Экономический, финансовый, политический и социальный кризис во многом берёт своё начало в этих пагубных динамиках, где общественные интересы и демократические процессы оказались в заложниках у интересов узкого круга лиц.
Среди политик, разработанных в последние годы в интересах богатого меньшинства, организация перечисляет финансовую непрозрачность и дерегулирование, офшорные зоны, снижение налогов для самых состоятельных слоёв населения, а также сокращение государственных расходов на услуги и инвестиции.
В отчёте отмечается, что в Европе «огромное давление финансовых рынков привело к жёстким мерам жёсткой экономии, которые ударили по среднему и низшему классам, в то время как крупные инвесторы извлекали выгоду из государственных программ спасения».
По этой причине необходимо принять обязательства в таких областях, как офшорные зоны, сделать инвестиции компаний публичными и поддерживать прогрессивную налоговую систему, которая обяжет правительства направлять налоги на общественные услуги или инвестировать их в здравоохранение и образование.
Дэн Паркер отложил документ на стол, признавая, что такие отчёты вызывали у него дискомфорт, особенно когда, как в данный момент, он находился в окружении сверхдорогой высокотехнологичной аппаратуры, словно сошедшей с экранов научно-фантастического фильма, а также технических специалистов, которые считали себя гениями просто за то, что могли определить точное место на планете, откуда поступил телефонный звонок, едва были набраны первые три цифры кода Arc-Palace.
А поскольку в этом роскошном отеле часто останавливались важные клиенты, получавшие бесчисленные международные звонки, эти проклятые машины не переставали мигать, анализировать и даже определять не только национальность лгущего собеседника, но и из какого региона он родом.
Служба безопасности потратила миллионы на программу, которую они называли «Проникновение в Труднодоступные Цели». Она основывалась на квантовой технологии, которая, как объясняли эксперты, отличалась от классической тем, что вместо традиционной бинарной системы с нулями и единицами использовала квантовые биты, которые одновременно были и нулём, и единицей.
Специалисты объясняли ему, что в то время как обычный компьютер выполняет расчёты поочерёдно, квантовый избегает ненужных вычислений и позволяет находить ответы в разы быстрее.
По правде говоря, всё это не сильно прояснило ситуацию для Дэна, и единственное, что он понял – это то, что речь идёт о чрезвычайно сложных устройствах, которые, казалось, могли определить даже количество оргазмов, испытанных клиенткой в президентском люксе…
Он знал, что кто-то, вероятно, шпионит за ним так же, как он сам шпионил за другими, и пришёл к болезненному выводу: вскоре только самые нищие будут иметь право на личную жизнь и конфиденциальность, а по его мнению, тот, кто лишён их, сам превращается в нищего.
Размышляя об этом и о том, что он лично способствует тому, что социальное неравенство растёт с каждым днём, Дэн всерьёз задумался, не пора ли ему уйти на покой и заняться разведением лошадей.
Его размышления прервал верный Спенсер, который подошёл к его столу, протянул ему конверт и с явной тревогой в голосе сказал:
– Пришло письмо.
– Письмо? Кто, чёрт возьми, отправляет письма в наше время?
– Думаю, кто-то очень умный.
Дэн с беспокойством взглянул на конверт; на нём стоял лондонский почтовый штемпель, но не было обратного адреса. Адресат: «Оккупантам номера 412 отеля Arc-Palace».
Текст письма был коротким, но предельно ясным:
Уважаемые господа,
Мы понимаем ваше желание удостовериться в подлинности наших сообщений, поэтому все последующие уведомления вы получите этим способом, возможно, немного устаревшим, но абсолютно безопасным.
Наши новые требования предельно конкретны:
Вы должны прекратить слежку с использованием квантовой системы, иначе скоро не сможете шпионить никаким другим способом.
Банки, обманувшие клиентов с «привилегированными» акциями, вернут деньги с начисленными процентами, а также выплатят штраф в размере 500 миллионов долларов, которые пойдут на борьбу с голодом в странах третьего мира.
Политики, замешанные в коррупционных скандалах, должны быть отстранены от должностей и преданы справедливому и скорому суду.
Если эти требования не будут выполнены в течение 15 дней, вероятно, следующим городом, который останется без связи, станет Лондон.
С уважением, Медуза.
– Вот же чертовски хитрые ублюдки… – выругался Дэн.
– Я этого боялся с того момента, как принесли письмо. Проверить его на отпечатки или следы ДНК?
– Вам нравится терять время? Если они такие умные, они наверняка использовали перчатки и пинцеты. Вам лучше разобрать этот чёртов цирк и отправить этих гениев по домам – они остались без работы.
– Кто, чёрт побери, может определить, откуда отправлено письмо, если оно было опущено в обычный почтовый ящик в каком-нибудь районе любого города мира?
– Кто бы это ни был, возможно, он уже в Сингапуре.
– Проблема не в том, что он в Сингапуре, а в том, что он всё ещё может быть в Лондоне. Если они отключат связь в Лондоне, мы пропали.
Он знал, о чём говорил: Сити был стратегическим мостом между Северной Америкой и Европой, и всё, что затрагивало его, неизбежно сказывалось на Нью-Йорке и, следовательно, на всей стране.
Дэн вспомнил старую легенду о том, как в 1835 году английский профессор Роуленд Хилл остановился на обед в шотландской гостинице и увидел, как почтальон передал хозяйке письмо. Она долго его разглядывала, а затем отказалась платить за доставку, попросив вернуть письмо отправителю.
Услышав это, Хилл заплатил за письмо, чтобы женщина могла получить новости от своей семьи. Однако, приняв его, она спокойно отложила в сторону и вскоре сказала:
– Благодарю вас за заботу, сэр. Я бедна, но не настолько. В письме нет ни единого слова. Мы с семьёй договорились: если все пишут адрес разными почерками, значит, у нас всё в порядке. Так мы сообщаем друг другу новости, не тратя ни пенни.
Так, благодаря шотландской бережливости, у Хилла появилась идея создания почтовой марки, которая спустя почти два века оставалась столь же полезной.
Обычный лист бумаги, конверт и марка стоимостью в пару долларов победили передовые технологии.
– Как бы умны ни были созданные нами машины, всегда найдётся человек, который окажется умнее.
– Что вы сказали, сэр?
Дэн задумался о силе традиционных методов и с усмешкой обратился к своему помощнику:
– У нас есть кто-то, кто умеет делать что-то большее, чем просто разговаривать по телефону или нажимать кнопки?
– Жюль Каррьер.
– Пусть использует время, пока Виллар сидит в баре, и обыщет его студию. Не сдвигая ни одного листа бумаги. Если я правильно понимаю людей, этот бедняга, очарованный загадочной женщиной, наверняка не удержался и нарисовал её портрет.
– Думаете, он это сделал?
– Каррьер всегда выполнял свою работу безупречно.
– Тогда удивительно, что он всё ещё работает на нас.
Жюль Каррьер был, безусловно, настоящим профессионалом старой школы, который всегда выполнял свою работу безупречно. Осознав, что архитектор оказался человеком настолько педантичным, что быстро заметит, если кто-то рылся в его бумагах, он решил их не трогать.
Он знал, что этот человек был существом привычек, и подумал, что если кто-то всю жизнь чертил на одном и том же столе, вряд ли он станет делать это в другом месте.
Поэтому единственное, что он сделал, – это спрятал среди книг небольшую камеру с высоким разрешением, которая была направлена прямо на чертёжный стол и должна была записывать час за часом, день за днём, пока в этом пространстве не появится женское лицо, предположительно стоящее за кулисами опасной террористической организации.
Глава пятнадцатая
Правда, что в единстве сила, но когда объединяются коррумпированные политики, общество не становится сильнее, а со временем лишь слабеет. Похоже, что нынешняя цель политиков – добиться, чтобы каждый гражданин оказался в долгу перед государством, поскольку так им проще его контролировать, чем сажать в тюрьму. Обременяя долгами, они не только получают проценты, но и избавляют себя от необходимости заботиться о нем и кормить его. Если он становится нищим, единственной статьей расходов для государства (если, конечно, оно не решит передать его науке) будет захоронение в общей могиле в дешёвом фанерном гробу, что обходится куда дешевле, чем содержание заключенного в течение трёх дней.
– Что ты пишешь?
– Книгу.
– Ты писатель?
– Пытаюсь, хотя без особого успеха. Иногда мне удаётся связать воедино несколько идей, но они рассыпаны, как кирпичи, а у меня нет таланта создать цемент, который их соединит в здание.
– Но ты хочешь написать книгу или роман?
– В чем, по-твоему, разница?
– Набор разрозненных идей может стать хорошей книгой, но роман без идей всегда будет плохим, сколько бы «цемента» ты ни использовал.
– Не знал, что ты разбираешься в литературе.
– И не разбираюсь, но годы в больнице научили меня читать и различать нюансы. Говорят, что одна хорошая картинка стоит тысячи слов, но, на мой взгляд, одна хорошая мысль стоит тысячи картинок.
Особенно когда знаешь, что твое время подходит к концу.
– А если бы оно не подходило? Если правда, что у меня есть дар, который не только снимает боль, но и исцеляет?
– Это самое жестокое, что я слышал за долгие годы.
– Я не хотела быть жестокой.
– Знаю. Но давать надежду отчаявшемуся, зная, что у него её нет, – несправедливо и жестоко.
– Послушай меня, девочка, – сказал он, – я начинаю видеть в тебе ту дочь, которую, возможно, хотел бы иметь, но так и не попытался завести. В последнее время со мной произошло столько необъяснимых вещей, что я готов поверить даже в невозможное. И ты не первый неизлечимо больной, который ускользает из лап проклятой смерти, потому что ничто не предопределено окончательно.