаль?
Медаль висела на спинке стула у постели Александра.
– Почему бы не подождать, пока я очнусь? – удивился Александр. – Почему такая спешка?
– Мы не знали, – начал Степанов, – выжи…
– Не просто медаль, майор, – поспешно перебила Татьяна. – Наивысший знак отличия. Золотая Звезда Героя Советского Союза!
Степанов перевел внимательный взгляд с Александра на Татьяну.
– Твоя сестра очень… гордится тобой, Белов.
– Да, товарищ полковник.
Он очень старался не улыбнуться.
– Ладно, – кивнул полковник, – приду в другой раз, когда вы будете не так заняты.
– Товарищ полковник! – окликнул Александр. – Как там наши?
– Все лучше некуда. После короткого отдыха пытаются выбить немцев из Синявина, но пока безуспешно. Впрочем, мало-помалу… Зато у меня новости получше: мы разгромили фон Паулюса. Сдался в плен вместе со своими прихвостнями. Представляешь, – хмыкнул Степанов, – Гитлер произвел Паулюса в фельдмаршалы за два дня до капитуляции. Он сказал, что во всей истории Германии ни один фельдмаршал ни разу не выкинул белый флаг.
– Что ж, фон Паулюс, очевидно, хотел войти в историю, – ухмыльнулся Александр. – Вот это да! Сталинград выстоял. Блокада прорвана. Считайте, война выиграна.
– Тут ты прав. Ладно, Белов, поправляйся. Тебя ждет очередное повышение. И что бы там ни было, а больше на передовую мы тебя не пустим.
– Не хотелось бы киснуть в штабе, товарищ полковник.
Татьяна толкнула его в плечо.
– То есть, конечно, товарищ полковник, и спасибо вам.
Степанов снова оглядел молодых людей:
– Рад видеть тебя в хорошем настроении, майор. Не помню, когда в последний раз ты был таким… веселым. Должно быть, почти смертельное ранение подействовало.
С этими словами полковник пошел к двери.
– Ну вот, мы совершенно сбили с толку несчастного полковника, – засмеялся Александр. – Кстати, что он имел в виду под почти смертельным ранением?
– Преувеличение. Но ты оказался прав. Он действительно хороший человек, – объявила Татьяна, глядя на мужа с шутливой укоризной. – Вижу, ты забыл поблагодарить его за меня.
– Таня, мы мужчины. И солдаты. И не расшаркиваемся друг перед другом при каждом удобном случае.
– Открой рот.
– А что ты мне принесла?
– Щи и хлеб с маслом.
– Откуда ты взяла масло?
Масла было не менее двухсот пятидесяти граммов!
– Раненые получают дополнительный паек. А ты получаешь дополнительно дополнительный паек.
– Как дополнительно дополнительный морфий? – усмехнулся он.
– Угу. Тебе нужно скорее поправляться.
Каждый раз, когда она подносила ложку к его рту, Александр глубоко вдыхал, пытаясь уловить ее аромат за запахом щей.
– Ты сама ела?
Татьяна пожала плечами.
– У кого есть время на еду? – жизнерадостно отмахнулась она, подвигая ближе стул.
– Как, по-твоему, другие пациенты станут возражать, если моя сестричка меня поцелует?
– Разумеется, – поспешно заверила она, отодвигаясь. – Посчитают, что я раздаю поцелуи направо-налево.
Александр огляделся.
У другой стены лежал умирающий безногий солдат. Ему уже ничто не поможет. Сосед, тот, что под кислородной палаткой, боролся за каждый вздох. Как Маразов.
– Что это с ним?
– Николай Успенский? Он потерял легкое. – Татьяна откашлялась. – Ничего, поправится. Его жена живет в соседней деревне. Постоянно присылает ему лук.
– Лук?
– Больше у них ничего нет. Все сожрала война.
– Таня, – тихо начал он, – Инна говорила, что мне делали переливание. Я очень тяже…
– И ты поправишься, – поспешно заверила Татьяна. – Потерял немного крови, вот и все. Слушай. Слушай внимательно…
– Почему ты не со мной весь день? Почему не ты моя медсестра?
– Погоди, два дня назад ты велел мне убираться, а теперь хочешь, чтобы я не уходила.
– Именно.
– Но, милый, – прошептала она, – он здесь постоянно. Ты что, не слышишь? Должна же быть профессиональная этика! Инна – прекрасная медсестра и очень хорошо ухаживает за тяжелоранеными. Скоро тебе будет лучше, и мы переведем тебя в палату выздоравливающих.
– Ты там работаешь? Через неделю мне станет лучше.
– Нет, Шура, не там.
– А где?
– Шура, да угомонись же ты! Я должна поговорить с тобой, а ты все время меня перебиваешь.
– Не буду. Если станешь держать мою руку под одеялом.
Татьяна сунула руку под одеяло и сжала его пальцы своими, неправдоподобно тоненькими.
– Будь я сильнее, выше ростом, я бы подняла тебя и сама унесла со льда, – тихо выговорила она.
Александр стиснул ее ладошку.
– Не расстраивай меня, договорились? Я слишком счастлив видеть твое прелестное личико. Поцелуй меня.
– Нет, Шура, ты должен выслушать…
– Почему ты так чертовски здорово выглядишь? Почему так и лучишься счастьем? Никогда еще ты не казалась такой красавицей!
Татьяна наклонилась к нему, чуть приоткрыв губы, и спросила грудным шепотом:
– Даже в Лазареве?
– Прекрати, ты заставляешь мужчину плакать. И ты просто сияешь каким-то внутренним светом.
– Ты жив, и я на седьмом небе.
Она ничуть не преувеличивала.
– Как ты попала на фронт?
– Если все же соизволишь выслушать меня, я расскажу. Покидая Лазарево, я собиралась стать медсестрой в реанимации. А после нашего свидания в ноябре решила пойти в армию. Быть там, где ты. Вместе с тобой сражаться за Ленинград. Хотела попроситься санинструктором.
– Это и был твой план?
– Да.
Александр покачал головой.
– Хорошо, что не сказала мне тогда. А сейчас у меня просто нет сил.
– Тебе понадобится куда больше сил, когда узнаешь все, что я тебе скажу.
Она едва сдерживала возбуждение. Сердце Александра почему-то заколотилось.
– Поэтому, когда доктор Сайерз появился в больнице, я немедленно спросила, не нужны ли ему лишние руки, – продолжала Татьяна. – Он приехал в Ленинград по заданию Красного Креста, поскольку в связи с наступлением ожидался огромный наплыв раненых. Хотя должна сказать… – Она понизила голос. – Должна сказать, что никто не предполагал такого потока раненых. В больницах не хватает мест. Людей некуда класть. Во всяком случае, после того как доктор Сайерз сказал, что едет на фронт, я спросила, не могу ли чем помочь. Учти, я услышала этот вопрос от тебя. Как оказалось, он и в самом деле нуждался в моей помощи. Единственная медсестра, которую он привез с собой, заболела. Вещь неудивительная в зимнем Ленинграде. Бедняга подхватила туберкулез.
Татьяна покачала головой.
– Представляешь? Теперь ей лучше, но она все еще в больнице. И поскольку я еще не ходила в военкомат, то и приехала сюда с доктором Сайерзом как его временная ассистентка. Смотри! – воскликнула сияющая Татьяна, показывая Александру белую повязку с красным крестом. – Теперь я медсестра Красного Креста. Правда, здорово?
– Я рад, что тебе нравится работать на передовой, – суховато откликнулся Александр.
– Шура! Дело не в передовой! Знаешь, откуда приехал доктор Сайерз?
– Из Америки?
– Нет, я хочу сказать, откуда он привел свой джип?
– Сдаюсь.
– Хельсинки! – восторженно прошептала она.
– Хельсинки?
– Да!
– Прекрасно, – пробормотал Александр.
– А знаешь, куда он потом вернется?
– Куда же?
– В Хельсинки, Шура!
Александр ничего не ответил. Только медленно отвернулся и закрыл глаза. До него донесся ее голос. Он открыл глаза и снова повернулся к ней. Она едва не приплясывала от нетерпения, пальцы выстукивали барабанную дробь по его руке, радостное лицо раскраснелось, дыхание участилось. Он рассмеялся.
– Нет, не смейся, – обиделась Татьяна. – И потише, пожалуйста.
– Тата, Тата, умоляю, прекрати.
– Да будешь ты меня слушать? С тех пор как я встретила доктора, только об одном и думаю.
– О нет.
– О да.
– И о чем же ты думала?
– Все думала и думала, пытаясь составить план…
– Только не очередной план!
– Именно план. Я спросила себя: можно ли доверять доктору Сайерзу? Мне показалось, что он не из тех, кто сразу бежит доносить. У него такое открытое лицо! Я решила довериться ему, все рассказать о нас и умолять помочь тебе вернуться домой, вернее, помочь нам каким-то образом добраться до Хельсинки. Только до Хельсинки. Потом мы сами сумеем доехать до Стокгольма.
– Таня, немедленно замолчи.
– Нет, только подумай, ведь с нами сам Господь! В декабре в нашу больницу положили раненого финского летчика. Они поступают к нам постоянно… чтобы умереть. Мы честно пытались спасти его, но у него были тяжелые черепно-мозговые травмы. Его самолет утонул в Финском заливе. – Теперь ее голос был едва слышен. – Я сохранила его комбинезон и солдатский медальон. Спрятала их в докторском джипе, в коробке с бинтами. Там они и сейчас лежат. Дожидаются тебя.
Александр потрясенно уставился на Татьяну.
– Я боялась одного: просить доктора Сайерза рисковать собой ради незнакомых людей. Не знала, как к нему подступиться. – Татьяна нагнулась и поцеловала его в плечо. – Но и тут вмешалось провидение. Мой муж спас именно того человека, от которого все зависит. И теперь он вытащит тебя отсюда, даже если придется нести тебя на спине.
Александр, окончательно потерявший дар речи, продолжал молчать.
– Мы оденем тебя в финскую форму, на несколько часов ты превратишься в Туве Хансена, после чего переправим тебя через финскую границу в машине доктора Сайерза. Я в