Александр отложил вилку и погладил девушку по спине. Заметив, что она не отодвинулась, не сжалась, не покраснела, он оставил руку на ее плече. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он вновь принялся за еду.
– А знаешь, Саша, что она сделала, когда узнала, сколько придется добираться до Лазарева?
– Сейчас угадаю… Сознание потеряла.
– Ну да! Откуда ты знаешь? – удивилась Аксинья, изучая его.
– Да я все время хлопаюсь в обмороки, – отмахнулась Татьяна.
– После того как ее перевели в общую палату, мы сидели у ее койки и держали кислородную подушку, чтобы ей легче было дышать.
Наира вытерла глаза.
– Когда ее бабушка умерла…
Вилка снова выпала из руки Александра. Невольно. Он молча опустил глаза в тарелку, боясь повернуть голову к Татьяне. Это она повернула к нему голову. В глазах светилась тихая печаль.
– Налей еще водки, – попросил он. – Похоже, я мало выпил.
Она налила ему полную рюмку, а себе – совсем немного. Они чокнулись и посмотрели друг на друга. На лица упала одинаковая тень. Тень Ленинграда, Пятой Советской, ее семьи и его семьи, Ладожского озера и ночи.
– Держись, Шура, – прошептала Татьяна.
Он не смог ответить. Только залпом выпил водку. Остальные молчали, пока Александр не спросил:
– Как она умерла?
Наира высморкалась:
– Говорят, дизентерия. В прошлом сентябре. А по-моему, так просто не захотела жить после смерти мужа. Да и Таня так думает.
– Да нет, хотела, – горько усмехнулась Татьяна. – Только не смогла.
Наира снова налила Александру водки.
– Умирая, Анна сказала мне: «Наира, жаль, что ты не видела моих внучек. А уж Таню вряд ли когда увидишь. Она такая маленькая, в чем душа держится. Уж она ни за что не вытянет».
– Похоже, – буркнул Александр, осушив рюмку, – она неверно судила о своих внучках.
– И еще сказала: если внучки приедут, позаботьтесь о них. Присмотрите за домом…
– Домом? – переспросил Александр, настораживаясь. – Каким домом?
– Да они жили в избе…
– И где эта изба?
– В лесу. У реки. Таня может тебе показать. Когда ей стало лучше и она перебралась в Лазарево, хотела там жить, – сокрушенно вздохнула Наира. – Совсем одна, представляешь?
– О чем только она думала! – поддакнул Александр.
Женщины просияли и дружно загомонили, кивая головами.
– Разве пристало молодой девушке жить одной? Что это еще за выдумки? Мы сказали: ты наша родня. Твой дед был свояком моего первого мужа. Приходи к нам и живи. Вместе куда лучше, верно, Танечка?
– Да, Наира Михайловна, – послушно пробормотала Татьяна, накладывая Александру еще картофеля. – Не наелся?
– Честно говоря, я совсем потерял аппетит. Но поем еще немного.
– Наша Танечка почти здорова, – сказала Наира, – но нужно быть осторожнее. Приходится каждый месяц ездить в Молотов, к доктору. С чахоткой не шутят. Поэтому и курить лучше на улице…
– Да мне не трудно, – вставил Вова, кладя руку на плечо Татьяны.
Александр немедленно решил, что как можно скорее потолкует с Татьяной насчет Вовы.
– Не представляешь, Саша, какая она была худая, когда добралась сюда, – пожаловалась Аксинья. – Ну чисто тростиночка!
– Представляю. Правда, Таня?
– Правда, – кивнула она.
– Кожа до кости, – добавила Дуся. – Сам Иисус не смог бы ее спасти.
– Хорошо еще, у нас здесь полевых работ нет, верно, Наира? – прокудахтала Аксинья. – Мы спокон веку рыбаки, так что всегда есть что на стол поставить. Да и рыбу меняем на масло, яйца и творог, а иногда и на пшеничную муку. Козы у нас тоже есть, так что молока хоть залейся. Танечка у нас быстро поправилась. Еще бы, на деревенской-то еде! Ну как, Саша, хороша девушка?
– Угу, – промычал Александр.
– Совсем как теплая булочка! – хихикнула Аксинья.
– Булочка? – переспросил Александр, ухмыляясь.
Татьяна залилась краской. Короткое платье задралось, и его рука под столом легла на ее бедро. Он ласкал ее прямо здесь, во время ужина, на глазах у шестерых незнакомых людей. Но долго так продолжаться не могло. Александру пришлось отнять руку. Пришлось. Потому что он задыхался, теряя самообладание. Волю. Контроль над собой.
– Александр, хочешь еще? – спросила Татьяна, вставая и беря сковороду. Ее руки чуть подрагивали. – Еще много осталось.
Она улыбнулась, пряча разрумянившееся лицо.
– Саша, знаешь, – снова завела разговор Аксинья, – мы сердились на Танечку. И хотим, чтобы ты знал: мы были на твоей стороне.
– Чем ты прогневила таких хороших людей? – удивился Александр.
Почему Татьяна перестала улыбаться и укоризненно смотрит на Аксинью?
Наира, набив рот жареным картофелем, невнятно промямлила:
– Мы говорили ей, чтобы написала тебе и рассказала, что случилось с Дашей. Тогда бы не пришлось зря пускаться в дорогу, да и горе за делом подзабылось бы. А вот теперь что делать? Сколько раз твердили: зачем гонять парня в такую даль? Напиши всю правду.
– А она отказалась! – негодующе воскликнула Аксинья.
Александр, в груди и душе которого горел прежний огонь, повернулся к Татьяне.
– А почему же она отказалась, Аксинья?
– Молчит. Но мысль о твоем приезде не давала нам покоя. Мы только о том и говорили. Что будет с тобой, когда узнаешь о смерти Даши.
– Только о том и говорили, – повторила Татьяна. – Еще выпьешь?
– Может, напиши ты мне, и разговоров было бы поменьше, – холодно процедил он. – Да, налей мне.
Она наклонила бутылку над рюмкой так поспешно, что едва не расплескала прозрачную жидкость.
У него закружилась голова.
– Мы читали Дашины письма к Анне, – сообщила Наира. – Как же она тебя любила! Ты для нее был светом в окошке!
Александр залпом проглотил водку.
– Таня, ну почему ты такая упрямая? – посетовала Дуся. – Если чего не захочет, ни за что не уговоришь!
– Да, с ней такое бывает, – подтвердил Александр, взяв рюмку у Татьяны и допивая ее порцию.
Дуся перекрестилась.
– Сколько раз было сказано: напиши ты ему наконец! Да где там: даже не подходи! – неодобрительно буркнула она. – А мы-то надеялись, что Господь пощадит тебя и возьмет к себе.
Александр поднял брови:
– То есть что я погибну?
– Мы с Таней каждый день молились за твою душу. Просили у Господа не посылать тебе мук и страданий.
– Большое спасибо. Таня, ты в самом деле просила для меня смерти?
– Ну конечно нет, – тихо ответила она, не в силах оставаться холодной, неискренней, лгать, не в состоянии взглянуть на него, прикоснуться… Не в состоянии. То темное, что точило ее изнутри, не давало покоя. Не позволяло открыться. Быть с ним честной.
– Ах, Саша, мы и твое письмо прочли, – призналась Аксинья. – До чего жалостное, ну прямо слеза прошибает! Когда мы прочли, что ничто не помешает тебе приехать и жениться на ней этим летом, вся деревня ревмя ревела.
– Да, Александр, – поддержала Татьяна. – Помнишь свое поэтическое послание?
Он вдруг увидел в ее лице…
И присмотрелся внимательнее. Кажется, он теряет способность соображать…
– Помню… – рассеянно бросил Александр. Он написал то письмо, чтобы успокоить Дашу. Не хотел, чтобы она изводила Татьяну. – Ты должна была ответить, – укоризненно сказал он. – И сообщить о Даше.
Татьяна вскочила и принялась убирать со стола.
Ладно, что было, то прошло. Может, Таня была занята? У кого сейчас есть время писать? Особенно когда живешь в деревне. То шитье, то готовка…
Она схватила его тарелку:
– Больше не хочешь? Ну как ужин? Вкусно было?
Слишком много нужно высказать.
И негде высказать все это. Совсем как прежде.
– Да, очень. Выпьешь со мной?
– Нет, – отрезала она, – нет, спасибо!
– А что теперь будете делать? – поинтересовался Вова. – Вернетесь обратно?
Татьяна затаила дыхание. Александр на миг задохнулся:
– Не знаю.
– Живи сколько хочешь, – объявила Наира. – Мы тебя любим как родного. Все равно что Дашиного мужа.
– Но он ей не муж! – возмущенно вскинулась Зоя и, положив ладонь на руку Александра, кокетливо улыбнулась. – Не волнуйся, Саша, мы тебя развеселим. Отпуск у тебя большой?
– Теперь уже не очень.
– Зоя, а как там твой Степан? – внезапно осведомилась Татьяна. – Ты сегодня с ним встречаешься?
Зоя, словно обжегшись, отдернула руку. Александр ухмыльнулся. Значит, она не так уж безразлична к Зое, как хочет показать?
Татьяна собирала тарелки. Александр оглядел сидящих. Никто не шевельнулся. Даже Зоя и Вова. Он привстал.
– Куда ты? – спросила Татьяна. – Кури здесь.
– Помочь тебе прибраться.
Хор возмущенных голосов почти заглушил его слова.
– Ни за что! – кричали женщины. – Татьяна сама справится.
– Знаю, что справится. Но я не хочу, чтобы она делала все сама!
– Почему? – искренне удивилась Наира.
– Брось, Александр, – отмахнулась Татьяна. – Ты не для того мучился по поездам, чтобы со стола убирать!
Александр сел, повернулся к Зое и кивнул.
– По правде сказать, я немного устал. Может, ты за меня поработаешь? – холодно бросил он.
Но Зое все было нипочем. Она расплылась в улыбке, выставила вперед мощные груди и нехотя поднялась.
Татьяна заварила чай, налила сначала Александру, потом всем остальным и напоследок себе. Потом принесла варенье и уже хотела сесть, но тут Вова попросил:
– Танечка, пока ты не села, налей мне еще чашку.
Татьяна взяла протянутую чашку, но Александр сжал ее запястье. Чашка задребезжала о блюдце.
– Знаешь, Вова, – процедил он, опуская руку Татьяны на стол, – кипяток на плите, а заварной чайник прямо перед тобой. Садись, Таня. Ты и без того набегалась. Вова сам в состоянии налить себе чая.
Татьяна села.
Все молча таращились на Александра.
Вова встал и пошел за кипятком.
И вот он и Зоя стали прощаться. Александр не мог дождаться, пока они наконец уйдут.
– Таня, проводишь меня? – неожиданно спросил Вова.
Татьяна, словно не замечая Александра, вышла вместе с Вовой. Александр делал вид, что слушает Зою и Наиру, при этом сгорая от нетерпения. Когда же она вернется?