Имоджен не восприняла это всерьез, но почему бы не поупражняться.
Он отпустил ее и засунул руки в карманы.
— То, что ты сказала моей матери… Четыре года назад я был очень занят, развивался, брался за проекты, которых никогда раньше не делал. Не имел понятия, что происходит у тебя с отцом. Ты права: я действительно не спрашивал, но я погружался в работу не для того, чтобы тебя унизить.
— Я знаю. И не жду, что сейчас ты поставишь меня в приоритет. — Она улыбнулась, но слова давались с трудом. — Но и твою мать я понимаю, у нее было все по‑другому. Мы не женаты, у меня нет ребенка от тебя. Наверное, было больно, когда отец исключил ее из своей жизни. Мне бы просто хотелось, чтобы ваши отношения немного улучшились.
— Это не так просто. — Он отвернулся и посмотрел в окно. — Когда я сказал, что отец начал выпивать, то имел в виду, что он уходил в запои, из которых не возвращался. Сейчас он трезвенник, но тогда все было очень плохо. Я еще учился, когда мне внезапно пришлось стать родителем — укладывать его спать, собирать на работу. Я не мог оставить его и жить с ней. Я боялся, что он что‑нибудь с собой сделает. Вот почему я не навещал ее.
— Разве никто не мог помочь? А твои дяди?
Он отмахнулся.
— Папа не готов был признать даже то, что мама ушла и почему она это сделала. И уж тем более он бы не признался, что не справляется, что страдает его бизнес. Поэтому мне пришлось так серьезно за всем следить. Я не обвиняю ее в том, что он пил. Но я не мог бросить его, когда она это сделала. Поэтому мы с ней взрослели в отрыве друг от друга. — Его профиль был словно высечен из мрамора. — После всего этого не могу сделать вид, что все в порядке.
Справедливо.
— Как долго это продолжалось? Запои? Сейчас он, кажется, в порядке…
— Он уже несколько лет как трезвенник. Когда я поступил в университет, он стал посещать собрания, пытался справиться с этой проблемой. Потом я узнал, что все это происходило благодаря его знакомству с мамой Гвин — она работала в его офисе. Я не знал, что думать. Я был подозрителен, привык опекать отца. Когда у меня появлялось время съездить домой, то целью было проверить, как он. Я не выбирал между ним и матерью и не держу зла. Да, какие‑то ее слова выводят меня из себя. Но если бы она заболела или попала в беду, если бы я правда ей был нужен, конечно, я бы приехал. Но сейчас нас объединяет только ностальгия, а я не сентиментальный человек.
Звучало как предупреждение, и наверняка таковым и было.
— Она к нему хорошо относилась? Я имею в виду маму Гвин.
— Он бы сказал, что да. — Тревис передернул плечами. — Но она почти сразу заболела. Большую часть их брака отец возил ее по врачам, а ее кончина очень негативно повлияла на него. К счастью, у него появилась Гвин — и стала одной из причин оставаться трезвым. И поскольку она могла его навещать, у меня появилась возможность уехать в Нью‑Йорк, но…
Но все это не давало ему повода к кому‑то привязаться. Был ли у него хоть какой‑то положительный опыт в любви? Даже его сводная сестра столкнулась со сложностями, которые снова вынудили его нести ответственность за всю семью.
— Ты переживал за отца, когда мы были женаты?
— Я всегда за него переживаю. И одна из моих защитных стратегий — уйти с головой в работу. По крайней мере, я так думаю. — В его глазах читалась растерянность, словно он жалел о своих словах. — Когда мы поженились, я поставил работу между нами. У меня были высокие цели, и желание проводить с тобой время им угрожало. Но сегодня все совсем иначе, я просто пытаюсь решить некоторые вопросы, чтобы мы могли отдохнуть на Гавайях подольше.
— Правда? — Ее это удивило и тронуло, но она не удержалась от поддразнивания: — Ты хочешь гулять вдоль пляжа, держась за руки?
— В том числе. — Он с насмешливой улыбкой поцеловал ее. Возможно, ему действительно хочется от нее не только секса?
Имоджен едва не расплакалась от мысли, что Тревис хотел отнестись к ней как к важному в своей жизни, но сдержалась и показала на дверь.
— Что ж, тогда тебе пора на работу.
Он украл еще один поцелуй и наконец ушел.
Глава 8
Тревис соврал. Это было не интрижкой, о которой они договорились, но запоздалым медовым месяцем, которого Имоджен так хотела.
После нескольких встреч в Гонолулу и общения с его клиентом они полетели в Кауаи. За ближайшие три года Тревис должен был построить там курорт.
Он забронировал для них виллу с тремя этажами и шестью спальнями с огромным бассейном. Тревис работал по полдня и несколько раз брал ее с собой — осмотреть местность, пообедать с клиентами.
Остальное время они наслаждались бассейном, плавали в огромной лагуне рядом с виллой, занимались сексом в просторной и роскошной спальне. Пили отличное вино и ели свежие тропические фрукты и другие блюда, приготовленные прислугой. Благословение.
— Не хочу уезжать, — прошептала Имоджен в последний вечер. Она стояла у перил их балкона в одном саронге и смотрела на закат.
— Я тоже.
Тревис обнимал ее, и Имоджен полностью расслабилась в его руках. После недели практически непрерывного контакта она чувствовала свою принадлежность ему.
— Ты отправила статью? — Он поцеловал ее в обнаженное плечо.
— Хочешь узнать, выполнила ли я свою работу? Да. У меня нет больших ожиданий, но приятно, что мне предложили поучаствовать.
— Не думаю, что Ник делает что‑то просто так.
— Ник — да, но не Роуэн. — Жена Ника уже несколько лет искала биографа, но не слишком активно. У нее были другие приоритеты — дети и прочие семейные обязанности.
— Я рада предложению, и это будет хорошо смотреться в портфолио, но не думаю, что писательство позволит мне оплатить счета. Не сейчас. Я откликнулась на несколько вакансий в Нью‑Йорке, куда меня могут взять.
— Например? — Он запустил руку внутрь ее саронга и начал массировать грудь.
— М‑м‑м. — Она пыталась сосредоточиться. — Ничего вдохновляющего. Сканировать бумаги для музейного куратора. Думаю, основное требование — умение выдерживать невероятную скуку.
— Не замыкайся в чем‑то, что будешь ненавидеть.
Тревис поцеловал ее в шею и прикусил мочку уха, обострив чувствительность до предела.
— Меня радует предпринимать что‑то конструктивное. — Удерживать нить разговора становилось все труднее. — Я также подпишу некоторые документы по контролю за арендой жилья.
Тревис продолжал массировать ее грудь все настойчивее и сильнее.
— Пойдем в постель.
— Не сейчас. — Он скользнул рукой к ее животу и, лаская, спускался вниз, пока не добрался до самой интимной части. — Я хочу заняться с тобой любовью прямо здесь.
Она оперлась локтями на перила, послушно раскрываясь навстречу.
— Кто‑то может увидеть.
— Здесь нет никого, кроме нас.
Перед отъездом Имоджен посетила врача и теперь была полностью защищена и могла принять его в любой момент. Они постоянно занимались любовью, и каждый раз это было так прекрасно, что она с радостью ощущала некоторое напряжение в своих чувствительных тканях.
И тем не менее он старался обращаться с ней очень бережно, как внимательный исследователь. Его дыхание согревало позвоночник.
— Еще раз. — Его плоть пульсировала внутри. — Я думал об этом весь день.
— И я. — Ее пугала такая сильная потребность в другом. И как бы она ни пыталась идти навстречу самостоятельности, жизнь без него могла ее убить. И это делало ее ненасытной и согласной на все его просьбы.
Вот и сейчас она потеряла себя и растворилась в удовольствии, слилась с ним в одно целое, так что когда он отстранился, ей показалось, что она потеряла кусочек себя.
Он уже избавился от трусов и, одним движением сняв с нее саронг, подхватил на руки и отнес в шезлонг. Там они и провели эту последнюю ночь в раю, лаская и касаясь друг друга и купаясь в лунном свете.
Только когда Имоджен ушла, Тревис осознал, насколько сильно к ней привык.
Январские дни коротки, и, когда он возвращался, в основных комнатах уже был включен свет, а она готовила что‑нибудь волшебное, отрываясь лишь для приветственного поцелуя.
Но сегодня он думал поужинать в городе и отпраздновать своеобразную годовщину — их интрижка длилась на неделю дольше, чем продержался их брак. Тревис забронировал столик в ресторане и попросил пилота заполнить баки горючим и запланировать маршрут.
Но в квартире никого не было, на кухне не горел свет, а ноутбук Имоджен был выключен. В обед она встречалась с Роуэн, но с тех пор прошло уже несколько часов. Он написал ей и получил короткий ответ.
«Буду через двадцать минут».
Тревис налил себе выпить, чтобы снять напряжение. Как бы он ни пытался себя убедить, что просто переживал за Имоджен и ее здоровье, дело было в другом. Облегчение пришло не потому, что она не упала в обморок по дороге, а потому, что она уже возвращалась домой. Ревность? Возможно, но ему не хотелось даже думать об этом.
Не хотелось зависеть от нее, впадать в подозрительность. Он прикладывал все силы, чтобы этого не произошло. И дело не в подростковых травмах. Дело в ней. Да, он злился за ее предательство, но еще и скучал. Все эти четыре года. И его это не устраивало. Поэтому он так старался сейчас сохранить свои границы. На Гавайях было прекрасно, но за это время доверие между ними окрепло, связь стала прочнее, и это его не устраивало. Это в нем должны нуждаться, но никак не наоборот.
Тревис подошел к окну, у которого они часто обсуждали день за бокалом спиртного. Если она не переписывалась с клиентами, то брала интервью или посещала курсы по наполнению сайтов, наращивая навыки.
И у него это вызывало странное ощущение угрозы.
Она также регулярно виделась с его юристом, разрешая проблемы с собственностью отца и каждый раз чувствуя все большее облегчение.
— Теперь, когда имущество отца покрыло часть его долгов, у меня появился шанс когда‑нибудь заплатить тебе за юриста.
Как она радовалась первому гонорару за статью для автомобильного блога. Ничего особенного, но уже что‑то стабильное, на что можно рассчитывать.