– Ну, ладно. Спускайся потом вниз, я тебе горячее питье пока приготовлю, противопростудное.
– Степан, – окликнула я его, – прости меня за эту панику… За то, что прибежала посреди ночи.
– Глупости, Тая. Куда же тебе еще податься за помощью, если не ко мне?
Он легонько улыбнулся и прикрыл за собой дверь. Наверное, в его глазах я выглядела сумасшедшей: развесила банки по всему участку, пронеслась через лес посреди ночи, вымокла так, что хоть выжимай. А это была лишь Леся, которая, упустив добычу, решила навестить мой участок, где она уже освоилась и чувствовала себя как дома.
– Ты совсем чокнулась, Тая, – шептала я, стоя под горячими струями воды. – Совсем чокнулась.
Пока я грелась в душе, смывая с себя грязь и холод и зло смахивая непрошеные слезы (они срывались с ресниц, смешиваясь с горячей водой), я заставила себя проанализировать ситуацию. Денису неоткуда было узнать, куда я уехала. Единственный человек, который знал о пункте моего назначения, – Любаша, но она никогда бы не рассказала Денису о том, куда я уехала. Она не из тех, кого можно запугать, да и о самой Любаше и ее помощи он вряд ли мог узнать. А если бы вдруг он явился к ней, то Любаша тут же предупредила бы меня. Логика, Тая. Простая логика. Что мог узнать Денис? Что ты украла деньги у другой пациентки в больнице. Что денег этих немного. Что ты купила билеты на разные поезда. Он мог приехать в Смоленск и Томск и попытаться найти ниточки, ведущие ко мне, но именно там они и обрывались. Мой паспорт нигде не светился больше. Я не оформляла никаких документов типа банковских карт или симки, меня не останавливали полицейские, я не делала временную регистрацию. Я, черт возьми, исчезла. Он может землю рыть, но дальше Томска ему искать негде. Нет никаких указателей, которые бы привели его в Усть-Манскую.
– Ты примешь это как факт, Тая, – уговаривала я себя, растирая тело до красноты. – Ты примешь этот факт и будешь жить дальше без оглядки, без страха, что он вот-вот найдет тебя.
Иначе… Иначе, если я продолжу в том же духе, я не просто буду походить на сумасшедшую – я ею стану. Натягивая нижнее белье (которое, слава богу, осталось сухим), а также футболку и байковую рубашку Степана, я убеждала себя: пора заканчивать с паранойей. Я буду осторожна, я буду прятаться, не буду высовываться особо из дома, но я перестану дергаться от каждого шороха и прекращу ежесекундно ждать, что Денис вот-вот появится на пороге.
Когда я спустилась в кухню, я чувствовала себя обновленной. Дениса больше не было в моей жизни. И не будет. А если он явится, я найду способ вырваться из его рук, даже если мне придется убить его. Я устала бояться.
Войдя в кухню, я тут же получила рюмку водки и дымящуюся кружку с каким-то темным содержимым. Я вопросительно взглянула на Степана.
– Сначала водку одним глотком, а потом чай, он на травах. Местный рецепт. Любую простуду как рукой снимет, – пообещал Степан.
– Я не пью алкоголь, – сказала я.
– Это не алкоголь, а лекарство, – улыбнулся он. – Давай-давай. В такой дождь и холод бежала через лес, нахваталась ледяного воздуха, промокла. Лучше предотвратить, чем заболеть.
Я кивнула, соглашаясь, и тут же опрокинула в себя водку, закашлялась, поднесла к губам кружку с пахучим чаем и чуть пригубила. Он обжигал, и пить его большими глотками было невозможно, но хотя бы удалось сбить послевкусие спиртного.
– А что, одно без другого нельзя? – чуть улыбнувшись, спросила я.
– Наверное, нет. Это рецепт моего деда: сначала водка – потом травяной чай, – развел руками Степан.
– Интересно, что из них все-таки является наиболее убийственным для простуды?
– Носки!
– Что? – опешила я.
– Я забыл дать тебе носки.
Я опустила глаза на свои босые ноги.
– Полы не холодные, – сказала я.
– Еще какие холодные.
Степан вышел из кухни, а я, обняв кружку с питьем двумя ладонями, забралась на стул и уставилась в окно, за которым царила тьма. Штор у Степана не было ни здесь, ни в гостиной.
Он вернулся через минуту и протянул мне пару новых, еще с этикеткой, мужских носков.
– Будут велики, но зато тепло, – сказал он.
Я отставила кружку и натянула носки. Они и правда оказались слишком большими – пятка торчала выше щиколотки.
– Ляжешь в моей спальне. Простыню я только что постелил чистую.
Я удивленно вскинула на него глаза.
– И не спорь, Тая. Сама видела, что в остальных спальнях сначала нужно пыль выбить из матрасов, а уж потом там можно будет спать.
– Я могу на диване, – попыталась возразить я.
– На диване посплю я, – отрезал он, и я замолчала.
Степан подошел к окну, всмотрелся в непроглядный мрак. Мужчина был высок и широкоплеч. Черная футболка обтягивала бугристые мышцы. Невероятно сильный. В этом я убедилась, когда он играючи передвигал мебель и бытовую технику в моем доме. От него веяло силой, но не той, что заставляла сжиматься от страха, а той, что спасала.
Степан провел рукой по густым волосам.
– Ну, пойдем спать? – обернулся он ко мне, и я тут же отвела глаза в сторону, чтобы он не понял, что я вот уже несколько минут рассматриваю его.
– Не уверена, что смогу уснуть после всего, – призналась я.
– А ты постарайся. Постарайся расслабиться и ни о чем не думать.
Мы вместе поднялись наверх, Степан приоткрыл для меня дверь своей спальни и, пожелав спокойной ночи, закрыл ее за мной. Я осмотрелась. На прикроватном столике горел ночник, едва разгоняя тени вокруг кровати своим приглушенным светом.
Я села на краешек. Свежая простыня издавала приятный аромат стирального порошка. Мог бы и не менять простыню – я не чувствовала брезгливости по отношению к Степану. Наоборот, мне нравилось, как от него всегда ярко пахло кедром и едва уловимо – шампунем. Иногда к этому примешивался запах костра и табака. Правда, я ни разу не видела, чтобы он курил, да и в доме не ощущалось специфического запаха, который присутствует в жилье курильщиков. Может, Степан курил только на улице? Это было бы удивительно для мужчины, живущего в одиночку в медвежьем углу.
Осушив чашку с уже остывшим напитком, я поставила ее на тумбочку и забралась в постель, укрывшись толстым одеялом, которое лежало свернутым на другой стороне кровати. Видимо, Степан достал его из шкафа специально для меня, потому что от него, так же, как и от простыни, пахло свежестью.
Я погасила лампу и прислушалась к окружающим звукам. Здесь, в спальне, в отличие от первого этажа, были шторы. Однако они не были задернуты, и я видела, как сквозь окно на меня смотрело хмурое небо. Дождь и правда прекратился, чуть просветлело, взошла луна, которой время от времени удавалось пробиваться через рваные края туч, ее зеленоватый свет рассеивал темноту вокруг.
В гостиной второго этажа я расслышала шаги и скрип дивана – там укладывался спать Степан. Как же он, такой большой, поместится на диване? Ему наверняка будет неудобно… Мысли все вертелись и вертелись в голове, но ни на одной я не могла сосредоточиться. Незаметно для самой себя я уснула.
Разбудили меня неяркие лучи солнца, ворвавшиеся в окно. Их свет скрадывали деревья, окружающие дом Степана.
Сев в кровати, я почувствовала, как после вчерашней пробежки болят ребра. Видимо, еще не все зажило, будь то перелом или трещина, а после того, как я, не жалея сил, неслась сюда, последствия не заставили себя ждать. Сколько там, сказал Степан, срастаются ребра? Три-четыре недели? Видимо, моим понадобится чуть больше времени.
Я подошла к окну и поняла, что вчерашняя непогода окончательно покинула наши края. Небо было ярко-синим, но чувствовалось, что по-осеннему холодным.
С улицы доносился собачий лай и слышались голоса. Я тут же ощутила, как неприятно засосало под ложечкой. Нахмурившись, я приоткрыла окно и поняла, что это Степан с кем-то разговаривает по телефону. Облегченно выдохнув, я так и оставила окно слегка приоткрытым – пусть помещение проветрится.
Я прошла в ванную, привела себя в порядок, как могла, и спустилась вниз. Почти одновременно со мной в дом вернулся Степан.
– Который час? – вместо приветствия спросила я.
– Почти семь. Кофе?
Я кивнула и вдруг поняла, что на мне лишь футболка и рубашка Степана. Штаны вчера вымокли и запачкались грязью, а других Степан мне не дал. Ночью, видимо, из-за шока я не думала о том, что щеголяю перед чужим мужчиной с голыми ногами. Хорошо, что его футболка была мне длинна, а рубашка и того длиннее, доходя ниже середины бедра. Однако осознание, что ноги не прикрыты, заставило меня смутиться.
– Как себя чувствуешь? – спросил Степан, ставя передо мной кружку с черным кофе и пододвигая тарелку с хлебом и колбасой.
– Хорошо. Вроде никаких простудных ощущений, – улыбнулась я.
– Ну и замечательно.
– Отвезешь меня домой?
– Сначала я съезжу сам, все как следует осмотрю, – ответил он. – Одежду тебе привезу, только скажи, что надо. Ну и потом… Я подумал, может, раз уж ты здесь, начнешь потихоньку приступать к своим обязанностям?
Я почувствовала облегчение, вдруг поняв, что совсем не хотела сейчас возвращаться в дом Любаши. Вернее, была не готова. Как бы я себя ни убеждала, что Денис не мог меня найти, внутри все равно сидел проклятый страх.
– Согласна, – отозвалась я на предложение Степана.
Вскоре он уехал, а я, помыв посуду после завтрака, отправилась в чулан, который скрывался между кухней и лестницей. Здесь хранились тряпки, порошки, чистящие средства. Их было много. Как объяснил мне Степан, когда прошлый раз показывал дом, он обычно покупал бытовую химию сразу большими упаковками, чтобы лишний раз не ездить в город, хотя такие вещи можно было купить и в самой Усть-Манской, но там выбор был скуден.
Я решила начать уборку со спален второго этажа, потому что именно они больше всего нуждались в этом – остальные помещения Степан держал в чистоте.
Вернувшись в кухню, я намочила тряпки, а выходя, я вдруг уткнулась взглядом в календарь, висевший на стене. Сегодня было три недели, как я сбежала из больницы. Сегодня, однако, была еще одна знаменательная дата – день моего почти удавшегося побега от Дениса шесть лет назад. День, закончившийся катастрофой…