Замолчал, как будто сам себе не верил, но потом всё же продолжил:
— Особо не отсвечивает. Оклад получает, сидит в своей конторке и, если честно, носа оттуда не высовывает. Пару раз мы виделись с ним по делам. Ни резок, ни глуп. И в этом-то вся его беда. Вроде бы не придерёшься, а с другой стороны — без пинка от стула не оторвётся. Не инициативный, не острый, не сердитый. Ему бы только бумаги подписывать да печать ставить. Без характера человек, без стержня.
— Понятно, — кивнул я. — Что-нибудь придумаю. Всё равно Илье сперва нужно через Синод пройти. Зарегистрироваться, легализоваться, на учет встать…
Я говорил спокойно, без нажима, но мысль в голове уже оформилась.
— Но вы правы, — продолжил я. — Прежде чем двигать кого-то на должность, надо узнать, кто её сейчас занимает. Что за человек, чем живет, на что надеется.
Морозов повернул ко мне голову — не резко, но внимательно.
— Хотите его подсидеть? — спросил с прищуром. В голосе не было упрёка. Скорее интерес.
Я чуть усмехнулся.
— Любому человеку надо занимать место, которое ему подходит, — заметил я негромко. — Если он тёплого кресла держится, а душа у него в другом месте, значит, и не его это должность вовсе.
Вздохнул, а потом, как бы между делом, добавил:
— Я сделаю Курносову предложение, от которого он не сможет отказаться.
Морозов хмыкнул. Без смеха, но с пониманием.
— Загадками говорите, князь, — протянул Морозов и наконец немного расслабился. В плечах ушло напряжение, голос стал мягче.
Мы ехали по трассе. Возвращение шло быстрее, чем путь туда. Или так казалось после разговора, после непростых встреч. Дорога будто сама стелилась под колёсами.
Когда въехали на территорию поместья, фонари у ворот вспыхнули и мигнули, будто приветствуя. В тот же момент через дорогу перебежала лисица. Рыжая, лёгкая, с аккуратным хвостом, будто вышедшая из старой сказки. Она мелькнула на фоне деревьев, и на мгновение мне показалось, что я уже видел её. В день, когда направлялся принимать пост в Совет. Или это и впрямь была та же самая.
Она не задержалась. Молча нырнула в лесную тень — и была такова. Как будто её работа заключалась лишь в том, чтобы напомнить: ты всё ещё здесь. Всё по-настоящему.
Я вышел из машины. Воздух был свежий, прохладный, насыщенный запахами скошенной травы и сырой от тумана земли. Я вдохнул глубже, давая себе пару секунд просто постоять.
Дверь за спиной хлопнула. Морозов по привычке цепко оглядел двор. Один из дружинников вышел навстречу, чётко подошёл и коротко отчитался:
— Всё спокойно, воевода.
— И слава богам, — кивнул Владимир.
Я поднялся по ступеням, вошел в дом. Гостиную встретила меня мягким светом и теплом. В камине трещали поленья.
На столике в углу стоял чайник. А рядом, на блюдце, — печенье. Без всякого прикрытия. Выложено веером, словно в ожидании кого-то. Не нас. Мы-то его не ели.
Я чуть улыбнулся, глядя на это всё: на чай, на печенье, на уголок, в котором всё слишком нарочито спокойно.
— Мурзика выманивает, — догадался я, глядя в сторону лестницы.
Никифор действовал тонко. И белка, рано или поздно, обязательно должна выглянуть. А заодно домовой проверит, кто ещё рядом.
Я направился в свою комнату. На середине пролёта в кармане завибрировал телефон. Вынул аппарат, взглянул на экран и усмехнулся: сестра умудрилась дозвониться там, где связи не было.
— Ну что, ты жив? — услышал я сразу, едва успев нажать на приём.
— Смотря по чьим меркам, — отозвался я усмехнувшись. — У местных тут своя система координат жизни и нежизни.
— Ты часом не натворил там ничего страшного? — спросила она с ленцой, но за словами чувствовалось беспокойство.
— С чего ты взяла? — удивился я.
— Я сегодня спросила про тебя у папеньки. А он как-то странно отмахнулся. Словно не знал, что сказать. Или не хотел.
— Страшного ничего не случилось, — ответил я, остановившись у перил. — Сегодня назначил начальника рыбохраны. Теперь он водяной.
На том конце повисла тишина, но ровно на пару секунд. Потом раздалось тихое хихиканье.
— Он толстый? Пахнет тиной и сушёной воблой?
Я усмехнулся:
— Наоборот. Высокий, крепкий. Волосы длинные… Похоже, на берегу девушки от него будут без ума.
— Даже так? — протянула она, с явным интересом. А потом, будто между делом, добавила:
— Быть может, мне стоит наведаться в твоё княжество. Надо же посмотреть, кто у тебя служит. Видела я, между прочим, дружинников, что сопровождали твою машину. Все как на подбор — красавчики. Только вот водитель…
— Водитель — воевода, — вставил я спокойно.
— Ну вот, — с лёгкой театральной тоской вздохнула она, — всё интересное вечно занято или возрастное.
Я усмехнулся, глядя в сторону окна, за которым сгущался вечер.
— Поверь, Марина, у нас тут всё интересное ещё и непредсказуемое. Это не столица. Здесь даже чай может заварить кто угодно… включая домового.
— Тогда я точно приеду, — сказала она, уже другим голосом — чуть тише, чуть серьёзнее. — Навестить. Ну и проверить, как ты там. Один среди бобров, водяных и прочей живности.
— Живности здесь с избытком, — вздохнул я, — а вот помощников не хватает. Так что если решишь приехать, не забудь взять с собой резюме. Я готов принять тебя секретарем.
— Я лучше возьму туфли и пару нарядов. Вдруг твой… водяной заглянет в гости.
Сестра вздохнула. Тихо, почти трагично. А потом вдруг рассмеялась — легко, по-своему, будто возвращая меня обратно в тот мир, где всё проще, быстрее, привычнее. Мир, который уже начинал казаться мне далеким.
— А может, ты и правда приедешь? — спросил я почти неслышно, не всерьёз, но и не совсем в шутку.
— Я не настолько провинилась, чтобы папенька выслал меня к чёрту на кулички, — отозвалась Марина с привычной лёгкостью. — К тому же, ты же скоро вернёшься. Я даже не успею толком соскучиться.
И тут во мне что-то оборвалось. Будто её слова вытянули из меня воздух. Я замер на месте, не сразу осознавая, почему так кольнуло.
Вернусь?
Это прозвучало неожиданно чуждо. Словно речь шла не обо мне, а о ком-то другом. О человеке, который всего лишь приехал — временно. Но Северск, с его сырой землёй, ночными тенями, запахами сосны и взглядами без слов, за какие-то несколько дней будто вплёлся в меня. И я даже не представлял, как я буду без этого местного колорита.
— Или ты там уже решил остаться, — продолжила Марина. В голосе мелькнула ехидная нотка, но без укола. Скорее с иронией сестры, которая всегда знает, как сказать так, чтобы задело ровно чуть-чуть. — Найдёшь там себе ведьму. Будешь с ней разводить чёрных котов и варить зелья… Творить порчи…
— Наводить, — машинально поправил я. Рассеянно, неосознанно.
И сам удивился, как легко язык выбрал верное слово. Как будто знал. Словно уже не я учился здесь — а место учило меня.
— Береги себя, Коля, — сказала она вдруг, неожиданно серьёзно. Голос стал мягким, без иронии. Словно в какой-то момент сквозь лёгкость и подколки прорвалось настоящее.
— Стараюсь, — отозвался я. — Хотя тут обо мне заботятся.
— Это домовой? — с усмешкой уточнила Марина. — Или какая-нибудь приятная девица?
— Или русалка, — хмыкнул я, бросив взгляд на угол комнаты, где колыхалась тень от огня.
Она снова рассмеялась Весело, звонко, по-своему. Так, как делала ещё в детстве, когда мы играли на чердаке, а она всегда находила способ подняться на самый верх и кидать в меня подушки. Потом зевнула — громко, без смущения.
— Всё. Иду спать. Ты тоже иди. Завтра что у тебя?
— Совет, бумаги, проек… — начал я и осёкся. Понял, что она спрашивает не ради ответа. Просто из привычки, чтобы поддержать разговор. Чтобы еще какое-то время быть рядом, хотя бы голосом.
— Забудь, — сказал я тихо. — Потом поделюсь. Когда будет что-то действительно интересное.
— Спокойной ночи, братец.
— И тебе. И спасибо.
— За что?
— За то, что звонишь. Что не забыла обо мне.
— Я тебе потом счёт выставлю, — фыркнула она.
Марина завершила вызов. А я ещё пару секунд стоял с телефоном в руке, будто всё ещё слышал её дыхание. Потом убрал аппарат в карман и направился к себе в комнату. Положил телефон на прикроватную тумбу, снял рубашку и пошёл в ванну. Привести себя в порядок, смыть напряжение прошедшего дня. Одежда на мне оказалась влажной, как будто сырость успела впитаться сквозь ткань, пока я этого не заметил. Сложил всё в корзину, с надеждой глянув в сторону двери: если Никифор решит, что это намёк — будет стирка. А если не решит, то у меня есть ещё одежда из столицы.
В комнате меня ждал лежавший на подносе рыбный пирог с хрустящей корочкой, украшенной сверху запеченым рыбным скелетом. Узнаваемый почерк. Это был Никифор. Умел же и накормить, и подколоть в одном жесте. Запил пирог чаем, а когда чашка опустела, перевернул её на блюдце и молча выставил поднос в коридор.А потом просто рухнул на кровать. Не разбирая постели, не глядя на подушки. И тело сразу приняло это решение за правильное. Сил не осталось даже на мысли.
Дом затих. Где-то внизу звякнула щеколда. Может, Никифор обходил замки, проверяя, всё ли закрыто. Или объявившийся Мурзик устроился на столе, разоряя оставленную тарелку с печеньем. Я не знал точно. Да и не нужно было. Главное, что всё шло как надо.
Я вяло прокручивал в голове события дня. Сколько всего уложилось в одни сутки. В столице, бывало, и за неделю не накапливалось столько дел. А здесь, в этой глуши, я вдруг оказался по-настоящему занят. Нужен. И последнее было странно и приятно.
Сон подкрался незаметно. Плотный, вязкий, как омут. Потянул за собой, утопил все мысли, сгладил углы. Только на границе сознания, уже почти во сне, послышался хриплый ироничный женский голос:
— Начальник рыбохраны… князь, шельмец…
И мне показалось, что я усмехнулся уже там, за гранью этой реальности и сна.
Глава 12Утро
Я проснулся от чьего-то монотонного, приглушённого голоса. Словно в другой комнате говорил не выключенный с вечера радиоприёмник.