— Подождите меня здесь.
Открыл дверь и вышел из машины, отметив, что брусчатка дороги тут была забрызгана чёрными масляными пятнами, которые блестели на солнце. Где-то за соседним зданием резко визжала пила, и в такт ей, будто отвечая, глухо бил молот.
Я поднялся по каменным ступеням крыльца, толкнул створку тяжелой, обитой металлом дубовой двери, и шагнул внутрь.
Холл встретил меня запахом дерева. Пространство было высоким, с широкими балками под потолком. Свет, падающий из больших витражных окон, дробился на пыльные золотые полосы.
Слева тянулась массивная стойка, за которой сидел молодой парень в сером жилете и с закатанными рукавами. Видимо, это был секретарь, в обязанности которого входила регистрация посетителей. Он сидел за компьютером, быстро набирая что-то на клавиатуре. Рядом, на стойке, стояли три массивные кованых подсвечника с аккуратными магическими светильниками, матовые шары которых мягко сияли.
На стенах висели десятки старых фотографий. Видимо, это были мастера гильдии, которые за какие-то выдающиеся поступки вошли в историю.
Справа шли двери с табличками — «Канцелярия», «Приёмная старшины», «Зал заседаний». В центре устланного камнем пола был выложен огромный герб гильдии. Он был отполирован подошвами ботинок так, что отражал золотистые полосы света с потолка.
У стены стояли две тяжелые скамьи, с выгравированными на спинках узорами, видимо, для посетителей. Сейчас здесь сидели, о чем-то переговариваясь, люди в робах мастеровых. Но едва входные двери с гулким стуком захлопнулись за моей спиной, как разговоры тут же стихли. И собравшиеся в зале люди уставились на меня. В этих взглядах были и явный интерес, и настороженность, и любопытство. И заметное недоверие от того, что князь лично пришел в гильдию. От большого начальства тут не ждали хорошего.
Секретарь мигом оставил свое занятие и вскочил из-за стола:
— Мастер Медведев, — начал он.
— Доброе утро, — перебил его я. — У меня назначена встреча с представителями совета через…
Я замялся, взглянул на огромные механические часы, которые висели на стене.
— Пятнадцать минут.
Писарь кивнул:
— Все уже собрались. Прошу.
Он и указал на дверь в зал совета.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил его я и направился в указанную сторону, провожаемый взглядами собравшихся в холле. Толкнул двери и вошел в зал.
Помещение было просторным. Высокие окна в дубовых рамах были распахнуты настежь, впуская тёплый летний свет и прохладный воздух. Сквозняк лениво колыхал тяжёлые шторы тёмно-зелёного сукна, сдвинутые в стороны.
Вдоль стен стояли массивные шкафы и витрины с образцами, от аккуратных столярных соединений до бронзовых шестерён и миниатюрных макетов мостов. На некоторых полках лежали толстые, в кожаных переплётах книги — наверняка протоколы заседаний за десятки лет. А в дальнем от входа углу стояли массивные механические часы с медным маятником чётко отмеряющим секунды.
В центре зала тянулся длинный стол из потемневшей от времени древесины. Поверхность была покрыта едва заметными царапинами. А в центре столешницы был искусно вырезан герб гильдии.
Вдоль стола стояли тяжёлые стулья с высокими спинками, на которых уже сидели люди в простых, неброских рабочих костюмах. Одного из них, сидевшего во главе стола, я узнал сразу. Это был тот самый мастер Климов, кузнец. И едва я вошел, они мигом прекратили разговор. Обернулись, уставились на меня:
— Доброе утро, мастер-князь, — начал Климов, указывая на свободное место. — Прошу, проходите.
— Благодарю, — ответил я. Прошел к столу и сел в кресло, которое оказалось неожиданно мягким и удобным:
— Я пришел к вам с приятной вестью, — начал я, осматривая собравшихся за столом. — Сегодня утром, мне удалось согласовать проект восстановления старого порта. Это здорово упростит, доставку и отправку товаров.
Мастеровые переглянулись:
— Это и правда хорошая новость, — осторожно ответил один из мастеровых после паузы.
— Я хочу поднять княжество на ноги, — продолжил я. — И стараюсь всеми способами пополнить бюджет.
— Похвально, — ответил мастер Климов, а затем прямо произнес. — И вы пришли, чтобы попросить нас проголосовать против входа на территорию княжества промышленников?
Он наклонил голову к плечу, с интересом наблюдая за мной и ожидая ответа. И я кивнул:
— Так и есть. Это чужие инвестиции, от которых княжеству достанутся крохи. Промышленники просто разорят все мелкое производство здесь. А без этих пришлых…
Я немного помедлил, а затем продолжил:
— Я ознакомился с ресурсами, которые есть на территории княжества. И готов рассмотреть добычу от местных промышленников. С налоговым послаблением на время развития. Но денег на развитие, увы, я пока дать не могу.
Климов снова переглянулся с остальными:
— Нам нужно подумать, мастер Медведев, — осторожно ответил он. — Такие решения принимают не только мы, а вся гильдия. Мы все обсудим и постараемся дать вам ответ до совета.
Я кивнул:
— Хорошо, мастера. Спасибо за то, что выслушали.
— Если это все, Николай Арсентьевич, то…
— Да. У вас, наверное, сегодня приемный день, — произнес я, запоздало вспомнив про очередь собравшихся в холле людей и поняв, зачем они собрались.
— Именно, Николай Арсентьевич, — согласился со мной Климов. — Мы не могли отказать вам в приеме, но сегодня у гильдии еще очень много работы.
— Понимаю, — коротко кивнул я. — Буду ждать ответ.
Встал из-за стола, и направился к выходу из зала.
Глава 25Новый секретарь
Морозов вполоборота стоял чуть поодаль от машины. Рядом с ним был худенький, коротко остриженный парнишка лет пятнадцати, в темной форме, которую обычно носили гимназисты. Причем форма была на нем явно не по размеру. Гимназист что-то быстро говорил, то и дело сбиваясь, точно волновался.
Заметив меня, мальчишка вытянулся в струнку, чуть ли не щёлкнул каблуками, хотя на ногах у него были стоптанные ботинки без всякого лоска. Смущённо кивнул и замер, как сторожевой пёс на чужом дворе. Из тех, что вроде и не тявкает, но на всякий случай приглядывает за добром, чтобы казаться полезным.
Морозов, не оборачиваясь, махнул рукой. Сделал он это спокойно, не отгоняя, а как бы благословляя в путь. Малец кивнул, а в следующее мгновение его словно ветром сдуло. Паренек рванул через двор, нырнул за ворота, и через секунду осталась только тонкая дорожка пыли да тихий скрип калитки.
Воевода немного помедлил, потом неспешно развернулся и направился к машине.
— Ваши слова имеют вес, княже, — сообщил мужчина, распахивая передо мной дверь. — Вы обмолвились, что в городе будет открыта приёмная для жалоб и предложений. И народ очень заинтересовался этим. Спрашивают, можно ли будет оставить свои проекты и пожелания по улучшению княжества.
Я приподнял бровь и хмыкнул. Открыл дверь машины и сел в салон.
— А вы говорили, что местные не захотят сообщать о правонарушениях, — напомнил я, устраиваясь поудобнее в кресле. — А выходит, готовы. Хотя, конечно, ещё неизвестно, что за обращения будут. Может быть начнут жаловаться на слишком громкие крики кошек по ночам… Кто кого перекричал и на каком заборе.
Морозов чуть повёл плечом, как будто хотел пожать, но передумал, и не торопясь обошел капот. Сел за руль привычно и пристегнулся ремнем безопасности.
— Тут не угадаешь, — согласился он, проверяя зеркала. — Один напишет, что у соседа петух клюёт чужое бельё, другой скажет, что дочь переписывается с кем-то «с Западной стороны». У народа, знаете ли, фантазия богатая. А бумага все стерпит. Так что, если откроем приёмную, то придётся нам отделять быль от небылиц.
Он завёл мотор, машина вздрогнула, фыркнула и покатилась по дороге.
— Сообщения могут быть анонимными? — спросил он после короткой паузы.
— Принимать будем всё, — решительно ответил я. — Но верить анонимкам нужно с большим скепсисом. Можно ведь и от соседа написать, и от имени кота.
— Учитывая местных котов — они вполне способны не только написать, но и наврать с три короба, — хмыкнул Морозов…
Мы оба усмехнулись. На миг стало по-домашнему тихо, уютно. По-домашнему.
— После того как Параскева оказалась под следствием, к нам станут относиться серьёзно, — продолжил я после паузы.
— К вам, — не без удовольствия поправил меня Морозов, чуть скосив глаза, — за свою репутацию я не переживаю. За столько лет она у меня сделалась как калёное железо.
— А сколько вы тут живёте? — спросил я, вроде между делом. — Вы местный?
Морозов не сразу ответил. Взгляд его скользнул по дороге, по прохожему с авоськой, по вывеске булочной.
— Если в городе не осталось тех, кто помнит меня приезжим, — сказал он наконец, — значит, я местный.
Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что на вопрос Владимир так и не ответил. Видимо не хотел, и у него наверняка были на это свои причины.
Я же не решился переспрашивать и настаивать. Морозов, как мне уже стало понятно, человек не из тех, кто выкладывает своё прошлое между первым и последним глотком чая. Потому я резонно рассудил, что если воевода не хочет говорить о себе, то значит время для этого еще не пришло. А может и никогда не придет. Каждый имеет право на личную жизнь и свои скелеты в шкафу. Особенно человек, который эту самую жизнь посвятил служению княжеству.
— Но у нас с вами появилась новая проблема, которую надо решить, — ловко сменил тему Морозов, глядя вперёд так, будто там, за поворотом, уже поджидала очередь из жалобщиков. — Надо открывать приёмную. Иначе люди начнут искать встречи в княжеском доме.
Он вздохнул и покачал головой.
— Мало того, что дорога к нам пролегает мимо леса. Кто-то достаточно глупый решит срезать путь через чащу. А там, сами знаете… — он покосился на меня, не договорив. — Так ещё и Никифору придётся нервничать. Он гостей не особо жалует. И хорошо, что он еще не заметил недостачи ложки, которую Борис стащил.