– Да, спасибо.
Однако чутье подсказывало, что ничего он вычитать не будет, мы ведь даже зарплату не обговаривали. Задавать этот вопрос мне было неудобно. Я вообще понятия не имела, какие зарплаты здесь, в Сибири, считаются маленькими, а какие нормальными. По большому счету, я настолько сильно выпала из жизни, что представления не имела, сколько получает среднестатистическая домработница в той же Москве. Я жила в вакууме, который создал вокруг меня Денис, и пробиться из него смогла только вот так – сбежав в неизвестность.
– Я завтра собираюсь за продуктами. Тебе нужно что-нибудь? – спросил Степан. – Хочешь, вместе поедем.
– Нет, я не поеду, – отказалась я, – но дам тебе список.
Того, что я купила на днях, надолго не хватит, поэтому я решила запастись основательно всем, чтобы не высовываться из дома до возвращения Степана из тайги. Я до сих пор не побывала в местных магазинах, коих на всю Усть-Манскую было целых три, и нарушать сложившийся порядок вещей не собиралась. Любой деревенский магазин – рассадник сплетен. Появись я там – и продавщица с товарками наверняка поинтересуются, кто я и откуда. Я не боялась ни сплетен, ни домыслов. Но если он найдет меня и явится в деревню, я хотела, чтобы у него было как можно меньше шансов узнать, тут ли я еще и где именно живу. Конечно, вряд ли получится сидеть в этом доме, отгородившись от всего мира, но мне нужно время, чтобы прийти в себя и понять, как я буду действовать дальше. Пока о моем существовании знали только Степан, участковый Авдеич и какой-то дедок, у которого я спрашивала дорогу. Пусть так все и остается.
Однако этому не суждено было сбыться. После обеда Степан продолжил складывать дрова в поленницу. Леся разлеглась на крыльце, сунув передние лапы под морду. Я мыла посуду, когда с улицы раздались какие-то голоса.
С опаской я выглянула в окно, стараясь оставаться незамеченной. В калитке стояла какая-то женщина лет тридцати шести – сорока и о чем-то разговаривала с оторвавшимся от дел Степаном. Он кивнул на дверь, и я увидела, что женщина двинулась в сторону дома. Кто это и что ей нужно?
Дверь я распахнула в тот момент, когда женщина как раз поднялась на крыльцо. Мощная фигура Степана маячила позади.
– Тая, познакомься, это Лида. Жена Авдеича, – представил он незваную гостью.
– Здравствуйте, – добродушно улыбнулась она мне.
– Здравствуйте, – настороженно поздоровалась я.
– А я вам пельменей принесла. Наших, сибирских. Сама лепила, – затараторила она. – Муж сказал, чтобы слепила и отнесла вам. Вы наверняка таких отродясь не пробовали.
Она еще долго болтала, не дав вставить и слова, а я удивлялась и ее приходу, и тому, что эта еще молодая женщина оказалась женой участкового, разменявшего шестой десяток. Из вежливости, а не из желания продолжить знакомство, я пригласила Лиду в дом попить чаю, но она отказалась, вручив мне огромный таз, полный замороженных пельменей.
– Я в другой раз зайду, а сегодня дел полно, – пообещала она и, распрощавшись со мной, а потом со Степаном, засеменила прочь.
Все еще в недоумении я смотрела ей вслед.
– Да ты не бойся, Тая, Лида не из болтливых.
– Не из болтливых? – Я недоверчиво посмотрела на Степана, и он, заметив выражение моего лица, расхохотался.
– Ну да, Лида болтает много, но о пустяках. Но если нужно будет промолчать о чем-то серьезном – никому ни словечка не скажет.
– Правда?
– Да. Она женщина хорошая. Если что помочь надо, ты не стесняйся, обращайся к ней, – посоветовал Степан. – Лиде здесь тоже не особо сладко живется.
– Почему?
– От молодого мужа ушла вон к престарелому Авдеичу. Представляешь, сколько пересудов было? Деревня ж.
Я кивнула. Да уж, для деревни такое событие – повод почесать языками на протяжении всего следующего года.
– А почему она от мужа ушла? – спросила я.
– Пил сильно, а потом вдобавок к этому и рукоприкладством стал заниматься. Вот Лида и ушла. Авдеич приютил, ну а потом у них закрутилось-завертелось все… И так бывает, – философски изрек Степан и вернулся к дровам.
Как хорошо, что кто-то смог вот так взять и уйти, что нашелся Авдеич, сумевший помочь женщине, что не осталась она одна в беде. Что клетка за ней не захлопнулась и она смогла упорхнуть. Как хорошо, что не всем «везет» так, как мне.
Следующие несколько дней я приводила дом в порядок, а Степан каждое утро привозил ко мне Лесю, которая теперь уже совсем по-хозяйски дозором обходила мои скромные владения, лазала по кустам, обнюхивала углы дома, а потом укладывалась дремать на крыльцо или с интересом наблюдала за хозяином, который заканчивал с перекладкой дров в поленницу и помогал мне вырубить засохший малинник и облепиху. Интересно, доживу ли я здесь до весны, чтобы на место погибших кустов посадить другие, или же страх погонит меня дальше? Только куда дальше? Мне и так несказанно повезло, что в ночь побега я решилась сесть в автобус Любаши. Если бы не она, где бы я сейчас была? Наверняка не убежала бы далеко – Денис бы давно нашел. Ни денег, ни приюта, ни людей, готовых помочь. Он ведь был уверен, что никого у меня не осталось. Только вот он не знал, что иногда помощь приходит от совершенно незнакомых людей. Я и сама этого не знала, пока не оказалась здесь.
За столь короткий срок я даже успела привыкнуть к старому дому, потрескиванию поленьев в печке, к скрипу рассыхающихся досок пола. Но я не расслаблялась. У задней двери я соорудила странную конструкцию из протянутой веревки и пустого ведра, подвешенного в стороне. Если кто-то сунется ночью, он это приспособление не заметит, дернет дверь, та натянет веревку, и ведро упадет, грохот обязательно меня разбудит.
У калитки каждый вечер я натягивала веревку с банками, а утром убирала их в сторону, боясь, что Степан посчитает меня сумасшедшей, хотя, мне кажется, он видел все. Видел и ни слова не говорил, не осуждал вслух, но кто знает, о чем были его мысли? Я и сама казалась себе чокнутой, но лучше уж так, чем снова попасть в его руки.
Со Степаном мы договорились, что я отправлюсь к нему делать генеральную уборку, как только он уйдет с охотниками в тайгу. Я уже чувствовала себя лучше, а за оставшиеся дни совсем окрепну. Физически. Перестать дергаться от каждого шороха я не могла. Вот и сейчас, лежа в темноте, я прислушивалась к звукам за окном, по которому мерно барабанил затяжной дождь. Он начался с раннего утра и никак не хотел прекращаться. Как хорошо, что с дровами было покончено два дня назад и теперь они не вымокнут. Степан говорил, что к началу ноября выпадет снег, но мне, привыкшей к умеренному московскому климату, здешний октябрь и так казался зимой – столбик термометра в последнюю неделю не превышал отметку в шесть градусов. Надо попросить Степана отвезти меня в город, чтобы купить какой-нибудь теплый пуховик на зиму. И шапку. В прошлый раз, когда мы ездили за продуктами и бытовой техникой, я совсем забыла о необходимости утеплиться. Я уже почти погрузилась в сон, когда какой-то чужеродный звук выдернул меня из сумеречных объятий, заставив распахнуть глаза.
Снаружи раздалось позвякивание алюминиевых банок, веревку с которыми я предусмотрительно растянула перед калиткой прежде, чем отправиться спать. Показалось? Вот! Опять! Я резко села в кровати. От прострелившей боли помутилось перед глазами, и я, не сдержавшись, глухо охнула, тут же зажав себе рот рукой. Я слышала шаги, приблизившиеся по тропинке к дому. Дождь скрадывал их, но меня было не обмануть – кто-то пробрался в мой сад.
Выяснять, кто это и зачем он пришел, я не собиралась. Протянув руку, я схватила со стула штаны и свитер, быстро натянув их на себя. Мне казалось, что кто-то топчется на крыльце. Он не стучит. Не ломится в дом. Он просто стоит там и думает, как поступить дальше: резко ворваться и схватить меня, спящую в кровати, или сделать все по-тихому? Только я не спала! Я уже обулась и, прихватив мобильник, который я тут же поставила в бесшумный режим, вышла в соседнюю спальню. Шкаф тут так и стоял отодвинутым – сил поставить его, как задумывала, напротив двери, у меня пока не было, а Степана я так и не решилась попросить.
Я скользнула в приоткрытую дверь предбанника и подошла к выходу. Дождь, кажется, усилился. Что ж, мне это только на руку. В голове мелькнула глупая мысль: а что, если это Степан зачем-то пришел или Авдеич? Тут же я отогнала ее от себя прочь. Было около часа ночи. В такое время и в такую погоду ни одному, ни другому незачем было идти ко мне.
Приоткрыв дверь наружу ровно настолько, чтобы проскользнуть в щель и не задеть натянутую веревку, я осторожно ступила на крыльцо, прислушиваясь. Теперь, когда я оказалась вне стен дома, мне уже не было так страшно. Нужно дойти по расчищенной тропинке до бани, обогнуть ее, отодвинуть одну планку в штакетнике в сторону – здесь забор был совсем ветхим, и я специально не стала просить Степана чинить его, – и тогда я окажусь в лесу. А дальше – бежать. Бежать без оглядки. К Степану, потому что больше бежать тут было некуда.
Вокруг царил непроглядный мрак – уличных фонарей я ночью не зажигала, как и свет в доме. Поэтому глаза быстро адаптировались к темноте, и я уже различала очертания окружающих предметов. Я, осторожно ступая, сошла с крыльца. Вдруг мне показалось, что из-за угла дома выплыла какая-то тень. Она начала быстро двигаться в мою сторону. Больше не крадясь и не оглядываясь, я бросилась к бане. Без труда отыскала отходящую планку забора и выскочила вон со своего участка. Мой преследователь не отставал, и я слышала его участившееся дыхание.
Я знала, как отсюда, обогнув забор, вырваться на обочину дороги, ведущей в сторону дома Степана. Но что, если и он знал? Что, если он успел разведать местность и теперь знает: вернись он через калитку к дороге и пробеги несколько десятков метров вперед – и он сможет перехватить меня. Неужели за прошедшие почти две недели я так расслабилась, что не заметила, как уже давно на мушке у Дениса, и он просто ждал удобного случая подкрасться ко мне вплотную?