Ее указующий перст немедленно развернулся в сторону «брата».
– И ты не уйдешь от суда Господня, ирод! Вы только посмотрите, люди добрые, сгубили нечистые Костеньку и радуются как ни в чем не бывало, ухмыляются. Даже платка черного не надела, скорбя о муже, безвинно убиенном.
Я промолчала, стараясь не связываться с разъярившейся женщиной. Два мужика и женщина совершенно алкоголического вида на соседней лавочке с интересом следили за развитием событий. Видно, они уже давно ожидали, и бесплатное развлечение пришлось очень кстати. Полная женщина у окна, напротив, видимо, не приветствовала привычку выносить сор из избы. Сжав губы в тонкую линию, демонстративно отвернулась и стала смотреть на улицу. Но по ее напряженной спине было понятно, что и она старается не пропустить ни одного слова. На шум из соседнего коридора приковыляла древняя старушка в сопровождении инвалида с костылем. Бабуля постоянно прикладывала к уху ладонь, чтобы вникнуть в суть происходящего. Ободренная столь явным вниманием слушателей, Елена Леонидовна продолжала наседать на нас:
– Вы только посмотрите, люди добрые, до чего мы дожили! Убийцы ходят без охраны, землю-матушку топчут своими ножищами…
– Заткнитесь лучше! – не выдержал Макс. – А то я вам сейчас самой пришлю охрану. В белых халатах.
– А ты не мешай, дамочка свое мнение высказывает, – вступился за скандалистку один из алкоголиков, – имеет право!
– Чего они говорят? – громко переспросила старушка, обращаясь к инвалиду. – Я не расслышала.
– Мужик бабенке угрожает, халаты белые обещает и тапки.
– За что же он ее так, родимую?
– Так я еще и сам не понял, погодите вы говорить со своими глухими ушами, вникнуть мешаете.
– Что, думаете, если денег много, все купить можно? – продолжала выступать Елена. – Нет, милые! Справедливость не продается, не хватит ваших кровавых долларов, чтобы защититься от суда Божьего.
– Да уж, без денег и на нары загреметь можно, – подтвердили хором алкоголики. – Лучше займи, мужик, но заплати кому следует.
– Гриш, чего там? Вник, что ли? – заныла старуха, дергая инвалида за костыль.
– Так баба мужика ругает, что денег у него мало, нечем за адвоката платить. А я вот так мыслю: если не виноват, так нечего этим болтунам и платить, у нас судьи справедливые, не посадят, если чист, как стеклышко.
– Вы только посмотрите на него! – взвилась дамочка рядом с алкашами. – Ты хочешь сказать, что моего Серегу законно на нарах держат?
– Раз держат, значит, есть за что! – авторитетно подтвердил Гриша.
– Да я тебе сейчас вторую ногу выдерну, калека сраный! – Дама поднялась и передала авоську соседу, освобождая руки. – Да кто ты такой, чтобы про моего Серегу выражаться? Ты по какой статье проходишь?
– В изнасиловании подозреваюсь, – скромно признался инвалид.
– Вот так на! – заржал алкоголик. – Ты чем насиловал-то? Костылем, что ли?
– Да нет, сама она ко мне приставала, я отбивался, как мог, – оправдывался Гриша, – вон тетку Матрену привел в свидетели. Ее внучка допоздна домой не пускает, она так и сидит до ночи на лавочке. И в тот день тоже видала, как дело было. Эта курва давно глаз на меня положила. Приставала каждый день, в гости напрашивалась. Ну, там постирать, прибраться. Но я ни-ни. Как кремень!
– Что, такая страшенная?
– Не то чтобы очень… Толстая, правда, как слониха, а так нормальная…
– Ну и чего же ты упирался? – поинтересовались алкоголики.
– Нет уж, мужики, спасибочки! Вы, может, и гуляете в свое удовольствие, а я не могу.
– Что так? Импотент, что ли?
– Ни боже мой! – Гриша даже сплюнул. – Только неприятности у меня одни от женщин. Во-первых, после первой же ночи они норовят побежать в ЗАГС. Ну это еще полбеды…
– А во-вторых? – заинтересовалась женщина у окна.
– Два раза болел погаными болезнями, квартиру трижды разменивал. Теперь живу, считай, в курятнике. А из-за последней супруги инвалидом стал. Ноги лишился.
– Это как же? – удивился Максим.
– Очень просто. Кто-то ей рассказал, что нищие больно много получают. Она сбегала, договорилась и выбила мне уютное местечко в подземном переходе, среди старух и юродивых. Для жалостливости мне велено было ногу поджимать, вроде я калека. На улице февраль стоял, холодища, кровоток в вечно поджатой ноге, видать, нарушился… Короче, отморозил конечность на хрен. Оттяпали медики по самое не могу… Моя-то супруга еще и довольна. Мол, больше подавать будут, если культю вытянешь. Выгнал ее к чертовой матери, хорошо хоть прописать не успел… Больше с бабами ни за какие коврижки не свяжусь.
– Ну а с этой-то как получилось? – не успокаивались слушатели.
– Она что, гадюка, удумала, – продолжил Гриша, – иду себе спокойно, темно уже, срезать маленько решил. Пошел через кустарник за лавочками. Эта курва Лидка неожиданно так хвать меня за костыль. Я упал, она и навалилась всей тушей. Разве ж тут вырвешься? В ней весу кило сто пятьдесят будет.
– Ну а изнасилование-то при чем? – не понял Максим.
– Я, мужики, тоже ведь не железный. Куда рукой ни ткнусь, везде ее телеса. Скачет по мне, жиры колышутся, руки сует куда попало. Прямо по-наглому в штанах шарит, ей-богу не вру! Ну, я и не выдержал, согрешил маленько. Два разика всего.
– Так, а теперь чего Лидка твоя требует? Вроде получила чего хотела?
– Замуж, – тяжело вздохнул инвалид. – Очень ей понравилось. Каждый вечер, говорит, так же ее ублажай, или посадит. Справку добыла, экспертизу сделала, перед судьей насчет чести девичьей убивается… Я уж садиться планировал, да, слава богу, тетя Матрена согласилась дать показания…
– Но ведь она глухая, как пень, – подала голос женщина у окна, – какой же из нее свидетель?
– Милая, ты поживи-ка с мое, – совершенно неожиданно отозвалась бабуля, – так и без ушей поймешь, кто правый, кто виновный.
– Она же не слышит вроде, – удивился алкаш.
Гриша только неопределенно пожал плечами.
Елена Леонидовна, сбитая с толку таким пренебрежением аудитории к волнующему ее вопросу, попыталась снова привлечь внимание.
– Живите пока, кровопийцы, жируйте, недолго осталось вам пировать на мои кровные денежки!
Макс, до этого с явным интересом слушавший присутствующих, даже поперхнулся.
– Вы выпили, что ли? Елена Леонидовна? Когда это мои деньги вашими стали?
– Не может убийца на что-либо от убиенного рассчитывать, законным наследникам все перейдет! – торжественно возвестила женщина.
– Ясно. А что, уже официально признано, что Лили стреляла? – поинтересовался Максим. – А то я ведь и за клевету привлечь могу. Мужики, свидетелями будете?
Те охотно закивали. Старушка опять приложила ладошку к уху.
– Гришенька, чего предлагают-то, может, и нам согласиться?
Из соседнего кабинета выглянул мужчина в форме.
– Митрохины, опять базар в учреждении устроили? – грозно прикрикнул он на алкашей.
Те вжали головы в плечи и сникли. Женщина, сидевшая рядом с Митрохиными, немедленно встала на их защиту:
– Ни при чем они, гражданин начальник, это все дамочка в черном безобразничает, руками махает и взятку требует.
– Какую взятку? – не понял милиционер. – За что ей платить надо?
– Да не ей, – терпеливо пустилась в объяснения дамочка. – Она товарища вот науськивает, а он ей говорит: тебе, мол, надо, ты и давай, а на мои денежки пасть не разевай. Ей, видно, жалко своих-то, вот она и выражается нецензурно.
– Мы свидетели, – закивали Митрохины.
– Я согласна, – громко поддержала алкоголиков глухая старушка.
Обалдевший милиционер с шумом захлопнул дверь.
– Дурдом на выезде, – мрачно констатировал Максим, присаживаясь на свободную лавочку.
– Ты чего расстроился? – спросила я его. Меня эта перебранка позабавила.
– Не нравятся мне выступления Елены Леонидовны.
– Да не бери в голову, ненормальная – и все.
– В том-то и дело, что она вполне нормальная и расчетливая. Если эта дама позволяет себе такие демарши, значит, знает чего-то, о чем мы пока не догадываемся.
– Брось, – отмахнулась я. – Не в себе она. Все-таки единственный брат умер.
– Я, в отличие от тебя, знаю ее не первый год и чувствую, в кабинете следователя нас ждет какая-то гадость.
– Ну, так не спеши, сейчас войдем и все узнаем.
– Такие вещи лучше узнавать заранее, сюрпризы тут редко бывают приятными. Еще утром, когда ездил за твоими документами, я разговаривал со своими ребятами из прокуратуры, все было нормально. Боюсь, не случилось ли чего за время нашего визита в банк.
– Но деньги обратно забрать не могут?
– Мои бухгалтеры уже переводят их на другие счета. Теперь все можно переиграть только через суд, а это дело ох какое не быстрое. Но не хотелось бы рисковать. Если будет к чему придраться, не дадут спокойно ни жить, ни работать. Но раз ты ни при чем, я уж найду способ это доказать. Поверь!.. Значит, так. Сейчас к следователю пойдем. Ты особо не бойся. С ним уже говорили. Я с утра прошвырнулся по знакомым, нажал на нужные рычаги. Прикидывайся безутешной вдовой, говорить предоставь мне. Идет?
Через несколько минут мы сидели перед сурового вида мужчиной лет пятидесяти. Он устало задавал дежурные вопросы, я постоянно сморкалась в платок и делала отрешенные глаза. Макс то и дело со вниманием и сочувствием поглядывал в мою сторону и спрашивал, как я себя чувствую. Особенно следователя интересовало, где мы находились в момент убийства.
– Ну, мы три с половиной дня пробыли на своей даче, рыбу, знаете ли, ловили.
Мужчина понимающе закивал.
– Говорили, клев хороший, но почему-то шла одна мелочовка.
По заинтересованным глазам следователя я поняла, что он тоже страстный рыбак и с трудом лишает себя возможности обсудить этот вопрос.
– Но мы не особо расстроились, – продолжал разливаться соловьем Макс, – баньку топили, загорали…
– Кто может подтвердить ваши слова? – перебил следователь.
– Дак компания-то была большая. Я, Лилиана, Павел Артемьев, два охранника. Д