— Все так. Но мы же понимаем, что без помощи ближних живется тяжелее….
— Всевышний все видит, — повторил я из вредности, наблюдая, как жрец вновь чертит перед собой сложный охранный знак. — И я заметил, что не все в крае работает как надо. Потом хочу изменить кое что. И убрать лишнее.
При упоминании лишнего жрец вздрогнул. Пухлое лицо исказилось недовольной гримасой. Впрочем, буквально в следующую секунду, Феоктист смог вернуть себе самообладание. Кивнул, указал на кресло у своего стола:
— Прошу, присаживайтесь.
Я занял удобное кресло и произнес:
— Я хочу понять, как у нас устроен учет нечисти. Как он ведется. Почему не работает. И почему некоторые виды сущностей не зарегистрированы до сих пор.
Жрец сложил руки в замок и посмотрел на меня поверх очков:
— Поверьте, мы делаем всё возможное, мастер-регент. Но ресурсов не хватает. Штат всё тот же, что и пятнадцать лет назад. В лучшие времена у нас было три десятка полевых служителей, сейчас осталось шесть. И это на все княжество. Да и оклады у этих шестерых урезаны до минимальных.
Я удивленно поднял бровь:
— Разве вы не получаете поддержку из центра на расширение штата?
— Получаем, — кивнул Старший жрец. — Только и статей расходов у нас масса. На балансе много лекарен по уездам, приюты, опять же. Храмы… А на учет нечисти, мастер регент, в столице денег не дают. Потому что не ведают в Петербурге ни про каких проклятых леших и нечистивых домовых.
Я склонил голову.
— То есть, отчётов по нечисти у вас нет?
Он криво усмехнулся:
— У нас много отчётов, мастер Медведев. Бумага у нас живёт дольше людей. А вот тех, кто способен выехать на место с каждым всё меньше. Нам бы хоть по человеку на уезды и крупные деревни и уже было бы легче. А вместо этого… вместо этого мы узнаём о проблемах от жандармерии.
Он выпрямился, убрал со стола пару бумаг, потом неожиданно добавил:
— Некоторые приходят сами. Домовые, мавки. Жердяй вон — газетами торгует. Даже один полевой недавно пытался получить разрешение жить в хозяйстве. Умный, вежливый. Мы решили рассмотреть кандидатуру, проверить намерения, так сказать. Но таких все меньше.
Жрец вздохнул и прижал к вискам пальцы, словно неудобный разговор вызвал у него приступ головной боли.
— То есть, ситуация нестабильная, — подвел я итог.
Он помолчал, затем негромко добавил:
— Ситуация хуже. Потому что если завтра в вашем лесу появится очередной хищник, мы узнаем об этом из новостей. Или из донесений о пропаже людей. И будем действовать постфактум.
— И в чем вы видите выход? — уточнил я, словно между прочим, рассматривая богатый письменный набор на столе жреца.
Феоктист откашлялся, спрятал ладонь с большим перстнем на пальце в рясу и принял до того смиренный вид, что даже святой бы умилился такому зрелищу.
— Выход в том, чтобы набрать больше полевых служителей. Поднять оклады до более-менее приличных. Чтобы нашим братьям не пришлось штопать рясы и лапти.
Я демонстративно наклонился в сторону, чтобы рассмотреть роскошные туфли из мягкой кожи, которые Феоктист быстро спрятал глубоко под стол.
— То есть…- я прищурился, — вам нужны… деньги.
— Они самые, Николай Арсентьевич. Вот если бы нам добавили хоть чуточку средств из казны, то зажили бы мы куда лучше.
В этот момент где-то в коридоре послышался шум. Двери распахнулись и на пороге появился невысокий человек в белой рясе, подпоясанной золотым шнуром.
— Мастер Феоктист. Вы опоздали на сеанс массажа. Что случи…
Я окинул гостя мрачным взглядом и довольно бесцеремонно заявил:
— На все воля Всевышнего.
Двое мужчин быстро осенили себя охранными знаками, и я мстительно добавил:
— Всевышний все видит.
Было что-то жутковатое в том, как при упоминании небесного покровителя жрецы тряслись и дергались.
— Спасибо Всевышнему, что свел нас, — заключил я, заставляя жреца запыхаться от непривычной нагрузки. — Хорошо, что Всевышний, — я улыбнулся, — надоумил меня заглянуть к вам.
В кабинете повисла пауза. Феоктист тяжело дышал и вытирал со лба испарину. Я взглянул в окно. На улицах мелькали силуэты. Люди. А может и не совсем, рассмотреть в толпе старший народ было сложно. И каждый из них мог не состоять на учете.
И я подумал: если мы хотим сохранить мир в этом княжестве, нам нужно построить новую систему. Иначе всё это сгорит.
— Давайте решим так: приходите завтра ко мне в управу, — сказал я и встал из-за стола. — Часов в десять, полагаю, будет идеально. Пришло время улучшить состояние княжества.
Он взглянул на меня внимательно. Словно не ждал подобного предложения. Потом вымученно улыбнулся и кивнул:
— Приду, мастер-регент.
— Тогда до завтра. И да будет священно имя…
— Все так, князь! — выкрикнул Феоктист, но я закончил,
— … Всевышнего.
Я насладился видом выбившегося из сил жреца, который слабой рукой повторял заученный жест. Затем я медленно встал из-за стола и направился к выходу из кабинета.
Глава 10Рыбнадзор
Морозов стоял в коридоре, прислонившись плечом к стене и скрестив на груди руки. Он вопросительно посмотрел на меня, но я только покачал головой и направился к выходу. Хотелось скорее выйти на воздух.
Одно из беседы я вынес точно: финансы у Синодников есть. Несмотря на уверения в обратном. На последние деньги не делают маникюр и уж тем более не пользуются хорошим парфюмом. Про предметы роскоши, которые буквально бросались в глаза, и говорить незачем.
Осталось только придумать, как заставить жрецов профинансировать новый проект. Прибегать к репрессиям в первую неделю у власти мне не хотелось. А обсуждать с Морозовым способы воздействия на слуг Всевышнего в стенах ведомства Синода было бы глупо.
Мы спустились на первый этаж, пересекли холл и вышли на крыльцо. Здесь успел пройти дождь, и в воздухе пахло свежестью. Мостовая была еще сырой, но тучи уже рассеялись, и в небе показалось солнце, начиная пригревать.
Мы сошли со ступеней и направились к авто. И когда уже мы сели в салон, я произнес:
— Синод вряд ли обрадуется совместному ведомству. Уж очень сильно старший жрец напирал на то, что его организации денег не хватает.
Владимир посмотрел на здание Синода, которое явно недавно ремонтировалось, затем перевел взгляд на парковку:
— Святая правда, — пробормотал он. — Бедствуют люди, по всему видать. Самим денег мало.
— Хотелось бы завтра донести до старшего жреца, что мы в одной лодке, — ответил я и откинулся на спинку сиденья. — Мягко, не прибегая к репрессиям.
Воевода кивнул:
— Это несложно. Куда дальше едем, князь?
— В порт, — ответил я. — Хотелось бы доделать все задуманное уже сегодня.
— Тоже правильно, — усмехнулся Морозов. Завел двигатель, и машина выехала на дорогу.
Порт расположился в самом конце одноименного района. Асфальт кончился ещё за сотню метров до въездных ворот, и машину начало потряхивать на заполненных водой выбоинах. Морозов сбросил скорость, стараясь вести аккуратно.
— Не хватало еще оставить на этой дороге колеса, — едва слышно произнес он. — Тогда придется возвращаться в поместье пешком.
По обе стороны от порта тянулись старые двухэтажные дома, в которых, скорее всего, раньше жили рабочие с семьями. Но после того как порт ушел в упадок, трудяги разъехались, а дома были заброшены.
Машина проехала по ведущей вниз улице, медленно выкатилась на широкую, но уже изрядно потрескавшуюся полосу бетона набережной, и я невольно прищурился. Пахло старыми досками, илом, сыростью и ржавчиной. Ветер с реки гонял по пустырю прошлогоднюю скошенную траву и жухлую листву, а рядом с бетонными плитами лежали обрывки тросов.
— Вот он, князь, — произнёс Морозов, не глуша мотор. — Порт Северска. Вернее, то, что от него осталось.
— Вижу, — ответил я и вышел из машины. Под ногами хрустнул мусор.
Ворота у порта отсутствовали. От них остались только столбы. Я сделал шаг, и передо мной развернулся вид на порт, Северска. Теперь же он был в весьма плачевном состоянии. Причал покрывали бетонные плиты с обвалившимися, поросшими мхом краями. Кое-где плиты обрушились в воду, оставив только ржавые ребра конструкций, между которыми плавали обломки досок. Старые металлические тубы для швартовки ржавели в ожидании. Когда-то здесь лежали толстые канаты с запахом соли и рыбной чешуи. Теперь же тут было пусто. Даже чайки не кричали.
Дальше по течению виднелись две пристани. Одна была деревянной, на толстых сваях, казавшаяся вырезанной из прошлого. Она скрипела, но ещё держалась. Вторая была железобетонная, построенная при последнем Великом князе. Склад, дебаркадер, подъемные платформы, на которых работали специалисты школы воздуха. Теперь платформы стояли, как застывшие великаны, вытянувшие руки к небу. На одной из них качался, тихо постукивая о корпус, обрывок троса.
Слева от причала виднелись силуэты старых складов: каменные, с облупившейся побелкой, заросшие мхом. Внутри одного из помещений, с провалившейся внутрь крышей, виднелись пыльные груды тросов, пустые бочки и обломки забытых ящиков.
— Сложно же будет выпросить у Империи деньги на реконструкцию этого, — покачал головой я и шагнул дальше. Под подошвами захрустели камни и строительный мусор.
Здание администрации стояло чуть поодаль. Каменное, двухэтажное с облупленной штукатуркой и выбитыми окнами, заткнутыми фанерой. У крыши цеплялся за стену ржавый водосток, который больше скрипел, чем работал.
— Вот и всё, — произнес Морозов, подойдя ближе. Он говорил негромко. — Когда-то здесь швартовались баржи. Шли с юга, поднимались вверх по течению. Рыба, древесина, даже соль. Да и местные купцы постоянно гнали отсюда многие товары. Было оживлённо. Теперь же сами видите…
Я кивнул. Сделал несколько шагов к самому краю причала. Под ногами заскрипела старая доска. Всмотрелся в гладь воды. Поверхность была серой, мутной, с ленивыми кругами от ветра. Пару старых деревянных свай торчали из неё, как чёрные пальцы утопленника. Опустился на корточки и провёл ладонью по каменному краю. Он был теплым, шероховатым