Трогала его, словно убеждаясь раз за разом, что Макс здесь, что он жив, что он дышит. Монстр сжимался от каждого прикосноваения, а иногда и порыкивал, но меня его хлиплое дыхание успокаивало.
Содрогаясь под дымящимся вертолётом, прижимаясь к горящей машине, наблюдая, как рушится мост, на который мы едва не въехали, я будто теряла последние крохи здравого смысла. Ещё несколько часов назад я так смело и неразумно предложила монстру свою жизнь в обмен на его месть, а теперь, после стольких раз, когда едва не погибла, поняла, что хочу жить. Хуже того — жить с ним.
Нет, это безумие! Я никогда не позволю себе стать шлюхой олигарха. Стать Кариной. Макс не получит того, чего так жаждет. Я могу быть куклой, но не переступлю черту. Но я постараюсь использовать оставшееся мне время, чтобы дать Максу то, что очень хочу ему подарить. Понятия не имею, как на это отреагирует мой раненый зверь, но ему придётся смириться. Потому что назад дороги нет, я сделала всё для этого. Дорогов нас не оставит в покое: ни Макса, ни меня. Нам придётся дойти до финала. И он точно не будет счастливым.
Я решительно взошла на трап и, увидев Макса с бутылкой в руках, двинулась к нему. Отобрала коньяк и, прижав горлышко к губам, запрокинула голову. Обжигающая жидкость полилась мне в рот. Я со стуком поставила на столик бутылку и наклонилась над хмурым Максом.
Заглянула в его льдистые глаза и очень медленно перевела взгляд на его губы. Такие волевые и красиво очерченные, когда он их не поджимает! Провела кончиками пальцев по слегка колючей коже мужской щеки: Макс даже не успел побриться. И прижалась губами к его рту, позволяя коньяку, который и не думала глотать, пролиться. А затем легонько прикусила нижнюю губу Макса, слегка пососала её. Нежно, как могла, как умела. И пусть эта ласка бесхитростна и наивна, мне очень хотелось это сделать. А я разрешила себе проявлять нежность к моему зверю. Пока могу это делать. Пока мы живы…
Позади раздалось осторожное покашливание, и я попыталась отпрянуть, понимая, что там стоит Келл, но Макс вдруг сжал мою талию и дёрнул на себя так резко, что я села на его колени. Монстр набросился на мой рот, сминая губы, безжалостно врываясь языком, словно смеялся над моей наивностью и показывал, как надо.
Потом отстранился и, бесцеремонно сжав горячей ладонью мою грудь, с усмешкой посмотрел на застывшего у двери Келла. Я же, возмутившись, отбросила руку Макса и поднялась. Ну вот, опять он всё испортил! Я хотела приласкать, а он решил, что это приглашение? Поджав губы, я направилась к креслу, желая сесть от монстра как можно дальше. Это было непросто: в салоне всего четыре места.
К моей радости, напротив меня опустился Келл. Он ободряюще подмигнул, и я, глядя в его весёлые зелёные глаза, благодарно улыбнулась в ответ.
Глава 54. Макс
Какого хрена!
Зачем она так со мной играет? Зачем ему улыбается?
На каком-то последнем терпении я потянулся к бутылке, чтобы заглушить невыносимую безумную ревность, или чувство собственности, но косым взглядом заметил, как Келл осторожно взял Полю за руку и наклонился, чтобы поцеловать. Вот же, гаденыш мелкий!
С грохотом отставив бутылку, я резко встал и подошел к ним.
— Свали, — приказал охраннику. — Желательно с глаз, — как я его взглядом не убил, не знаю, но готов был драться. Знал, что иду по краю, знал, что снова отталкиваю Полю своей жесткостью, но не могу иначе. Меня в спираль свернет, если еще раз увижу, что он ее трогает.
— Макс, не рычи, — весело проговорила Поля и улыбнулась неестественно мягко и будто бы искренне. — Она подалась к Келлу, который настороженно смотрел на меня, не зная, куда ему убраться, и прыснула: — Он всегда рычит. Дикий зверь! — Девушка похлопала себя по губам и засмеялась: — Ох, Максимилиан, что ты такое пьёшь? Я лишь в рот взяла, а у меня губы онемели. Ничего не чувствую!
— Келл, пересядь, — спокойней сказал я и кивнул в сторону. Внутри все клокотало и прыгало, но я сжал кулаки и, пытаясь успокоиться, глянул в окно. Огни города уползали в сторону, а под ногами слегка подрагивало, динамик озвучивал инструктаж, требуя пассажиров пристегнуть ремни.
А я ничего не чувствовал: ни страха, ни паники. Вот это да! Все эмоции в ревность ушли.
Пока Келл убирал свою тушу с моих глаз, заговорил динамик:
«Добрый вечер, уважаемые пассажиры! С вами говорит командир воздушного судна — Алекс Рейн. Приветствую вас на борту самолета боинг 747 авиакомпании «United Airlines». Мы совершаем рейс из Лос-Анжделеса в Токио. Время в пути одиннадцать часов сорок минут. Приятного полета».
Охранник исчез в другом салоне. Я холодным взглядом проследил за его широкой спиной, а потом присел напротив Поли и защелкнул ремень безопасности.
— Еще налить? — со смешком бросил я девушке. — Может, ты и на меня так смотреть будешь, как на этого прыща?
Поля поставила локти на стол и, оперлась подбородком на ладони. Слегка покачиваясь, поинтересовалась:
— А как я на него смотрю?
Я немного наклонился и обернул своими руками ее пальчики.
— Не так, как на меня, — будто съесть хочешь. Или сбежать. Скажи, ты хочешь сбежать от меня?
— От тебя сбежишь, — грустно вздохнула она, подбородок соскользнул с руки, и Поля встрепенулась. Посмотрела с неожиданной яростью: — А вот нечего меня прогонять!
Покачнулась и, глядя в окно, проговорила глухо:
— Как смотрю, как смотрю. Смотрю на него, как на человека. Будто Келл один из моих коллег-учителей, а я в приюте, и нет ни погони, ни взрывов, ни смертей… — она всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. — Боже, Макс, какая же я дура! Всё из-за меня. Они все погибли из-за меня!
Я откинул столик к стене и потянул Полю руки, раскрыл ладони и поцеловал в сплетение линий.
— Ты не виновата, эй… Ты просто связалась с очень плохими людьми. В том числе и со мной. Ну, — погладил ее по щеке и, убедившись, что мы уже набрали высоту, отстегнул ремень, себе и Поле, и перетащил девушку на колени. Уложил, будто ребенка на локоть и, ласково перебирая волосы, проговорил: — А я забыл о страхе высоты рядом с тобой. Представляешь?
— Везёт тебе, — закрывая глаза, тихо проговорила она. — А я вот рядом с тобой о страхе умереть забываю.
Через несколько секунд донеслось её сонное дыхание.
Забывает умереть? До сих пор так боится меня? А чего я хотел? Зверь остается зверем, даже если умеет мурчать. Мне себя не изменить, не выковырять из души мерзкое ощущение нависающего над головой предательства. Все предают. Всегда.
Но почему-то так хотелось довериться, стать другим, верным супругом, который защищает и оберегает свою жену, а не ломает и давит авторитетом.
После того, что я творил с ней, некоторые не поднимаются, а она все равно сопротивляется и бросает вызов. Почему?
Я откинул затылок на спинку сидения и попытался тоже уснуть, но куда там. Ее упругая попка и бедро разогревали меня так, что я пыхтел и стонал, ерзал и рычал сквозь стиснутые зубы, прогоняя ненужное возбуждение. Это было мучительно долго, но и невыносимо приятно. Так близко с Полей мы еще не были. Наверное, из-за шока она проспала все время в полете. Когда я покрылся потом, яйца разболелись до сильной глубокой боли, а тело свело судорогой, к нам пришел Келл, чтобы объявить о посадке.
Поля встрепенулась и, коснувшись головы, пробормотала:
— Что со мной? — подняла глаза и, встретившись со мной взглядом, застыла. Щёки её медленно налились краской. Поля подскочила: — Я что, всё это время у тебя на коленях была? Ох, как же неловко… У тебя наверное всё тело из-за меня затекло.
Держась за стену, она направилась к выходу. После прохождения таможни, ко входу в аэропорт подъехала машина, и из неё вышел мой старинный приятель Федя, который всегда встречал меня с распростертыми объятиями, как и сейчас. Он обнял меня и с интересом посмотрел на Полю.
— Пелагея Романова, моя жена, — угрожающе рыкнул я по-английски.
Надеюсь, Дима предупредил Конева, чтобы держал язык за зубами. Русский, разумеется.
— Твоя женщина, я понял, — с обезоруживающей улыбкой поднял руки Федя. И тут же протянул одну из них Поле: — Рад познакомиться. Я Феодор. Можете звать меня Федя, вы же из России, я прав?
— Да! — осветилась Поля широкой улыбкой, за которую мне захотелось зашвырнуть Федю обратно в его крутую тачку. — И вы тоже?
— О, нет, — рассмеялся Федя. — Это было так давно, что я считаю, это был даже не я. Скорее всего кто-то в другой жизни. — Он развёл руками, приглашая следовать за собой: — Прошу в машину. Я подвезу вас до отеля…
Пока Келл помогал Поле сесть в машину, раздражающе заботливо придерживая ладонь над её головой, чтобы не ударилась, Федя приблизился и шепнул:
— Дима обрисовал всё вкратце. Ты в дерьме, приятель. И все, кто будет помогать, окажутся в той же клоаке.
— Умываешь руки? — приподнял я брови.
— Да ни за что! — рассмеялся друг и обнял меня за плечи: — Шутишь, что ли? Да я тебе приплачу за билет на это шоу. Честенер против Якудза! Синие трусы и флаг на плечи я тебе раздобуду, уж поверь. — Он кивнул в сторону машины: — Зачем женщину привёз? Она твоя слабость. Дорогов не упустит…
— Не твоё дело! — рыкнул я. Но тут же добавил: — Мне пришлось ее взять, она моя жена, я не мог никому доверить. Даже не смотри на неё, Федя, понял?
— Да что тут непонятного? — пожал друг плечами. — Не смотреть. Нет её, и всё, — он ехидно скривился: — Слушай, чисто из любопытства. Если она жена, почему Романова, а не Честенер?
— Я говорил, что проживание в Японии плохо влияет на тебя? — неохотно ответил я. — Ты становишься слишком болтлив и излишне любопытен. А ещё глаза щуришь, будто пытаешься смешаться с толпой.
— Да хоть скоси я их, — весело расхохотался Федя. — Я по улице иду, как бригантина в море, большинство японцев любуются моим галстуком. — Садись, у нас мало времени. По моим сведениям люди Дорогова прибудут в аэропорт через четырнадцать минут. И то, потому что один твой хороший знакомый позаботился об этом, чтобы не торопясь встретить друга детства.