— Какой хитрец. При любом раскладе ты спасаешь Полю. Мученик. Так не пойдет, я хочу еще поиграться, но…
И он рискнул.
Мы сели за стол, дилер косился на нас ошалевшими от страха глазами, но раздавал карты. Паршивые, я вам скажу. За сотню рук мне не пришло ни одной достойной пары, а разномастные дама и валет показались лучшими с ужасно коротким стеком.
И я пошел олл-ин. Знал, что этот шаг безрассудный. Я понимал на что иду. От боли темнело в глазах, и, если тянуть еще несколько рук, просто потеряю сознание и не успею спасти Полю. Я спасу ее, чего бы это ни стоило. Да, наверное, я знал заранее, что так и завершится эта безумная игра.
Пусть это будет оплата за мое вранье, давление, принуждение.
За все, что я сделал или помыслил.
— А когда ты сдохнешь, — встал с довольным видом Витек, когда весь мой стек уехал на его сторону стола, и перехватил у охранника пистолет, — я Поленьку все равно трахну и буду трахать, пока она не выбросит тебя из башки.
Проигрывать не сложно, сложнее осознавать, что проигрыш был бессмысленным.
— Так ты еще и слаб на слово? — заговорил я, поглядывая на Полю. Она сползла со стола и, обняв дрожащие плечи руками, не сводила с меня глаз. Да, прожигай меня, наказывай взглядом, мне все равно без веры жить незачем. Я повернулся к Виктору: — Посмеешь тронуть девушку, когда вокруг столько свидетелей твоего обещания?
— А мне никто не указ, — он рассмеялся, как больной, и покачал пушкой, отчего его люди нервно отступили. — На колени, Максик, — сказал он и направил на меня дуло.
Я молился только, чтобы Поля не смотрела на мое поражение, о другом не мог думать. А еще хотел успеть…
Рухнул вниз к ней лицом, складывая ноги в коленях. Левая рука болталась, будто на веревке, а в груди хлюпало, кончики губ увлажнились от горячей крови, а на языке катался солено-железистый вкус. Боль уже сжилась со мной, стала моей частью, оставалось последнее… Я поднял глаза, когда почувствовал холодное прикосновение оружия к виску.
— Поля, я люблю тебя, — сказал по-русски. Получилось очень тихо из-за слабости, но по вспыхнувшим сине-голубым радужкам я понял, что она все поняла и услышала. — Не смотри, отвернись. Не смотри, мышка… — и прикрыл глаза, когда щелкнул предохранитель.
Глава 74. Поля
— Нет! — крик вырвался, хотя я не понимала, как смогла хоть что-то произнести.
То, что произошло на моих глазах, вывернуло меня наизнанку, скрутило в тугой узел и… пробудило. Я вдруг осознала, что мой монстр пришёл за мной. Нет, приполз. Умирая, истекая кровью… Каким чудом он остался жив, я не понимаю, ведь собственными глазами видела взрыв. Но Макс здесь и он дышит.
Когда он появился, я видела не Макса, я видела чужого незнакомого мне Максима Орлова, который, как и Витя, лишь использовал меня в своей большой игре. Разыграл, словно одну из фишек, на которых я лежу. Но потом последовала игра и слова… Пробуждающие! Отрезвляющие! Возрождающие!
— Нет, — решительно поднялась я. — Ты не убьёшь его.
Мне было плевать, что я голая посреди десятков мужиков, это значило не больше, чем одна из упавших на пол карт, покрытых кровью Макса. Я шагнула к Виктору. Муж кивнул охранникам, которые мгновенно скрутили Орлова, и с интересом посмотрел на меня.
— Это ещё почему?
Я посмотрела в глаза Максу и выдохнула:
— Потому что я сделаю это, — сказала это и требовательно протянула руку: — Дай пистолет.
— Чтобы ты убила меня? — тоненько рассмеялся Виктор.
Я посмотрела на Виктора спокойно, спросила тихо:
— Как же ты собираешься жить со мной, Витя, если сейчас уже боишься? Спать со мной? А если я подушкой ночью задушу? Есть со мной? А если я подмешаю яд? Жена — синоним — доверие, Виктор. — И сурово потребовала: — Отдай пистолет!
Я намеренно копировала тон его отца, и это сработало: взгляд Виктора заметался, губы капризно изогнулись, но он протянул пистолет. Я взяла оружие и сняла с предохранителя:
— Теперь не забуду.
— Ты прекрасна, — завороженно прошептал Витя. — Само совершенство… Убей его!
Я вскинула руку но, ощутив удар, выронила пушку и упала не колени. От боли и неудавшейся мести из глаз брызнули слёзы. Ещё мгновение, и я бы застрелила Виктора! А он истошно заорал на охранника:
— Какого хуя ты делаешь? Жена хотела убить своего любовника, дебил! Хотела доказать, что верна мне! А ты всё испортил.
— Босс, она хотела выстрелить в вас, — попытался оправдаться один из охранников, который напал на меня сзади. — Хотите умереть?
— Там больше нет патронов, урод! — заверещал Виктор и, выхватив у другого охранника пушку, наставил на побелевшего мужчину. — Ты считать умеешь? — Раздались выстрелы: — Раз, два, три…
Я стояла на коленях и смотрела не на охранника, в которого разрядил почти всю обойму Виктор, а на Макса. От ужаса грудь словно сковало льдом: Честенер не дышал! Белое лицо, алая струйка крови на подбородке… Да он сюда пришёл едва живой, а игра, похоже, забрала последние силы. Я подползла на коленях к нему:
— Нет, нет, — тронула холодную руку и, мертвея от ужаса, запричитала: — Не вздумай делать это снова, Макс… Не смей умирать!
Лицо в крови, на коже швы. Распахнула пиджак и приморозилась к месту: да на нём живого места нет! Перевязать? Чем? Едва не рыдала: да чем я могу привязать к израненному телу жизнь?
Почему я не ответила? Почему ничего не сказала? Обида? Разочарование? Умереть хотела? Он истекал кровью, но пытался меня спасти, а я… лишь смотрела, как умирает тот, кто… Кто только что вернулся ко мне с того света. Я трогала Честенера, пыталась найти пульс… Есть же? Или кажется? Надо немедленно вызвать врача!7c6fa8
— Шавка сдохла! Всё! — кричал мне на ухо Дорогов, но я не слушала.
Надо спасти Макса… Но как? Реанимация! Телефон… Не обращая ни на что внимания, я шарила в поисках сотового по карманам мужа, но Виктор схватил меня за волосы и дёрнул так, что я вскрикнула и вцепилась в его другую руку. Запястье мою обожгло болью, раздался выстрел, и Дорогов замер.
Пальцы его разжались, взгляд остекленел, а на белой рубашке медленно расплывалось алое пятно. Булькнув кровью, Виктор повалился на стол, взметнув колоду карт. Я же с ужасом смотрела на пистолет, вцепившись в который, случайно развернула оружие, а Виктор, видимо, нажал на курок.
Тут в двери ворвались люди в разномастной одежде, охранники выхватили оружие, и началась пальба. Я же снова нависла над Максом: то трясла его, то уговаривала, то пыталась услышать биение сердца… Его можно спасти! Кричала:
— Да вызовите же врача!
— Имото мусумэ, — меня подняли на ноги, насильно укутали во что-то, а я всё рвалась к Максу. — Он мёртв. Имото мусумэ…
Я закричала, вырываясь и не слушая японца, била руками и ногами, но меня практически спеленали и понесли к выходу. Выстрелы стихли, лишь раздавались одиночные. Вырываясь, я ломала ногти, пытаясь хоть голову высвободить из-под покрывала, кричала до хрипоты:
— Да вызовите же врача! Макса нужно спасти! Отпустите меня!
Но в ответ слышала каждый раз одно и то же:
— Он мёртв, имото. Я видел, что господин Честенер уже не дышал. Врач не поможет ни ему, ни кому бы то ни было здесь… Со приказал «закрыть» казино.
Взревел мотор: я понимала, что нахожусь в машине, но всё равно не оставляла попыток вырваться.
— Имото мусумэ, — терпеливо пытался вразумить меня японец, — Меня просили кое-что передать вам. Пожалуйста, выслушайте, у меня мало времени.
Он осторожно освободил мою голову, и я быстро оглянулась, желая хотя бы казино увидеть, где остался Макс, но вокруг лишь темнели сумерки.
— Со приказал убедиться, по своей ли воле вы с живёте мужем. Я понял, что это не так, и вы теперь вдова. Не волнуйтесь ни о чём, я отвезу вас к нашим адвокатам. Вы теперь свободная и богатая женщина. Империя Дорогова теперь принадлежит вам.
— Не нужно, — покачала я головой и с тоской смотрела назад. — Мне ничего не нужно. — Глотая слёзы, прошептала: — Отвезите меня обратно. Пожалуйста… Я не верю, что он умер. Он не мог…
— Имото мусумэ, — строго произнёс Тэкера. — Тигр после смерти оставляет шкуру, а человек имя. Вам придётся принять наследство и после Дорогова, и после Честенера…
— Макса? — голос мой дрогнул. — Какое наследство?
— Вам это предстоит узнать самой, — сухо кивнул Тэкера. — У его адвоката. Вы мусумэ нашего со, госпожа Дорогова. Прошу, ведите себя соответственно статусу.
Меня передёрнуло от словосочетания «госпожа Дорогова». Не хочу иметь ничего общего с чудовищем! И тут я поняла, о чём толковал Тэкео. Он называл меня сестрой!
— Пожалуйста, — прекратив вырываться, попросила я, — дай мне телефон, ани.
Тэкео тут же достал сотовый, в который я вцепилась дрожащими пальцами, но звонок в службу спасения выбил почву из-под ног. Услышав, что в казино сильный пожар, и вряд ли кто-то сумел выжить, я выронила трубку и сжалась в комок. Молча глотая слёзы, смотрела на Тэкео, как на врага. Он мог спасти его! Но вытащил только меня. Никогда не прощу.
Для японца моё прощение ничего не значило: якудза был важен лишь результат. Состояние Дорогова, его активы остались в их распоряжении. Чудовище сгинуло, сумасшедший сын чудовища погиб от моей руки, а я оказалась в ловушке. Конечно, мне никто не угрожал, но я понимала, что в очередной раз стала пешкой.
Адвокаты, к которым меня привезли, сделали вид, что женщина в окровавленных драгоценностях и покрывале на голое тело — верх изящества и элегантности. Мне же было всё равно, как я выгляжу. Всё, через что меня протащила судьба, напрочь отбило какую бы то ни было стеснительность. Покрывало всё же лучше, чем сидеть перед этими снобами голой.
— Десять миллионов долларов, — сухо сказала я, когда меня попросили подписать документы. — Эта сумма, которую Владимир Дорогов перед смертью пожертвовал на благотворительность сиротским приютам.
Адвокаты переглянулись с Тэкео и, когда тот кивнул, заулыбались. Меня не интересовало, каким образом я вхожу в наследство в момент, когда тело моего «мужа» ещё догорает в казино. Мне лишь хотелось закончить этот фарс и на крыльях отчаяния лететь обратно. Хотелось стоять на коленях у пожарища и молить дух Макса услышать меня. Ведь я так и не ответила…