Татьяна улыбнулась.
– Хочу слышать, как ты стонешь, умоляя меня не останавливаться.
Александр приподнялся и поцеловал ее влажные губы.
– Пожалуйста, не останавливайся.
Он осторожно подтолкнул ее вниз и упал на одеяло.
Позже он оттянул ее голову и тихо крикнул:
– Таня, я сейчас кончу.
– Кончай, – кивнула она. – Кончай мне в рот.
Когда потом она лежала на его груди, Александр, глядя на нее с нескрываемым удивлением, признался:
– Знаешь, я решил, что мне это нравится.
– Мне тоже, – тихо согласилась она, нежась под ласками его теплых пальцев.
– Почему мы зря потратили столько времени? Ругались целых два дня, вместо того чтобы сразу заняться этим?
Александр взъерошил ее волосы:
– Это была не ссора, Танечка. Что-то вроде любовной игры.
Они поцеловались.
– Еще раз прости, – всхлипнула Татьяна.
– И ты меня.
Татьяна надолго замолчала.
– Что? – встревожился он. – О чем ты думаешь на этот раз?
Откуда он так хорошо знает ее? Стоит только моргнуть, и он чувствует, о чем она думает. Расстроена ли… Тревожится…
– Шура, – решилась она, – скольких девушек ты любил до меня? Многих?
– Нет, солнышко мое, – страстно прошептал Александр, – совсем нет.
Горло перехватил комок.
– А Дашу? Дашу ты любил?
– Таня, не нужно.
Она промолчала.
– Не знаю, какого ответа ты от меня ждешь. Готов сказать все, что ты хочешь.
– Только правду.
– Нет, я не любил Дашу. Но она была мне небезразлична. И мы неплохо проводили время.
– Насколько неплохо?
– Вполне нормально.
– Правду.
– Нормально, и все, – повторил он, ущипнув ее за сосок. – Неужели еще не сообразила, что Даша – не мой тип?
– А что ты скажешь обо мне своей следующей девушке?
– Скажу, что у тебя идеальные груди, – ухмыльнулся Александр.
– Прекрати!
– Что у тебя юные, задорные, упругие грудки с огромными, ужасно чувствительными сосками-вишенками, – усмехнулся он, ложась на нее и поднимая ее ноги себе на плечи.
Она вопросительно подняла брови.
– Глаза, созданные для королей, и губы – для богов. И что ни с одной девушкой на свете я не испытывал ничего подобного, – простонал он, входя в нее.
– Как, по-твоему, который час?
– Не знаю, – сонно ответил он, – скоро вечер.
– Я не хочу возвращаться к ним.
– Кто это собирается возвращаться? Мы отсюда никуда. И никогда.
– Правда?
– Попробуй только сбежать.
Еще до наступления ночи они выбрались из палатки. Татьяна, накинув на плечи гимнастерку Александра, устроилась на одеяле, пока он разводил костер из хвороста, собранного ею днем. Через пять минут к небу взметнулись огненные языки.
– Ты просто волшебник, Шура, – похвалила Татьяна.
– Спасибо, – кивнул он, вынимая две банки тушенки, хлеб и флягу с водой. – Смотри, что у меня есть!
В серебряную фольгу было старательно завернуто несколько квадратиков шоколада.
– Вот это да! – ахнула Татьяна, потрясенно глядя не на шоколад, а на него.
Они поужинали.
– Переночуем в палатке? – спросила она.
– Если хочешь, могу затопить печку. Видела, как я прибрался в доме?
– Да. И когда только успел?
– Вчера, после нашей ссоры. Что, по-твоему, я делал весь день?
– После нашей ссоры? – потрясенно протянула Татьяна. – До того как ты вернулся и велел отдать свои вещи, потому что ты уходишь?
– Угу.
Татьяна довольно сильно ткнула его локтем в ребро.
– Ты просто хотел услышать, как я…
– Не продолжай, – перебил Александр, – иначе я снова возьму тебя, прямо сейчас, и на этот раз тебе не уцелеть.
Но она уцелела. Едва-едва.
А потом, сидя перед огнем, долго плакала в объятиях Александра.
– Таня, что с тобой?
– Ох, Шурочка…
– Пожалуйста, не плачь.
– Ладно. Я тоскую по сестре.
– Знаю.
– Мы очень перед ней виноваты? Мы с ней честно обошлись?
– Так честно, как только могли. Ты делала все. Разве мы виноваты в том, что случилось? И что нам пришлось вынести! Делать друг другу больно, ранить сердца… Я боролся с собой все это время. Пытался полюбить Дашу, но разве против себя пойдешь? Я так и не совладал со своей душой.
Отвернувшись от него к огню, Каме и круглой луне над горизонтом, Татьяна призналась:
– Я старалась забыть тебя. Ради нее.
– Но и это было невозможно.
– Да… Шура… ты влюблен в меня?
– Повернись, – велел Александр.
Она повернулась.
– Тата, я боготворю тебя. Я без ума от тебя. И хочу, чтобы ты стала моей женой.
– Что?!
– Татьяша, ты выйдешь за меня? Станешь моей женой?
Пауза.
– Не плачь.
– Да, Шура. Я выйду за тебя… Стану твоей женой.
– Тогда почему ты плачешь?
На рассвете Татьяна выбралась из палатки и поковыляла к воде, едва держась на ногах. Между бедер как огнем жгло. Саднило так, хоть кричи.
Александр последовал за ней. Оба были обнажены. Вода оказалась ужасно холодной.
– Я захватил мыло, – объявил он.
– Вот это да!
Александр поставил ее перед собой и стал намыливать.
– Мылом этим мою тебя, – сонно бормотал он, – смываю ужасы, одолевающие тебя, кошмары… мою руки и ноги, и твое источающее любовь сердце, и твое дарящее жизнь чрево…
– Отдай мыло, – попросила Татьяна. – Я тоже хочу тебя помыть.
– Погоди, как это… что Господь сказал Моисею…
– Понятия не имею.
– «…Да не убоишься ты ни ужаса ночного, ни стрелы, летящей днем…» – Александр осекся. – Остального не помню, и уж, во всяком случае, не на русском. Что-то насчет десяти тысяч, павших от твоей правой руки. Вот освежу в памяти Библию и доскажу до конца. Но ты меня поняла.
– Поняла, – кивнула Татьяна. – И больше не буду бояться. Да и чего мне бояться теперь? Посмотри, что у меня есть! Отдай же мыло.
– Не могу стоять, – пробормотал Александр, – со мной все кончено.
Ее намыленные руки скользнули ниже. Он плюхнулся спиной в воду.
– Почти, – поправила Татьяна, падая на него. – Но не совсем.
Несколько минут спустя она прильнула к Александру, повисла у него на шее, не касаясь ногами дна.
– Посмотри, какой восход над горами! Дух захватывает! – пробормотала она.
Но он, безразличный к восходу, удерживал ее одной рукой, а другой гладил лицо.
– Я нашел настоящую любовь на берегах Камы, – улыбнулся он, глядя на нее.
– Я нашла настоящую любовь на улице Салтыкова-Щедрина, когда сидела на остановке и ела мороженое.
– Это не ты нашла меня, а я – тебя. Ты даже не искала меня.
Долгая пауза.
– Шура, а ты… ты искал меня?
– Всю жизнь.
– Шура, откуда возникла такая близость? Такая неразрывная связь? С самого начала.
– Это не близость.
– Нет?
– Нет. И не связь.
– Нет?
– Нет. Это называется родство душ.
Утро выдалось прохладным и туманным. Александр разжег костер на берегу величавой реки. Они поели хлеба с водой. Он закурил.
– Мы самого нужного не захватили, – пожаловалась она. – Хоть бы кружки были. И ложки с тарелками.
– Не знаю, как насчет тебя, но у меня есть все, что нужно.
Она покраснела.
– Нет-нет, не смей, – велел он, обнимая ее, – иначе мы никогда не соберемся.
– А куда мы собрались?
– Одевайся. Мы идем в Молотов.
– Правда?
Неужели прошлая ночь была сном? Как и то, что он сказал ей под луной и звездами?
– Зачем?
Она затаила дыхание.
– Кое-что купим.
– Что именно?
– Одеяла, подушки, тарелки, сковородки, кастрюли. Еды. Кольца.
– Кольца?
– Именно. Обручальные.
Они медленно, рука об руку, зашагали в Молотов. Солнце проглядывало сквозь верхушки деревьев.
– Шура, я занималась английским.
– Правда? А говорила, что времени нет, и, видя, как ты живешь, нетрудно этому поверить.
Татьяна откашлялась и старательно выговорила по-английски:
– Александр Баррингтон, я хочу вечно любить тебя.
Прижав ее к себе, он со смехом ответил:
– Я тоже.
И остановился, вглядываясь в нее.
– Что? – поспешно спросила она.
– Ты еле двигаешься. Что-то неладно?
– Все в порядке, – покраснев, соврала Татьяна.
– Да ну? Хочешь, немного понесу тебя? – внезапно охрипшим голосом спросил он.
Ее лицо просияло.
– Да. Только на этот раз на руках.
– Когда-нибудь, – воскликнул Александр, – тебе придется объяснить, почему ты села на сто тридцать шестой автобус и проехала весь город до конечной.
Татьяна ущипнула его.
– Когда-нибудь, – вторила она, – тебе придется объяснить, почему ты поехал за мной.
– Что?! – ахнула она, соскальзывая на землю и шагая рядом.
– Церковь. Мы должны найти церковь.
– Для чего?
Александр поднял брови:
– Интересно, где ты собираешься выходить замуж?
Татьяна пожала плечами:
– В загсе, как все советские люди.
– А какой смысл? Почему бы нам не вернуться назад и не продолжить начатое?
– Это идея, – пробормотала Татьяна. Упоминание о церкви лишило ее душевного равновесия.
Александр взял ее за руку и ничего не ответил.
– Почему церковь, Шура?
– Таня, кому ты даешь брачные обеты? Советскому Союзу? Или Богу?
Татьяна смущенно молчала.
– Во что ты веришь, Таня?
– В тебя.
– А я верю в Бога и в тебя. Поэтому мы обвенчаемся в церкви.
Они нашли маленькую церквушку почти в центре города, и Александр объяснил священнику, чего хочет. Тот близоруко вгляделся в молодых людей и кивнул:
– Еще одна военная свадьба. Хм-м. А сколько тебе лет, раба Божья?
– Завтра будет восемнадцать, – тоненьким голоском пропищала она.
– У вас есть свидетели? Кольца? В загсе регистрировались?
– Нет, ничего такого нет, – покачала головой Татьяна и дернула Александра за руку, но тот высвободился и спросил священника, где можно купить кольца.