– Нет, Шура, нет.
– Да, Таня, да. Скажи мне. Скажи: «Да, Шура».
– Боже… да. Да, Шура.
Александр лег на нее, опираясь на локти.
– Таня, – страстно прошептал он, словно не веря себе, – ты голая и подо мной.
– Шура, – дрожа, пробормотала она, – ты голый и надо мной.
Он потерся об нее всем телом. Они поцеловались.
– Я все еще не приду в себя, – признался он, задыхаясь. – Не думал, что этот день когда-нибудь настанет. И все же не мог представить свою жизнь без этого. Ты жива, со мной, подо мной, касаешься меня. Потрогай… Потрогай меня там… возьми в руки.
Она, не задумываясь, исполнила его просьбу.
– Чувствуешь, какой я твердый… для тебя.
– Невозможно, – ошеломленно повторила она, еще не придя в себя от потрясения. Она никак не ожидала, что он такой… такой громадный! – Невозможно! Ты меня убьешь.
– Да. Позволь мне. Раздвинь ноги, – попросил Александр.
Она повиновалась.
– Нет, шире, – потребовал Александр, целуя ее. – Откройся мне, Таня. Ну же, не упрямься. Откройся мне.
Татьяна, продолжая его ласкать, развела ноги.
– Ты готова?
– Нет.
– Готова, я вижу. Отпусти меня. Держись за шею. Только крепко.
Он стал медленно входить в нее. Понемногу. Медленно. Очень медленно. Татьяна хваталась за его руки, шею, одеяло, траву над своей головой.
– Подожди… подожди… пожалуйста…
Он ждал, сколько мог. Татьяне казалось, что ее разрывают. Но она ощущала и еще что-то… Неутолимый голод к Александру.
– Ну вот, – вздохнул он, – я в тебе. В тебе, Татьяша.
Она крепче обняла его за шею.
– Ты действительно во мне?
– Да.
Он чуть приподнялся.
– Чувствуешь?
Она чувствовала.
– Неужели ты поместился… весь? Не может быть!
– Едва-едва, но так оно и есть, – улыбнулся Александр.
Он поцеловал ее в губы.
Набрал в грудь воздуха.
Продолжал прижиматься к ее губам.
– Словно сам Господь соединил нашу плоть. Меня и тебя. «Да будут они едины», – сказал Он.
Татьяна старалась не шевелиться.
Александр старался не шевелиться.
Неужели больше ничего не будет?
Все тело Татьяны ныло.
И облегчения не было.
Ее руки сжались чуть сильнее.
Она взглянула в его раскрасневшееся лицо.
– Это все? Совсем все?
Александр немного помедлил.
– Не все. Я только… Таня, мы так отчаянно жаждали этого… момент пройдет и никогда не вернется. Я не хочу, чтобы это случилось.
– Ты прав, – прошептала она. Внутри все пульсировало и горело. Она снова подставила ему губы.
Этот момент прошел.
И следующий тоже.
– Готова? – Он немного вышел из нее и снова вошел.
Татьяна стиснула зубы, и сквозь стиснутые зубы пробился стон.
– Подожди, подожди…
Он медленно вышел наполовину и снова вошел.
– Подожди…
Александр вышел из нее и врезался во всю длину. Ошеломленная Татьяна едва сдержала крик: она слишком боялась, что он остановится, если посчитает, что ей больно. Он что-то прохрипел, отстранился уже не так медленно и погрузился в нее. Она со стоном схватила его за руки.
– Ох, Шура…
– Я знаю. Держись за меня.
Не так медленно. Не так осторожно.
Татьяна обезумела. От боли. От непонятной лихорадки.
– Я делаю тебе больно?
Татьяна помедлила, не зная, что сказать. Перед глазами все плыло.
– Нет.
– Я стараюсь быть поосторожнее.
– О Шура…
Воздух, воздух, где воздух? Короткая задыхающаяся пауза…
– Таня, я больше не могу. Я пропал. Навсегда! – жарко прошептал Александр.
Все быстрее. Все яростнее.
Татьяна безмолвно льнула к нему. Рот открылся в немом крике.
– Хочешь, чтобы я остановился?
– Нет.
Александр остановился.
– Сейчас, – пробормотал он, тряхнув головой. – Держись крепче.
Он застыл неподвижно, выдохнул сквозь приоткрытые губы:
– Танечка…
Она не ожидала, что он вонзится в нее с такой силой. Татьяна едва не потеряла сознания. Вскрикнув от ужасной боли, она сжала его голову, лежавшую на ее плече.
Еще один ослепительный миг.
Еще один.
Еще один.
Сердце рвалось из груди, в горле пересохло, но губы почему-то были влажными. Дыхание медленно возвращалось, а вместе с ним звук, ощущения и запахи.
Ее глаза были открыты.
Миг…
Александр постепенно затих, облегченно вздохнул и на несколько минут остался лежать на ней.
Она продолжала сжимать его.
Сладостно-горькое покалывание осталось в том месте, где он был только сейчас. И Татьяна жалела о том, что он отстранился. Она хотела, чтобы он остался в ней навсегда. Только тогда она ощутит себя по-настоящему живой и целостной.
Александр, приподнявшись, подул на ее влажный лоб и грудь.
– Как ты? Я сделал тебе больно? – покаянно пробормотал он, целуя ее веснушки. – Тата, родная, скажи, тебе не плохо?
Она не могла ответить ему: слишком теплы были его губы на ее лице.
– Все хорошо, – утешила она наконец, застенчиво улыбаясь. – А ты как?
Александр лег рядом.
– Потрясающе, – заверил он, пробегая пальцами по ее телу, от лица до коленок и обратно. – Никогда еще мне не было так хорошо.
Его улыбка сияла таким счастьем, что Татьяне захотелось плакать. Она прижалась к нему. Оба молчали. Его рука замерла на бедре Татьяны.
– К моему величайшему удивлению, ты вела себя куда тише, чем мне представлялось, – заметил он.
– Пыталась не упасть в обморок, – пошутила Татьяна.
Он засмеялся:
– Я так и думал.
Она повернулась к нему:
– Шура… это было…
Александр поцеловал ее глаза.
– Таня, быть в тебе… погружаться в тебя… это волшебство. Неужели не понимаешь?
– А как, по-твоему, это должно было быть? – допытывалась она.
– Лучше, чем могло подсказать мне жалкое воображение.
– А ты это представлял?
– Можно сказать и так. – Он прижал ее к себе. – Забудь пока что обо мне. Скажи, чего ты ожидала? – Он усмехнулся, поцеловал ее и восторженно рассмеялся. – Нет, я сейчас лопну! Скажи мне: ты представляла это?
– Нет, – честно ответила она. Разумеется, не это.
Она провела пальцами по животу Александра.
– Почему ты так смотришь на меня? Что хочешь узнать?
– А что ты ожидала?
– Честно говоря, понятия не имею, – призналась Татьяна, немного подумав.
– Не может быть! Ожидала же ты чего-то!
– М-м-м… но не такого.
– Чего же тогда?
Татьяна сгорала со стыда. Хоть бы Александр не смотрел на нее с таким нескрываемым восхищением.
– У меня был брат, Шура. Я знаю, как выглядят голые мужчины. Все так спокойно… висит, я сказала бы… и не внушает… – она поискала подходящее слово, – опасений.
Александр разразился смехом.
– Но я никогда не видела ничего более внушающего…
– Опасения?
– Угу.
Почему он так хохочет?
– Что еще?
Татьяна помедлила.
– Я… наверное, я думала, что эта не внушающая опасения штука… ну, ты знаешь… – Она смущенно кашлянула. – Скажем, так: все движения тоже оказались для меня большим сюрпризом.
Александр схватил ее и принялся целовать.
– Ну и смешная же ты! Что мне с тобой делать?
Татьяна лежала, глядя на него. Тянущая боль в животе не унималась. Ее завораживало его тело.
– И что сейчас? Это… все?
– А ты хочешь, чтобы это было все?
– Нет, – немедленно ответила она.
– Танечка, – выдохнул Александр, – я люблю тебя.
Татьяна закрыла глаза:
– Спасибо…
– Не нужно. Знаешь, я никогда не слышал от тебя этих слов.
Это не может быть правдой. Она испытывала это каждую минуту, с той самой, как они встретились. И теперь чувство перехлестнуло через край.
– Я люблю тебя, Шура.
– Скажи еще раз.
– Я люблю тебя. Люблю до умопомрачения. Только знаешь, я тоже до сих пор не слышала от тебя этих слов.
– Слышала, Таня. Слышала.
Момент прошел.
Она не говорила.
Не дышала.
Не моргала.
– Знаешь, откуда знаю я? – прошептал он.
– Откуда? – одними губами спросила она.
– Потому что ты слезла с санок…
Прошел еще один безмолвный момент.
Когда он взял ее во второй раз, больно было меньше.
На третий раз Татьяна пережила такое парящее, несказанно сладостное мгновение утонченной боли-наслаждения, застигнувшее ее врасплох, что невольно вскрикнула.
– Только не останавливайся! Умоляю…
– Нет? – спросил Александр и замер.
– Что ты делаешь? – спросила она, открывая глаза. – Я же сказала, не останавливайся.
– Хочу слышать, как ты снова застонешь и будешь заклинать меня не останавливаться.
– Пожалуйста, – прошептала она, вжимаясь в него бедрами.
– Нет, Шура, нет? Или да, Шура, да?
– Да, Шура, да, заклинаю тебя… не останавливайся.
Александр начал медленно двигаться, проникая в нее все глубже.
Она охнула.
– Вот так?
Она не могла говорить.
– Или…
Быстрее и быстрее. Она закричала.
– Таня… так хорошо?
– Так хорошо.
– А как ты еще хочешь?
– Как угодно.
Ее руки судорожно сомкнулись на его спине.
– Стони для меня, Таня, – бормотал Александр, меняя ритм и скорость. – Ну же… стони для меня.
Дважды просить не пришлось.
– Не останавливайся, Шура, – беспомощно повторила она.
– Не буду.
Он не останавливался, пока Татьяна не ощутила, как ее тело застыло и тут же взорвалось бурей конвульсий. Потекла раскаленная лава. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем она перестала стонать и вздрагивать.
– Что это было? – пролепетала она, еще не отдышавшись.
– Моя Таня наконец поняла, какое это счастье любить друг друга. Это была… разрядка, – объяснил он, прижавшись к ней щекой.
Татьяна прильнула к нему и прошептала сквозь слезы радости:
– О господи, Шура…
– Сколько мы здесь пробыли?
– Не знаю. Несколько минут?
– Где твои «точные» часы?
– Не захватил с собой. Хотел, чтобы время остановилось, – объяснил Александр, закрывая глаза. – Таня, ты не спишь?