Он потянулся, зевнул, словно только что проснулся, и с ловкостью прыгнул Вере на плечо. Потёрся о её щёку, довольно заурчал, будто это была самая естественная сцена в мире. А потом повернул голову к нам, посмотрел прямо, дерзко, с вызовом. И недовольно застрекотал.
— Она украла нашего Мурзика! — возмутился Морозов, воздел руки к потолку, будто призывая туда свидетелей. — А я-то решил, что главный вор — это Борис. А надо было бояться эту…
— Я никого не воровала, — спокойно, но жёстко перебила его Вера. — Малыш пробрался ко мне через открытое окно ночью. Я его спасла.
— Это наш Мурзик, — вмешался я, стараясь говорить мягко, без упрёка. — И мы с ног сбились, чтобы найти его.
— Неужели? — с удивлением переспросила Вера и почесала мелкого за ушком.
На морде Мурзика появилось выражение полного блаженства. То ли от ласки, то ли от того, что наконец узнал, что за него волновались. Может, и то и другое.
— Я не знала, что это ваша белка, — продолжила она, не глядя на нас. — Малыш был голодным, испуганным. И, кажется… его раньше били.
— Чего? — в один голос опешили мы с Морозовым.
— Он вздрагивал от каждого звука и резкого движения, — спокойно продолжила Вера. — Я попыталась его успокоить. Он переживал, что нам нечего есть. В комнате нет даже заварки, не говоря уж о еде. Мы с ним разделили сухарик. Сегодня я взяла Малыша с собой на работу. Угостила печеньем… размочив его в чае.
— И что же произошло? — Морозов вдруг оживился, как будто ждал именно этого поворота.
— В ресторане у него случился приступ паники. Он метался, пищал… укусил повара. Опрокинул стопку тарелок.
— В ресторане вы больше не работаете, верно? — довольно уточнил Морозов.
— Всё так, — нахмурилась Вера, погладив Мурзика по голове.
— Мурзику нельзя давать чай, — мягко пояснил я. — Он от него дуреет, как от хмельного.
Питомец тут же распушил хвост, затряс головой, выразительно уставился на нас, а затем… ухватился за грудь обеими лапками, издал жалобный всхлип и театрально сполз с Вериного плеча. Девушка едва успела подхватить его, крепко прижав к себе.
— Тихо, маленький. Всё хорошо… — прошептала она, успокаивая бедолагу, который, судя по выражению морды, в полной мере прочувствовал драму своего положения.
— Ну, теперь я спокоен, — хмыкнул Морозов, направляясь к двери.
Он вышел в коридор, и уже оттуда донёсся его довольный смех — редкий, но искренний.
— Мы ждём вас снаружи, — сказал я Вере и, кивнув, вышел следом за воеводой.
Тот стоял у окна, скрестив руки, но вид у него был заметно расслабленнее.
— Мурзик одомашит любую ведьму, — проговорил он негромко, почти с уважением. — Этот мелкий прохвост будет из дамочки верёвки вить. И на нас у неё яда не останется.
Глава 17Подарки
Вера вышла из комнаты. В руках она несла видавший виды клетчатый чемодан и скромный тёмный саквояж. Сумка висела на плече, а из-под воротника легкого пальто выглядывала хитрая мордочка Мурзика.
— А он точно не сбежит? — спросил я, указав на зверька.
Тот принял вид оскорбленной невинности и что-то тихо застрекотал своей покровительнице. Та прикрыла от меня бельчонка ладонью и ответила:
— Он неглупый. И понимает, что я не желаю ему зла.
— Но вы прятали его от нас в шкафу, — напомнил я.
— Я беспокоилась, что его увидит кто-то из жильцов и доложит Параскеве, — произнесла спутница, состроив гримасу, будто бы съела целиком лимон. — Та только и ждала повода меня выгнать.
— Теперь здесь новый комендант, — произнес Морозов и забрал у девушки чемодан.
Вера поначалу не собиралась его отдавать, но воевода проявил напор и буквально вырвал багаж из рук Веры. Затем развернулся и зашагал в сторону выхода.
По примеру воеводы я взял у девушки саквояж и тоже направился к лестнице. Пусть я и князь, но элементарную вежливость никто не отменял.
Мы шли по коридору, и наши шаги глухо отдавались в стенах. Из-за некоторых дверей слышались детские голоса и звон посуды.
— И много здесь детей? — уточнил я у Соколовой.
— Комнаты для семейных, — ответила она. — Некоторые живут тут по несколько лет. Мне повезло попасть в это крыло. В другом контингент немного мрачнее. Никто бы меня не обидел, но по ночам бы пришлось слушать пьяные песни за стеной.
— Понятно, — кивнул я.
Когда мы спустились на первый этаж, то увидели коменданта. Он обзавелся очками в роговой оправе со сломанной дужкой, обмотанной изолентой.
Тимофей заметил нас сразу, глаза сузились от настороженности, как у кота, который увидел рыбу на чужой сковородке. Воевода прошел мимо него, кивнул и вышел из здания.
Мы с Верой подошли ближе, и девушка протянула ему ключ.
— Я рада, что теперь здесь все будет по-другому, — произнесла она с тихой улыбкой. — Но мне придется уехать…
Комендант взял ключ, посмотрел сначала на него, потом на Веру, затем на меня, и внезапно взволнованно заговорил:
— Это вы… — начал он. — Зачем вы ее увозите? Она ведь хорошая девушка. Тихая. Порядочная. Я за неё ручаюсь. И если нужно, то напишу пояснительную. Или что еще надобно…
Он явно собрался произнести целую защитную речь, но я поднял ладонь и мягко, без нажима, сказал:
— Мы не в жандармерию её везём, не беспокойтесь.
Вера улыбнулась и шагнула к Рябову, чтобы заговорить:
— Я устроилась работать секретарем в княжеский дом. Ведь я на днях ездила на собеседование.
Тимофей замер. Потом он рассеянно потер лоб, словно вспомнил, что такое происходит с людьми. Они взрослеют, уезжают, исчезают с горизонта. И всё, что остаётся — это воспоминания.
— Ах, да. Помню… — растерянно пробормотал он. — Ну… ну тогда ладно.
Он кашлянул, нервно повёл плечом, как будто хотел стряхнуть с себя напряжение.
— Всего вам хорошего, — добавил уже тише. — И берегите себя…
Он не договорил и мягко тронул девушку за локоть.
— Спасибо, — ответила Вера и похлопала его по тыльной стороне ладони. — И вам всего доброго.
Мы вышли за порог. И перед тем как за спиной захлопнулась входная дверь, я услышал, как внутри комендант тяжело выдохнул.
Я погрузил саквояж Веры в багажник, поставив его рядом со стоящим там чемоданом. Воевода устроился рядом с машиной, оперевшись на боковину, и читал невесть откуда взявшуюся газету. Правда держал он ее вверх ногами, что немного портило впечатление о его отношению к происходящему.
— Едем? — спросил он, не поворачиваясь.
— Сначала надо заглянуть в хозяйственный, — напомнил я и пояснил девушке, — нам надобно купить веник.
Я запоздало подумал, что Вера решит, что связалась со странным князем. Но она лишь кивнула и заняла место на заднем сиденье. Я почти собрался сесть с ней рядом, но увидел недовольное выражение на мордочке Мурзика и открыл переднюю дверь.
Владимир сел в салон, положил недочитанную газету на приборную панель, завёл двигатель, не глядя ни на кого. Он вел себя так, как будто всё происходящее уже давно с ним согласовано.
Машина тронулась. Вера смотрела в окно. Мурзик, затаившийся под воротом пальто Веры, жмурился на солнце. Но я чувствовал — он всё слышал и запоминал. Мелкий стратег, тайный наблюдатель.
До местной лавки мы ехали молча. Судя по выцветшей вывеске над входом, там продавали всё подряд: от веников до дверных ручек, от свечек до керосина.
Я вышел первым, потянул за ручку задней двери машины и обернулся к Вере:
— Быть может, вам тоже что-то нужно купить?
— Пожалуй, — отозвалась она и неспешно выбралась из салона.
Я кивнул, собираясь уже развернуться к магазину, но на полшага замедлился и добавил:
— Если вам понадобятся деньги…
Она сразу посмотрела на меня. В её взгляде не было ни вспышки, ни тени раздражения. Только ровный, собранный холод. Чистый, как зимний воздух.
— Я не нуждаюсь в подачках, — произнесла она так, будто ставила точку. — У вас я просила работу. Ту, за которую вы будете платить жалованье. Этого достаточно.
Я чуть приоткрыл рот — хотел объяснить, что ничего такого не имел в виду, что это не был жест жалости. Но не успел. Морозов, стоявший в стороне и, казалось, глядевший в витрину, вдруг заговорил.
— Незачем искать поводы для обид, — сказал он просто, но твёрдо. — Николай Арсентьевич предложил помощь. И если она вам не нужна — откажитесь. Без упрёков. Но не надо пытаться выставить его виноватым только за то, что он хороший человек.
Он не повысил голос, не подался вперёд, но в его словах чувствовалась прямая, старомодная справедливость.
— Я просто… — начала она, но не успела закончить.
— Ага, — отмахнулся Морозов, скрестив руки на груди. — Знаю я, как вы «просто». Решили, что можно попробовать вить верёвки из нашего князя. Вот только имейте в виду: я вас насквозь вижу. И мигом выкину из дома, если продолжите играть в эти игры. Ясно?
Он говорил негромко, но каждое слово звучало, как колокол в тумане — спокойно, чётко и мимо не пройти. Вера покраснела, словно ее поймали на чём-то, чего она не до конца осознавала сама. Она бросила на меня испытующий взгляд. Как будто хотела понять, на чьей я стороне.
А я в этот момент вдруг ясно осознал: Морозов только что сделал мне неоценимый подарок. Грубоватый, без упаковки, но искренний и важный. Он прикрыл меня по-своему, по-мужски.
— Если вам нужно, — произнёс я, стараясь, чтобы голос звучал беспристрастно, — я могу ссудить вам сумму в счёт будущей заработной платы. Или нет. Как скажете. Просто дайте знать, если станет актуально.
Я развернулся и направился к магазину. Краем глаза заметил, как у Морозова на лице появилась короткая, но вполне одобрительная усмешка. Та самая, когда не нужно слов.
Мне все-таки подумалось, что Вера немного ведьма. И с ней стоит держать ухо востро.
— Извините, — поравнявшись со мной пробормотала девушка. — Я была не права. Мне просто немного неловко от подобных вопросов. Нужно было поблагодарить.
Я в ответ пожал плечами и открыл перед Верой дверь. Она шагнула внутрь и сразу пошла вдоль полок, будто знала, что ищет.