– Живей, Калеб, мальчик мой, – умасливал его старпом. – Напрягай спину, парень, ты не корову доишь. Всем смотреть на меня, красавца, а я буду искать русалок.
Помощник – ему единственному разрешалось смотреть вперед – следил за большим самцом, плывшим по курсу столкновения с лодкой. Солнечные лучи отражались от блестящей черной шкуры. Помощник отдал негромкий приказ гарпунеру:
– Готовьсь!
В люльках на носу лежали два семифутовых гарпуна. Острые, как бритвы, несущие смерть, наконечники расходились почти под прямым углом к стволу. Эта особенность мешала гарпуну выскочить, если он уже вонзился в плоть кита.
Второй гребец встал, опустил весло и достал гарпун. Снял чехол, закрывавший наконечник. Потом расчехлил второй гарпун.
Тысяча восемьсот ярдов троса, пропущенного через V-образную прорезь в борту, соединяли каждый из гарпунов с ящиком на борту, где этот трос был с величайшей тщательностью уложен бухтой. От гарпуна трос уходил на корму и здесь раз или два оборачивался вокруг короткого стержня, называемого «болваном», а оттуда – в ящик.
Помощник повернул руль так, чтобы вельбот подходил к киту слева и правша-гарпунер оказывался в наилучшей позиции для броска. Когда их отделяло от кита двадцать футов, помощник крикнул гарпунеру:
– Бросай!
Упираясь ногами в дно вельбота, гарпунер бросил гарпун, как копье, и острие вонзилось в тело кита в нескольких дюймах за глазом. Гарпунер схватил второй гарпун и всадил его в футе от первого.
– Задний ход! – крикнул старший помощник.
Весла ушли в воду, и лодка отскочила на несколько ярдов.
Кит выпустил из дыхала струю пара, поднял гигантский хвостовой плавник высоко в воздух и с грохотом обрушил его на то место, где только что была лодка. Потом вновь задрал хвост, опустил голову и нырнул. Ныряющий кашалот способен развить бешеную скорость – двадцать пять узлов – и уйти на глубину в тысячу футов. Трос стремительно вылетал из ящика. Специально приставленный к ящику матрос поливал трос водой, чтобы охладить, но несмотря на это, гарпунный трос, огибая болван, дымился от трения.
Вельбот скользил по волнам в безумной гонке, которую китобои называют нантакетской ездой на санях.
Гребцы радостно закричали, но сейчас же затихли – лодка перестала двигаться: кит возвращался на поверхность. Огромное млекопитающее выскочило в туче пены, как пойманная на крючок форель, снова ушло в глубину и вынырнуло через двадцать минут. Так повторялось снова и снова. С каждым разом выбирали больше троса; расстояние сокращалось, и вот уже кита и лодку разделяло не больше ста футов.
Огромная тупая голова кита повернулась к мучителям. Помощник заметил это воинственное поведение и понял: кит готовится к нападению. Он приказал гарпунеру перейти на корму. Спотыкаясь о весла, они поменялись местами в качающейся лодке; эти перемещения могли бы показаться комичными, если бы не смертельная опасность.
Помощник схватил копье – длинное деревянное древко с острым наконечником в форме ложки – и встал на носу, как матадор, готовый метнуть оружие в нападающего быка. Он ждал, пока кит повернется на бок – такой маневр позволял киту наиболее успешно использовать острые зубы нижней, трубкообразной, челюсти.
Гарпунер резко повернул руль. Кит и вельбот прошли всего в нескольких ярдах друг от друга. Кит начал поворачиваться, подставляя уязвимый бок. Помощник всадил в него копье, вложив в удар все силы. Он продолжал давить на ствол, пока копье не ушло в тело кита на шесть футов, пробив сердце. Но приказ экипажу уходить опоздал – кит в агонии ухватил середину медленно идущей лодки зубами.
Испуганные гребцы падали друг на друга, пытаясь уйти от острых зубов. Кит затряс лодку, как собака кость; потом гигант разжал челюсти и отплыл, ударяя хвостом по воде. В воздух поднялся фонтан кровавого пара.
– Осторожно! – крикнул гребец.
Копье сделало свое дело. Кит еще с минуту бился, потом исчез под водой, оставив за собой огромную лужу алой крови.
Гребцы упирались веслами в борта, пытаясь уравновесить лодку, и затыкали дыры рубашками. Несмотря на их усилия, вельбот уже едва держался на плаву, когда на поверхности показался мертвый кит и повернулся на бок, выставив плавник в воздух.
– Молодцы, парни! – взревел помощник. – Этот готов. Еще одна такая рыбка, и мы направимся в Нью-Бедфорд покупать сласти своим милашкам. – Он показал на приближающуюся «Принцессу». – Смотрите, старуха на подходе, сейчас примет вас и уложит в постельки. Все в порядке, как я вижу.
– Не все, – хриплым голосом отозвался гарпунер. – Калеб пропал.
Судно бросило якорь неподалеку, и на воду спустили резервный вельбот. После того как подняли экипаж, предприняли тщетные поиски Калеба в окровавленной воде и подтащили к кораблю поврежденный вельбот.
– Где новичок? – спросил капитан, когда матросы поднялись на борт.
Старший помощник покачал головой.
– Бедняга упал в воду, когда кит напал.
Взгляд капитана стал печальным, но смерть и китобойный промысел – близкие знакомые. Он занялся необходимыми делами и приказал матросам двигать тушу. Когда та оказалась под лесами у правого борта, ее захватили крюками, подняли на палубу и поставили вертикально. Прежде чем добывать жир, отрубили голову, крюками вытащили внутренности кита и разложили на палубе в поисках амбры – ценного парфюмерного сырья, которое бывает в животе у кита.
Что-то шевельнулось в большой полости брюха. Матрос решил, что это гигантский моллюск – любимая пища кашалотов. Острой лопатой он разрезал брюхо, но вместо щупалец из отверстия показалась человеческая нога. Матрос отогнул брюшную стенку и увидел человека, свернувшегося в клубок. Резчик и другие матросы схватили его за ноги и вытащили на палубу. Голову его облепило непрозрачное скользкое вещество. Старший помощник смыл его водой из ведра.
– Это Калеб! – крикнул он. – Наш новичок!
Губы Калеба шевельнулись, но он не издал ни звука.
Доббс присматривал за добычей ворвани. Он подошел, поглядел на Калеба и приказал помощнику отнести новичка в свою каюту. Юношу уложили на капитанскую койку, сняли с него мокрую одежду и закутали в одеяло.
– Боже, никогда ничего подобного не видел, – сказал старший помощник.
Красивый восемнадцатилетний крестьянский парень превратился в седого восьмидесятилетнего старика. Кожа его приобрела призрачно-белый цвет. Сеть морщин покрыла руки и лицо, словно он много дней провел в воде. Волосы стали похожи на пучки сушеницы.
Доббс взял Калеба за руку, ожидая, что почувствует трупный холод – уж очень парень напоминал мертвеца.
– Да он горит, – сказал капитан.
Выступая в роли судового врача, Доббс завернул Калеба во влажные полотенца, чтобы сбить жар. Из черной медицинской сумки он достал флакон патентованного средства с высоким содержанием опия и заставил Калеба проглотить несколько капель. Юноша несколько минут бредил, потом погрузился в тяжелый сон и проспал больше суток. Когда он наконец открыл глаза, то увидел капитана. Доббс сидел за столом и писал в журнале.
– Где я? – сухими потрескавшимися губами спросил Калеб.
– В моей койке, – проворчал Доббс. – И мне это надоело.
– Простите, сэр. – Калеб наморщил лоб. – Мне снилось, что я умер и попал в ад.
– Нет, тебе не так повезло. Похоже, кашалоты любят деревенских мальчишек. Мы вытащили тебя из китового брюха.
Калеб помнил круглый глаз кита, помнил, как летел, растопырив руки и ноги, крутясь, как шутиха во время фейерверка, а потом упал в воду. Вспомнил, как двигался по темному упругому проходу, глотая влажный спертый воздух. Духота была почти невыносимой. Он быстро потерял сознание.
На его бледном сморщенном лице проступил ужас.
– Кит меня съел!
Капитан кивнул.
– Прикажу коку принести тебе супа. И возвращайся на полуют.
Но капитан смягчился, и Калеб оставался в его каюте, пока вся ворвань не превратилась в жир и не была разлита по бочкам. Потом он собрал матросов с полуюта на палубе, поблагодарил за тяжелую работу и сказал:
– Все вы знаете, что кит проглотил новичка, как библейского Иону. Рад сообщить, что юный Калеб скоро вернется к работе. Я срежу ему жалованье за время отсутствия. На этом судне увиливать от работы разрешено только мертвецам.
Это замечание вызвало у матросов одобрительные кивки и улыбки.
Доббс продолжал:
– А теперь, парни, должен вам сказать, что Калеб очень изменился. Грязный сок во внутренностях кита выбелил его больше, чем вареную репу. – Он строго посмотрел на экипаж. – Никому на судне не позволено издеваться над чужим несчастьем. Это все.
Офицеры помогли Калебу подняться на палубу. Капитан попросил его снять ткань, которой он покрыл голову, закрывая лицо, как монашеским капюшоном. Матросы дружно ахнули.
– Внимательно посмотрите на нашего Иону, и вам будет что рассказать внукам, – сказал капитан. – Под побелевшей кожей он такой же, как мы с вами. А теперь добудьте еще несколько китов.
Капитан сознательно назвал Калеба Ионой: моряки считают, что это имя приносит неудачу. Если бы он отнесся к этому не так серьезно, подобное сравнение с библейским героем, которого проглотила гигантская рыба, отняло бы у парусов попутный ветер. Кое-кто из матросов негромко предлагал бросить Калеба в воду. К счастью, все были слишком заняты делом, чтобы следовать предрассудкам. Море, совсем недавно пустое, теперь кишело китами. Без сомнения, судну везло. «Принцесса» словно превратилась в магнит, притягивающий всех китов в океане.
Ежедневно после криков впередсмотрящих на воду спускали вельботы. Чугунный котел для выварки ворвани булькал, как ведьмин котел. Маслянистый черный дым скрывал солнце и звезды и окрасил паруса в черный цвет. Кок продолжал пиликать на скрипке. Через месяц после встречи Калеба с китом корабельный трюм заполнили до краев.
Перед долгой дорогой домой нужно было пополнить запасы и позволить морякам побывать на берегу. Доббс выбрал Понпеи, тропический остров, славящийся рослыми мужчинами и красивыми женщинами и их готовностью предлагать морякам съестное и любые услуги. В здешней гавани всегда стояло множество китобоев со всех концов света.