– Лорд Байрон! – крикнул мистер Кирк чересчур поспешно. – Растерзан ульем. Нет, как-то не клеится.
– Попробуйте “на потеху”, – предложил Питер. – Ладно, мы постараемся. Как я понимаю, курить в суде не возбраняется. К какому дьяволу я засунул спички?
– Пожалуйста, милорд, – сказал Селлон. Он достал коробок и зажег спичку.
Питер с любопытством посмотрел на него и заметил:
– Вот как! Вы левша.
– Смотря для чего, милорд. Пишу правой рукой.
– Только спички зажигаете и эдинбургский замок таскаете?
– Левша? – спросил Кирк. – А ведь и правда, Джо. Я надеюсь, что ты не тот высокий убийца-левша, которого мы ищем?
– Нет, сэр, – лаконично ответил констебль.
– Вот ведь заварушка была бы? – сказал его начальник, хохоча от души. – Пересудам конца бы не было. А теперь сбегай за Крачли. Хороший парень, – продолжил он, обращаясь к Питеру, когда Селлон вышел из комнаты. – Упорный, но не Шерлок Холмс, если вы понимаете. Медленно схватывает. Иногда мне кажется, что ему толком не до работы последнее время. Женился слишком рано, вот в чем дело, и детей завел, а это для молодого полицейского – одна обуза да и только.
– Ах! – сказал Питер. – Вообще, супружество – печальная ошибка.
Он положил руку на плечо жены, а мистер Кирк тактично углубился в свои записки.
Глава VIIIФунты, шиллинги и пенсы
Моряк:
Дик Рид, клянусь, стараться смысла нет:
Он с совестью легко договорится,
А помощи ты от скупца не жди.
Рид:
Коль не помогут просьбы и мольбы
Смягчить такое каменное сердце,
Я прокляну его – и будь что будет[142].
Садовник подошел к столу со слегка воинственным видом, словно ему казалось, что полиция преследует лишь одну цель: лишить его законных сорока фунтов. На вопросы он отвечал немногословно: имя Фрэнк Крачли, раз в неделю приходит работать в саду Толбойз, получает пять шиллингов в день, все остальное время водит грузовики и такси мистера Хэнкока, у которого гараж в Пэгфорде.
– И копил я, – настойчиво повторил Крачли, – на собственный гараж, только мистер Ноукс выудил у меня эти сорок фунтов.
– Это уже не важно, – сказал суперинтендант. – Денег не воротишь, а снявши голову, по волосам не плачут.
Крачли эти заявления показались не более убедительными, чем союзникам – заявление мистера Кейнса после заключения мирного договора: мол, их компенсации плакали, поскольку денег нет[143]. Природа человека отказывается верить, что денег нет. Гораздо более вероятной кажется версия, что деньги есть – надо их только достаточно решительно потребовать.
– Он обещал, – настаивал Фрэнк Крачли, упрямо пытаясь пробиться сквозь непонятливость мистера Кирка, – что сегодня мне их отдаст.
– Хорошо, – сказал Кирк, – предположим, он бы отдал, если бы кто-то не вмешался и не размозжил ему голову. Надо было не зевать и стребовать с него эти деньги на прошлой неделе.
Ну что за непроходимая тупость! Крачли терпеливо объяснил:
– Тогда у него их не было.
– Ой ли? – прищурился суперинтендант. – Это он вам так сказал.
Это был удар под дых. Крачли побелел.
– Вот те на! Не хотите же вы сказать…
– Да-да, деньги у него были, – подтвердил Кирк. Он рассчитывал, что эта информация развяжет свидетелю язык и сэкономит им немало усилий.
Крачли в крайнем волнении обратил безумный взгляд на остальных присутствующих. Питер кивком подтвердил слова Кирка. Гарриет, знававшая дни, когда потеря сорока фунтов была бы для нее большей катастрофой, чем потеря сорока тысяч фунтов для Питера, участливо сказала:
– Да, Крачли. Увы, все это время деньги были у него в кармане.
– Как! У него были деньги? Вы их нашли?
– В общем, нашли, – признался суперинтендант. – Нет причин это скрывать.
Он ждал, пока свидетель сделает очевидный вывод.
– Значит, если бы его не убили, я мог бы получить свои деньги?
– Если бы вы успели раньше мистера Макбрайда, – сказала Гарриет, проявив скорее честность, нежели уважение к тактике мистера Кирка.
Крачли, однако, нисколько не интересовался мистером Макбрайдом. Убийца лишил его законных денег, так что он не скрывал своих чувств.
– Черт! Я… Я… Да чтоб ему.
– Да-да, – проговорил суперинтендант, – мы понимаем. И теперь у вас есть шанс. Любые факты, которые вы нам сообщите.
– Факты! Меня обжулили, вот как это называется, и я.
– Слушайте, Крачли, – сказал Питер. – Мы знаем, что вам очень не повезло, но тут уж ничего не поделаешь. Тот, кто убил мистера Ноукса, вас здорово подвел, но его-то мы и ищем. Подумайте хорошенько и помогите нам с ним расквитаться.
Спокойный, ровный тон возымел действие. Лицо Крачли озарилось.
– Спасибо, милорд, – кивнул Кирк. – Хорошо сказано, коротко и ясно. – Итак, приятель, нам жаль, что вы лишились своих денег, а вы можете нам помочь. Понятно?
– Да, – сказал Крачли с лихорадочным рвением. – Хорошо. Что вы хотите узнать?
– Ну, прежде всего: когда вы в последний раз видели мистера Ноукса?
– В среду вечером, как я и говорил. Я закончил работу почти в шесть и зашел сюда, чтобы заняться цветами, и когда я закончил, он дал мне пять шиллингов, как обычно, и тогда я начал требовать свои сорок фунтов.
– Где это было? Здесь?
– Нет, на кухне. Он всегда там сидел. Я выхожу отсюда со стремянкой в руке…
– Со стремянкой? Зачем?
– Как зачем? Чтоб достать до кактуса и часов. Я каждую неделю завожу часы – у них недельный завод. И ни туда ни сюда без стремянки не дотягиваюсь. Иду, значит, на кухню, чтобы убрать стремянку, а он там сидит. Он платит мне мои деньги – полкроны, шиллинг, два шестипенсовых и шесть пенсов медяками[144], если хотите знать точно; все из разных карманов. Он любил изображать, будто последний пенни едва наскреб, но я к этому привык. И как он закончил свое представление, прошу я у него свой сороковник. Мне нужны эти деньги, грю…
– Именно так. Вам были нужны деньги на гараж. Что он на это сказал?
– Обещал, что отдаст в следующий раз, то есть сегодня. Я мог бы сообразить, что он только зубы заговаривает. Не в первый раз обещал, и всегда у него потом находилось какое-то оправдание. Но он обещал, свинья паршивая, что в этот раз уж точно – а что ему мешало, раз он уже собрался сбежать и набрал полные карманы денег, кровопивец.
– Ладно-ладно, – сказал Кирк с укоризной, бросив извиняющийся взгляд в сторону леди Питер. – Выбирайте выражения. Он был один на кухне, когда вы ушли?
– Да, один. Он не из тех, к кому соседи заходят поболтать. Я тогда ушел и больше его не видал.
– Вы ушли, – повторил суперинтендант, пока правая рука Джо Селлона напряженно выводила каракули, – а он остался на кухне. И когда.
– Нет, я этого не говорил. Он проводил меня по коридору, говоря, что с утра первым же делом отдаст мне деньги, а потом я услышал, как он запирает за мной дверь и закрывает засов.
– Какую дверь?
– Заднюю дверь. Он обычно через нее ходил. Передняя всегда стояла запертая.
– О! Там замок сам защелкивался?
– Нет, обычный врезной. Он не верил в эти йельские штучки[145]. Говорил, что их фомкой сорвать – раз плюнуть.
– Есть такое дело, – сказал Кирк. – То есть переднюю дверь можно было открыть только ключом – хоть изнутри, хоть снаружи.
– Верно. Я думал, что вы и сами это заметили, если смотрели.
Мистер Кирк, который и в самом деле старательно осмотрел запоры обеих дверей, только спросил:
– Ключ от передней двери когда-нибудь оставляли в замке?
– Нет, он носил его на своей связке. Ключ там небольшой.
– Вчера вечером его точно не было в замке, – добавил Питер. – Мы вошли отсюда с помощью ключа мисс Твиттертон, и в замке ничего не было.
– Вот именно, – сказал суперинтендант. – Вы не знаете, у кого-нибудь еще были ключи?
Крачли покачал головой:
– Мистер Ноукс ключи горстями не раздавал. А то, понимаете ли, вдруг кто-нибудь залезет и что-нибудь стащит.
– Вот как! Ладно, вернемся к делу. Вы ушли отсюда вечером в прошлую среду – во сколько?
– А кто его знает, – задумчиво проговорил Крачли. – Думаю, минут двадцать уже было. По крайней мере, когда я заводил эти часы, было десять минут седьмого. И они идут верно.
– Да, время правильное, – подтвердил Кирк, взглянув на свои часы.
Это подтвердили часы Гарриет и Джо Селлона. Питер, в удивлении посмотрев на свои часы, сказал “Мои остановились” таким тоном, как будто яблоко Ньютона полетело вверх или диктор Би-би-си употребил непристойное выражение.
– Может быть, – деловито предположила Гарриет, – ты забыл их завести.
– Я никогда не забываю их завести, – возмутился ее муж. – Хотя ты права: забыл. Видимо, вчера вечером я думал о чем-то другом.
– Что вполне естественно в такой день, – подхватил Кирк. – Вы не помните, шли те часы, когда вы приехали?
Вопрос отвлек Питера от раздумий о собственной забывчивости. Он опустил свои часы в карман, не заведя их, и уставился на комнатные.
– Да, – сказал он наконец, – шли. Я слышал, как они тикали, когда мы здесь сидели. Это была самая уютная вещь в доме.
– И они были точны, – заметила Гарриет, – потому что ты сказал, что уже за полночь, я посмотрела, и они показывали то же, что и мои часы.
Питер ничего не ответил, но почти неслышно просвистел пару нот. Гарриет осталась невозмутимой – двадцать четыре часа в браке научили ее, что если улавливать все намеки на Гренландию или что-то подобное[146], то никогда не сохранишь душевного равновесия.