Выложить правду, вместо того чтобы скрываться за страхами?
Нет. Нет. Тогда он был для нее слишком взрослым. А она… она влюбилась безоглядно, до потери сознания, лишилась разума, как двенадцатилетняя девчонка. Казалось вполне справедливым, чтобы его получила Даша. На первый взгляд именно она подходила ему. Не Татьяна.
А она… она вполне подходила для детского сада. Для воспитательницы Перловской, которая любила целовать ее и сажать на колени. Вполне подходила для деда, потому что когда он говорил: «Таня, нужно быть именно такой, а не другой», она старалась стать именно такой, а не другой.
– Эгоистка! – воскликнула она.
Александр уставился на нее.
– Эгоистка! – повторила она, кивая. – Даша мертва, и я заняла ее место. Осторожно, так, чтобы не потревожить Вовино увлечение мной, иллюзии Наиры относительно меня, Дусины мечты о моем обращении к церкви. Занимаю ее место и в то же время твержу: самое важное, чтобы моя любовь к тебе никак не помешала шить подарки для фронта.
– Таня, я гарантирую, – заверил Александр, блеснув глазами, – что твоя любовь ко мне помешает всему на свете.
Она повернулась к нему и поняла, что ее чувство по-прежнему остается таким же головокружительно юным. Александр слишком взрослый. Он не для нее. И сейчас это еще яснее, чем когда-либо.
– Шура, – прошептала она.
– Что, Тата?
– Ты уверен, что хочешь этого? Уверен? Ты не обязан делать это ради меня.
– Еще как обязан. – Улыбнувшись, он наклонился к ней. – Как муж… я, несомненно, приобрету безраздельные права, которые никто у меня не отнимет.
– Я серьезно.
Он поцеловал ее руку.
– Я никогда и ни в чем не был так уверен.
Татьяна знала: скажи Александр правду с самого начала, ему пришлось бы идти своей дорогой. И он никогда не смог бы стать частью жизни Татьяны в убогой квартирке, где страсти, обиды и боль сжигали бы сестер, а заодно и всех домашних.
Татьяна потеряла бы его и Дашу тоже. Она не сумела бы жить с сестрой, зная, что Даша, с ее грудями, волосами, губами и щедростью сердца, не подходит человеку, которого она любит. Извержение вулкана, которое эта дешевая правда вызвала бы в семье Татьяны, не затушило бы все океаны мира. Даже сестринская любовь.
Нет, Татьяна не могла предъявлять на него права. И понимала это с самого начала.
Но она и не предъявляла на него права. Ни тогда, ни сейчас. Не могла зайти на склад любви и заявить: он мой, я беру его. Неплохой выбор, верно? Не повышала ставки в надежде стать победительницей в борьбе за его сердце.
Именно Александр пришел к ней, целиком поглощенной своей маленькой одинокой жизнью, и показал, что возможна другая: огромная и просторная. Именно Александр перешел улицу и сказал: я твой.
Именно Александр.
Александр, который сейчас терпеливо ждал у алтаря, в уверенности, что все будет хорошо. Солнце струилось в пыльные окна. Татьяна вдыхала слабый запах ладана. Дуся водила ее в лазаревскую церковь, и Татьяна каждый вечер ходила на службу, произнося молитвы, которым научила ее старуха, стараясь расстаться с терзающей душу скорбью и мучительными сомнениями.
Как-то давно, в Луге, когда Татьяна была совсем ребенком, ее любимый дед, видя, как она угнетена и не может совладать с собой, сказал: «Задай себе три вопроса, Татьяна Метанова, и поймешь, кто ты есть. Спроси тебя: во что я верю? На что надеюсь? И самое главное: что я люблю?»
Она взглянула на Александра.
– Как ты назвал это, Шура? В нашу первую ночь ты сказал, что у нас с тобой… как ты назвал это?..
– Жизненная сила. Родство душ.
«Я знаю, кто я есть, – думала она, беря его руку и поворачиваясь к алтарю. – Я Татьяна. И я верю, и надеюсь, и люблю Александра на всю жизнь».
– Вы готовы, дети? – К ним шагал отец Михаил. – Я заставил вас ждать?
Он занял свое место у алтаря. Ювелир и Софья подошли ближе. Татьяне показалось, что они уже успели прикончить водку.
– Сегодня твой день рождения, – улыбнулся отец Михаил. – Прекрасный подарок для тебя, не так ли?
Она прижалась к Александру.
– Иногда я чувствую, что силы мои подорваны отсутствием Бога в жизнях людей в это смутное тяжкое время, – начал отец Михаил. – Но Господь по-прежнему присутствует в моей церкви, и я вижу Его присутствие в вас. Я очень рад, дети, что вы пришли ко мне. Ваш союз благословлен Богом для вашей взаимной радости, для помощи и утешения, которые вы дадите друг другу в процветании и оскудении и, если на то будет воля Божья, ради будущего потомства. Я хочу наставить вас на путь истинный. Вы готовы посвятить свои жизни друг другу?
– Готовы.
– Обряды брака были установлены Господом Богом. Сам Христос благословил этот устав своим первым чудом на бракосочетании в Кане Галилейской. Брак – символ таинства союза между Христом и Его церковью. Понимаете ли вы, то, что соединил Бог, не может разлучить человек?
– Понимаем, – дружно ответили жених и невеста.
– У вас есть кольца?
– Есть.
– Господи милостивый, благослови этого мужчину и эту женщину, живущих в мире, ради которого Сын Твой не пожалел своей жизни. Пусть их совместная жизнь станет знаком Христовой любви к этому многогрешному и исковерканному миру. Защити этого мужчину и эту женщину от всех врагов. Даруй им мир и покой. Пусть их любовь друг к другу станет печатью на сердцах их, плащом на плечах их, короной на головах их. Благослови их в работе и дружбе, во сне и бодрствовании, в радости и печали, в жизни и смерти.
Слезы текли по щекам Татьяны. Хоть бы Александр не заметил! Отец Михаил, конечно, все видит.
Повернувшись к Татьяне и взяв ее руки, Александр счастливо улыбался.
Когда они вышли на паперть, он подхватил ее на руки и закружил. Они страстно поцеловались. Ювелир и Софья равнодушно похлопали в ладоши, спускаясь на тротуар.
– Не дави ее так! Ребеночка задушишь! – пожурила Софья.
– Ты по-прежнему считаешь, что нужно было ограничиться загсом и этой дурой-регистраторшей, которой дела до нас не было? – ухмыльнулся Александр.
Татьяна покачала головой:
– Ты был так прав! Именно об этом я и мечтала. Откуда ты все знал?
– Потому что сам Господь свел тебя и меня в тот день. И мы должны были поблагодарить Его.
Татьяна лукаво хихикнула:
– Знаешь, на венчание у нас ушло куда меньше времени, чем на… на первую ночь.
– Куда меньше, – поддержал Александр, снова подхватывая ее. – Кроме того, жениться легче всего. Как и заниматься любовью. А вот уговорить тебя… отдаться мне и выйти замуж… да, ты твердый орешек.
– Прости. Я так нервничала.
– Знаю, – кивнул он, так и не опуская ее. – Мне казалось, что шансов у меня – двадцать к восьмидесяти.
– Двадцать – против того, что я соглашусь?
– Двадцать – за.
– Тебе следовало бы иметь немного больше веры, муж мой, – посоветовала Татьяна, целуя его в губы.
Они возвращались домой по лесной тропе, неся на спине покупки. Вернее, нес Александр. Татьяне достались только две подушки.
– Нужно зайти к Наире Михайловне, – твердила она. – Они, должно быть, с ума сходят от волнения.
– Опять ты думаешь только о других! – с легким раздражением бросил он. – О них, а не обо мне. Хочешь вернуться в тот дом в день нашей свадьбы? В нашу брачную ночь?
Нет, конечно, нет! Ну почему она всегда так поступает? О чем только думает? Просто не желает, чтобы люди из-за нее переживали, вот и все.
Она так ему и сказала.
– Знаю. Но, пойми, всем не угодишь. Вот что: начни с меня. Корми меня. Ухаживай. Возись со мной. Люби меня. Потом займешься Наирой Михайловной. Татьяша, так и быть, если хочешь, мы пойдем к ним завтра. Хорошо? – закончил Александр со вздохом.
К шести они успели добрести до своей избы. На двери белела записка: «Таня, где ты? Мы очень беспокоимся. Наира Михайловна».
– Мы не зайдем? – спросила она.
– Да, но… – Он улыбнулся. – Минутку. Всего минутку. Я должен сделать кое-что, а потом мы войдем.
– Что именно?
– Погоди минуту и увидишь.
Александр взял их покупки и исчез внутри. Татьяна тем временем сделала бутерброды из хлеба, масла и тушенки. Александр все еще не выходил. Татьяна принялась кругами обходить поляну, напевая мелодию модной песенки «Встретимся во Львове». Юбка раздувалась, порхая вокруг ног, и Татьяна, восторженно смеясь, кружилась быстрее и быстрее, наблюдая, как розы вспархивают в воздух под ее руками. А когда подняла глаза, увидела стоявшего в дверях, зачарованно смотревшего на нее Александра.
– Иди сюда! – окликнула она. – Я сделала тебе бутерброд. Ты голоден?
Александр покачал головой и шагнул к ней. Она бросилась к нему, обняла и прошептала:
– Не могу поверить, что мы муж и жена!
Он поднял ее и понес к крыльцу.
– Таня, в Америке есть такой обычай: новобрачный переносит невесту через порог нового дома.
Она поцеловала его в щеку. Для нее он был прекраснее утреннего солнца.
Александр понес ее в дом и ногой захлопнул за собой дверь. Внутри царил полумрак. Они забыли купить керосиновую лампу! Завтра придется поискать в Лазареве.
– А что теперь? – спросила она, потираясь щекой о его щеку. – Вижу, ты даже постель постелил. Очень удобно.
Его щетина уже отросла и царапалась.
– Делаю что могу, – скромно потупился он, понес ее к постели, устроенной на лежанке, и усадил, встав на приступку между ее расставленными ногами и уткнувшись головой в ее грудь. Потом поднял белое платье.
Татьяне больше всего хотелось смотреть на него, но желание уже запечатало ее глаза.
– Не собираешься подняться? – спросила она.
– Рано. Ложись на спину. Вот так. – Он стащил с нее трусики и поднял бедра к своим губам.
Татьяна тревожно прислушивалась к его быстрому дыханию. Протянув руку, она коснулась его волос:
– Шура?
Его пальцы продолжали гладить ее, и она слабела с каждой минутой.
– И все это под твоим белым платьем с красными розами, – прошептал Александр. – Какая ты… – Он нежно поцеловал ее. – Танечка, ты так прелестна.