Когда Дэш устроился за рулем, она повернулась к нему так резко, что одно из золотых колец качнулось вперед и проехало по щеке.
— Ты не можешь меня запирать, Дэш! Я уже не ребенок. Мне нравится Скотт, и я решила с ним переспать — если не сегодня, то завтра.
Он вырулил на дорогу; шины мягко шуршали по гравию. Дэш не сказал ни слова, пока они не проехали будку охраны на въезде и не оказались на шоссе. Фары встречных машин бросали косые тени на его лицо. Наконец Дэш мягко ответил:
— Не относись к этому так легко, Хани. Ведь все это имеет какое-то значение.
— Что, как у тебя?
Он резко дернул головой. Хани ждала. Дэш ничего не сказал в свое оправдание, и ее раздражение усилилось.
— Меня от тебя тошнит! Ты отправляешься в постель с любой женщиной, и у тебя еще хватает совести читать мне мораль!
Он нажал кнопку радиоприемника, заполнив машину музыкой Джорджа Джонса и прервав дальнейшие объяснения.
Глава 13
В доме вспыхнул свет. Эрика клонило в сон, но он тут же поднял голову. Из соседнего дома все еще доносилась музыка и негромкий говор гостей Лиз. Эрик посмотрел на подсвеченный циферблат часов: было уже около двух ночи. Через пять часов — на съемочную площадку. Ему надо было бы уже лежать дома в постели, а не прятаться в тени веранды Лили Изабелла, ожидая ее возвращения с вечеринки.
Зажегся свет еще в одной комнате. Расстегнув свою темно-зеленую ветровку, Эрик пробрался к дверям, ведущим с веранды в дом, и закурил. Штор на окнах не было, и он смог заглянуть в комнату. Низкая современная мебель нейтральных тонов служила фоном для стен, которые были сплошь покрыты большими цветными фотографиями, преобладавшими во всем убранстве комнаты. На одних красовался Гай Изабелла в различных сыгранных им ролях, на других — артистически снятая обнаженная мужская натура. Эрик постучал в окно.
Она появилась почти сразу же. На ее поднятой руке еще был заметен слабый след от только что снятого браслета, ноги босые. Когда она увидела, кто стоит на веранде, озорно улыбнулась и кивнула. Эрик пододвинул один из стульев, стоявших на веранде, развернул его к двери и уселся.
Она быстро открыла дверь и несколько секунд спокойно смотрела на него.
— Чего ты хочешь?
— Что за вопрос, милая?
— Ты и в самом деле крутой парень?
— Ну что ты. Я ласковый, как ягненок.
— Ну уж конечно! Знаешь, я устала, и у тебя заботы. Плохое сочетание, так почему бы нам просто не отправиться спать? Эрик встал и кинул сигарету через перила в песок.
— Это было бы замечательно.
Он вошел за ней в дом.
Картинно подбоченившись, она стояла посреди гостиной. На Лили были темно-синие домашние брюки. Эрик заметил, что ногти на руках у нее не накрашены и обкусаны почти до кожи. Это его заинтересовало.
— Забавно. Однако я не приглашала тебя войти. Эрик кивнул в сторону фотографий обнаженных мужчин на стене:
— Твои друзья?
— Пантеон моих старых любовников.
— Ну уж.
— Не веришь?
— Полагаю, большинство из них чувствовали бы себя уютнее в парной, чем в постели с женщиной.
Она опустилась на диван и растянулась, как кошка, которую давно не гладили.
— Я тут слышала про тебя забавные вещи.
— И что же?
— Ты ведь знаешь, как много слухов ходит о красивых актерах. Все считают их геями.
Он рассмеялся, а потом залюбовался великолепными линиями ее тела.
Она чувствовала себя достаточно уверенной, и это разглядывание скорее позабавило ее, чем смутило.
— Сейчас, наверное, мне следовало бы сдаться перед твоим гипнотическим напором и раздеться?
— Не уверен, что я готов отказаться от удовольствия хорошенько попариться.
Она рассмеялась глубоким грудным смехом:
— У меня такое чувство, что мой ангел-хранитель отвернулся, когда я позволила тебе войти. — Она встала и зевнула, поднимая с шеи шелковистые светлые волосы. — Плеснуть тебе чего-нибудь на дорогу?
Он отрицательно покачал головой.
— Позвоню тебе завтра утром.
— Вот что я вам скажу, мистер Диллон. Если на следующей неделе захотите немного расслабиться, меня, думаю, можно будет уговорить открыть для вас бутылку «Шато-Латур» и поставить записи Чарли Паркера.
Эрик не намеревался облегчать ей задачу.
— Жаль, но на следующей неделе у меня съемки.
— Да?
Подняв воротник ветровки, он пошел к застекленным дверям.
— Может, я позвоню, когда вернусь.
Она вздернула подбородок.
— А может, я буду занята.
— А я все же попытаю счастья.
Он вышел, усмехнулся и закурил сигарету.
Когда на ранчо приехала Хани, Дэш работал в выгоне, проверяя холку у одного из трех арабских скакунов, которых прикупил к четырем другим лошадям. Она вышла из машины и направилась к нему. Юбка в стиле «кантри» вилась вокруг ног, нарядными кружевами поигрывал жаркий полуденный ветерок.
Белый джемпер и голубые босоножки дополняли общую картину; в недавно проколотых мочках сверкали маленькие золотые шарики. За полторы недели, прошедшие с вечеринки, они с Лиз предприняли два похода по магазинам, и сейчас у нее был целый гардероб маленьких платьев с оборками, свободных брючек и блузок, стоивших целое состояние, фирменных джинсов, шелковых безрукавок, поясов, браслетов и туфель всех цветов и фасонов. В последние несколько вечеров Хани часто открывала шкаф и просто любовалась красивыми тканями. Словно она годами страдала от острого недоедания, и наконец ее привели и поставили перед банкетным столом, уставленным деликатесами. Хани смотрела на свои сокровища и никак не могла наглядеться.
Порой ей даже казалось, что некоторые ее туалеты живут собственной жизнью. Несколько часов назад она провела рукой по маленькому небесно-голубому платью с блестками, довольно вызывающего фасона, и ощутила непреодолимое желание надеть его. Это платье явно не было создано для обычной поездки днем на пыльное ранчо, но Хани едва смогла удержаться. Казалось, переливающееся голубое платье говорило ей: «Надень меня! Если наденешь, он не сможет перед тобой устоять!»
Хани неловко подняла руку и помахала Дэшу:
— Привет!
Дэш кивнул в ответ, не отрываясь от своего занятия. Она остановилась, облокотилась о верхний брус изгороди и стала наблюдать. Солнце грело руки и спину, но это не облегчало напряженности, витавшей в воздухе. Со времени той вечеринки они еще не разговаривали.
Наконец он закончил осматривать лошадь и направился к ней, весь потный и пропахший конюшней. Дэш заметил ее наряд, но никак не отозвался на отсутствие обычных мешковатых джинсов и выгоревшей на солнце футболки. Где-то в глубине души Хани пожалела, что не надела то вечернее голубое платье.
— Было бы чудно, если бы ты предупредила, что собираешься заглянуть, — сказал Дэш язвительно.
— Я звонила, но никто не брал трубку. — Она сняла ногу с нижнего бруса изгороди. — Пойду-ка я лучше сделаю лимонад. Похоже, тебе жарко.
— Не утруждай себя. У меня сегодня нет времени быть вежливым.
Хани не отрывала от него взгляда.
— А почему ты сердишься? От тебя веет ледяным холодом после той вечеринки у Лиз.
— Будто ты не знаешь, с чем это связано.
— Дэш, я ведь не Дженни! И у тебя нет причин превращаться в папашу-мстителя.
Несмотря на кротость, с какой были сказаны эти слова, Дэш вспыхнул как спичка:
— Я превратился в твоего друга, только и всего! Ты вилась вокруг этого парня, как сука в период течки! Я даже не знаю, с чего это мне пришло в голову останавливать тебя. Держу пари, что он позвонил тебе той же ночью, а наутро был уже в твоей постели!
— Это случилось немножко позже.
Дэш глухо выругался, и на лице его отразилось чувство, похожее на боль.
— Ну, ты ведь получила что хотела, не так ли? Надеюсь, ты готова жить с сознанием, как дешево ты это отдала.
— Ты меня не понял. Я имела в виду, что той ночью он не звонил. Он позвонил на следующий день. Но я с ним не пошла.
— Почему же? Я удивлен, что столь увлеченная исследованием тайн жизни особа упустила такую возможность поскорее в них погрузиться.
— Ну пожалуйста! Не сердись так. — Хани старалась придержать язык, но не смогла справиться с сидевшим в ней дьяволенком. — Я хотела сначала поговорить об этом с тобой.
Он сорвал с головы шляпу и хлопнул ею по джинсам, подняв тучу пыли.
— Ну уж нет! Черт побери, я не собираюсь становиться твоим сексотерапевтом!
У Хани было такое чувство, что она покинула свое тело и стоит рядом, наблюдая, как говорит кто-то вместо нее.
— Лиз сказала, что мне следует переспать с ним.
Дэш сощурил глаза и снова нахлобучил шляпу на голову.
— Ах вот как? Меня это нисколько не удивляет. Если мне не изменяет память, она тоже отличалась полной свободой нравов.
— Что за гадости ты говоришь! А сам-то?
— Это не имеет ни малейшего отношения к делу!
— Ты мне надоел!
Повернувшись на каблуках, она зашагала прочь. Но не успела сделать и пары шагов, как Дэш схватил ее за руку:
— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!
— Гора Рашмор наконец-то решила заговорить, — усмехнулась Хани. — Благодарю покорно, но у меня что-то пропала охота слушать.
Рабочий в конюшне поглядывал на них с любопытством, и Дэш потащил ее к дому. Когда с выгона их уже не было видно, он обрушил на нее весь свой гнев:
— Никогда не думал, что ты предашь самое себя, а именно это ты и собираешься сделать. Похоже, ты и сама не представляешь, кто ты такая. Тебе еще многое предстоит испытать в этой жизни, и ты не из тех людей, которым стоит прыгать в чужую постель без любви.
Он говорил с такой горячностью, что гнев ее остыл. Хани вдруг отчетливо увидела морщины, избороздившие его лицо, и в душе у нее загоралось ровное пламя. Не думая, что делает, она подняла руку и прижала ладонь к его рубашке в том месте, где под тонкой материей билось сердце:
— Прости, Дэш.
Он резко отстранился.
— Ты должна… Думай перед тем, как соберешься выкинуть очередное коленце. Подумай о последствиях!