Медный всадник — страница 95 из 142

– Купить? – удивился отец Михаил. Высокий, лысый, с пронизывающими голубыми глазами и длинной седой бородой, он, очевидно, был человеком незлым. – Да нигде, конечно. В городе есть ювелир, но вряд ли у него найдется золото.

– А где он живет?

– Сын мой, позволь спросить тебя, почему ты хочешь венчаться в церкви? Идите в загс, как все люди. Они вас окрутят за полминуты. Свидетелями могут быть и прохожие.

– Там, откуда я родом, – возразил Александр, – венчание – публичная и священная церемония. Для нас этот брак – единственный в жизни, и мы хотим, чтобы все было по правилам.

Мы?

Странно, почему он говорит и за нее тоже?

Отец Михаил улыбнулся:

– Хорошо, сын мой, я буду рад обвенчать молодую пару, только начинающую жизнь. Возвращайтесь завтра с кольцами и свидетелями. В три. Я обвенчаю вас.

Они вышли на паперть.

– Все равно колец у нас нет, – с легким вздохом облегчения объявила Татьяна.

– Нет, так будут, – пообещал Александр, вынимая из ранца четыре золотые коронки. – Этого должно хватить на наши кольца.

Татьяна потеряла дар речи.

– Не смотри с таким ужасом. Мне дала их Даша.

– Мы сделаем кольца из коронок, которые Даша украла у пациентов? – потрясенно выпалила она.

– У тебя есть другая идея?

– Может, нам стоит подождать?

– Чего именно?

Ответа у нее не было. И в самом деле, чего ждать?

С тяжелым сердцем она поплелась за Александром.

Ювелир жил в маленьком домике, но, как оказалось, во дворе у него была своя мастерская. Он взглянул на коронки и заявил, что еще за две сделает им кольца. Александр сказал, что коронок больше нет, зато есть бутылка водки. Ювелир, проскрипев, что водка ему ни к чему, вернул коронки Александру. Тот со вздохом вытащил еще две коронки и спросил, где можно купить одеяла и посуду.

– Они, наверное, потребуют золотые зубы за одеяло, Шурочка, – прошептала Татьяна.

Ювелир позвал свою жену Софью. Расплывшаяся перезрелая особа продала им два одеяла, подушки и простыни за двести рублей.

– Двести рублей! – ахала Татьяна. – Я не получала столько за десять танков и пять тысяч огнеметов!

– Да, а я взорвал десять танков и получил за это две тысячи рублей. Не думай о деньгах. Покупай что захочется.

Она приобрели кастрюлю, сковороду, чайник, тарелки, кружки, ложки и вилки и футбольный мяч. Александр умудрился выпросить у Софьи два вставлявшихся друг в друга ведра.

– А это тебе зачем? – удивилась Татьяна.

– Увидишь, – загадочно улыбнулся он. – Сюрприз к твоему дню рождения.

– И как мы понесем это все обратно?

Александр чмокнул ее в кончик носа.

– Когда ты со мной, ни о чем не волнуйся. Я обо всем позабочусь.

У Софьи имелся табак, но продуктов не оказалось. Она отослала их на рынок, где продавались яблоки, помидоры и огурцы. Они расстелили одеяло в уединенном местечке за городом, неподалеку от реки, открыли банку тушенки и устроили пир.

– Чего я до сих пор не пойму, – заметила Татьяна, разламывая хлеб, – так это историю с Пушкиным. Ты ведь подарил мне книгу на прошлый день рождения, так?

– И что?

– Когда ты успел вложить в нее деньги?

Она налила Александру кружку кваса.

– Они уже лежали там.

Татьяна задумчиво уставилась на Александра:

– Правда?

– Разумеется.

– Но ты почти не знал меня. Как же мог отдать такие деньги?

Она хотела, чтобы он рассказал обо всех деньгах, найденных в книге, но Александр молчал. Татьяна уже привыкла к тому, что, если он чего-то не хочет объяснить, будет молчать до конца. И пусть молчит. Сейчас ей не до этого. Сейчас она хочет его.

– Что?

– Ничего-ничего, – пробормотала она, отводя глаза.

Александр подполз к ней, взял хлеб и кружку и улыбнулся.

– Впредь помни: если чего-то хочешь от меня и стесняешься сказать, моргни три раза.

10

Они провели ночь в палатке у реки. Искупавшись, они заснули как убитые и проспали пятнадцать часов, а утром, перед свадьбой, спрятали покупки в лесу и отправились в город. Татьяна надела белое платье с красными розами.

– Говорила же, что я в нем не помещаюсь, – упрекнула она улыбавшегося Александра и, встав на колени, повернулась к нему спиной. – Завяжи лямки, хорошо? Только не слишком туго. Не так, как в автобусе.

Но он не двигался. Она обернулась.

– Что?

– Боже! Это платье на тебе! – выдохнул Александр, гладя ее спину.

Он завязал лямки, поцеловал ее лопатки, сказал, что она так красива, что священник наверняка захочет жениться на ней сам. Потом надел военную форму и фуражку.

– Ну, что ты думаешь? – спросил он, лихо отдавая честь.

Она застенчиво приложила руку к виску.

– Думаю, что ты самый красивый мужчина на свете.

Он поцеловал ее и голосом, исполненным любви, прошептал:

– А через два часа я стану самым красивым мужем на свете. С днем рождения, моя милая девочка.

Татьяна прильнула к нему.

– Поверить не могу, что мы поженимся в мой день рождения!

– Зато ты никогда меня не забудешь.

– Еще бы! Кто способен забыть тебя, Шура мой?


Регистраторша, сидевшая за маленьким столиком в одном из помещений загса, равнодушно спросила, вступают ли они в брак добровольно и по собственному желанию, и, пожав плечами, поставила штампы.

– И ты хотела, чтобы вот такая обвенчала тебя? – прошептал Александр, когда они вышли.

Татьяна молчала.

– Александр, – выдохнула она наконец, – а как насчет Дми…

– Ш-ш-ш, – прошипел он, прижав пальцы к ее губам. – Что, по-твоему, мы будем делать? Позволим этому ублюдку остановить нас?

– Нет, – запротестовала она.

– Да плевать мне на него! Не смей даже его имени упоминать, ясно?

Татьяна кивнула.

– Но у нас нет свидетелей, – вспомнила она.

– Найдем.

– Мы могли бы вернуться и попросить Наиру Михайловну и остальных быть свидетелями.

– Чего ты хочешь: окончательно испортить этот день или обвенчаться со мной?

Татьяна промолчала.

Александр поспешно обнял ее за плечи.

– Не волнуйся. Я раздобуду идеальных свидетелей.

Он предложил ювелиру и его жене бутылку водки за то, чтобы на полчаса пойти в церковь. Парочка с готовностью согласилась.

– Неужели вам так уж хочется венчаться в церкви? – удивлялась Софья всю дорогу до церкви и, подозрительно оглядев Татьяну, спросила: – Ты, случайно, не беременна?

– Еще как! – бесстыдно выпалил Александр, обнимая Татьяну. – Разве не видно? – Он погладил ее живот. – Это, если хочешь знать, наш третий ребенок. И будет первым, кто родится в законном браке.

Они быстро пошли по улице, и Татьяна, красная как рак, яростно прошипела:

– Что ты мелешь?

– А что? Стыдно стало? – ухмыльнулся он.

– Еще бы, – буркнула она, стараясь не улыбнуться.

– Тата, я просто не хочу, чтобы они что-то знали о нас. Не желаю выдавать ничего ни о тебе, ни обо мне. Ни этим чужакам, ни старухам, с которыми ты живешь. Никому. Все это не имеет с ними ничего общего. Только ты и я. И Бог…


Татьяна стояла рядом с Александром. Священника еще не было.

– Он не придет, – твердила она, оглядываясь.

Ювелир и Софья стояли почти у самой двери.

– Придет.

– А разве мы оба не должны быть крещеными? – допытывалась Татьяна.

– Я крещен. Правда, по католическому обряду благодаря моей предусмотрительной матери-итальянке. А разве я не окрестил тебя вчера в Каме?

Она вспыхнула.

– Молодец. Вот и держись. Осталось немного.

Он стоял лицом к алтарю: взгляд решительный, губы плотно сжаты. Стоял и ждал.

Татьяне казалось, что все это сон.

Кошмар, от которого она никак не может пробудиться. Но не ее кошмар. Дашин.

Как могла Татьяна венчаться с Дашиным Александром? Только на прошлой неделе она представить не могла, что такое возможно! И, как ни старалась, чувствовала себя так, словно жила не принадлежавшей ей жизнью.

– Шура, наверное, у меня совсем не осталось совести, – тихо сказала она. – Страдала по любовнику своей сестры и все же дождалась, пока она умрет, чтобы завладеть им.

– Таня, о чем ты? – поразился он, слегка поворачиваясь к ней. – Я никогда не принадлежал Даше. И всегда был твоим.

Он взял ее руку.

– Даже в блокаду?

– Особенно в блокаду. То малое, что у меня было, предназначалось тебе. Это тебя беззастенчиво использовали все остальные. Но я был только твоим.

Такая любовь, как у них, встречается раз в столетие. И вот сегодня – свадьба. Значит, они объявят о своих чувствах всему миру. Они встретились, полюбили друг друга и теперь венчаются. Как и должно быть. Словно никогда не бывало предательства, обмана, войны, голода, смерти, и не просто смерти, а гибели всех, кого она любила.

И без того хрупкая решимость Татьяны таяла с каждой секундой.

Там, в прошлом, были другие жизни и другие сердца. Любящие и преданные. Паша, погибший еще до того, как начал жить. Мама, так мучительно старавшаяся тянуть дальше после смерти любимого сына. Папа, терзаемый затуманенной алкоголем виной, которую никто и ничто не могло облегчить. Марина, тоскующая по дому и матери, не умеющая найти крохотного уголка для себя в их тесных комнатах. Бабушка Майя, потратившая жизнь на ненужные картинки в слабой надежде, что ее первая любовь вернется. Дед, умиравший вдали от семьи. Бабушка, угасавшая потому, что не было смысла существовать без него.

И Даша.

Если бы все шло так, как полагалось, почему смерть Даши казалась такой неестественной? Почему, казалось, грубо нарушила порядок вещей во Вселенной?

Неужели Александр прав, а Татьяна ошибается? Неужели она виновата во всем? Вернее, не она, а ложно понятое чувство долга? Благородства? Необъяснимая привязанность к сестре? Не следовало ли Татьяне разрешить Александру признаться Даше во всем? Честно сказать: я люблю Таню!

Не следовало ли Татьяне сказать Даше: он мой, и я его хочу!