– Будет сделано.
– Тогда я пойду переоденусь.
Следующий час я помогал Тае снимать проклятые шторы – и кто придумал все эти крючки и кольца?! Кто вообще придумал шторы? Тая решила, что лучше будет снять их сразу во всех комнатах, перестирать, высушить и повесить обратно до моего ухода в тайгу.
Когда со шторами было покончено, я дал команду отдыхать, однако Тая вызвалась приготовить обед, раз уж она здесь.
– Кстати, об этом, – замявшись, сказал я. – Тая, я думаю, будет лучше, если ты поживешь в моем доме до моего возвращения с охоты.
Она замерла, но тут же, встрепенувшись, помотала головой.
– Нет, я буду жить у себя.
– Послушай. – Я протянул руку, чтобы взять ее за предплечье, но вовремя остановился. – Послушай, Тая. Я понимаю, что ты хочешь научиться быть независимой, и это очень похвально. Но давай рассуждать здраво.
– Здраво? – Кажется, это слово обидело ее.
– Да. Ты никогда не жила в деревне, тем более – в сибирской деревне.
– Протянула же я как-то почти две недели, – возразила она.
– Да, но вчера ты убежала, едва услышала небольшой шорох, – напомнил я. – Что, если к тебе на участок сунется волк или еще какой зверь, пока меня не будет? Что, если ночью тебя опять что-то встревожит, куда ты побежишь?
– Ничто меня больше не встревожит, – помотала она головой. – Я устала бояться.
– Смелой быть очень хорошо, но зачем пренебрегать возможностью пожить в комфорте и безопасности, если таковая возможность имеется? Это нерационально.
– Но ведь со мной будет Леся…
– Ну а что, если печь вдруг задымит или, не дай бог, пожар?
На самом деле пожара я не боялся – Тая всегда могла позвонить Авдеичу с Лидой, а те быстро бы придумали, как ей помочь. Но вот если все-таки явится ее подонок муж… Вряд ли он тут же сунется искать Таю в моем доме, а если сунется, забаррикадироваться в нем гораздо проще, чем в ее хибаре. Да и сюда Авдеич подоспеет быстрее.
Я не знал, какими аргументами убедить Таю согласиться. Я не хотел быть навязчивым. В конце концов, мы друг другу никто, но я чувствовал, что при любом раскладе судьба этой девочки теперь тесно связана с моей.
– Ну, хорошо, – вдруг пошла на попятный Тая. – Я поживу здесь, когда ты уйдешь на охоту, но сегодня и завтра я буду ночевать у себя.
Я кивнул с облегчением.
Я сидела на подоконнике в одной из спален в доме Степана и смотрела на падающий за окном снег. Хлопья были крупными, слипшимися и падали часто-часто. Снег, касаясь земли, тут же таял. Температура еще была плюсовая, но если снегопад продолжится – по прогнозу, он должен идти весь день и всю ночь, – то наверняка снежный покров ляжет.
В доме Степана было так тепло, что я оделась лишь в футболку и штаны от спортивного костюма. Я жила здесь вот уже четвертые сутки, а он сам был в тайге с охотниками.
В тот день, после моего побега из дома Любаши, Степан отвез меня обратно после обеда. Возвращаться было боязно, но я взяла себя в руки, убедив, что никто меня там не ждет, да и ночью никого не было. К тому же со мной теперь была Леся, проказница, которая напугала меня до смерти.
Следующие два дня я провела у себя. Лечь спать в первую ночь мне стоило большого усилия воли. Сначала я все прислушивалась к шорохам за окном и скрипу половиц внутри дома, но каждый раз, когда сердце замирало и готово было остановиться от ужаса, я убеждала себя, что звуки, которые я слышу, естественные.
– Леся никого сюда не пустит, тем более посреди ночи, – убеждал меня Степан. – Это не та собака, которая проспит чужака или попадется на предложение чего-нибудь вкусненького. Она знает, что ей нужно делать, появись здесь кто чужой.
А если не чужой? Мелькала в голове мысль. А если он найдет кого-то местного, чтобы подобраться ко мне? Но Степан, который всегда чутко улавливал ход моих мыслей, уверял, что Леся не отреагирует только на одного человека – на него. Что ж, Степана я не боялась.
Первая ночь прошла тревожно. Сколько я ни успокаивала себя, все равно просыпалась, вздрагивая от ночных звуков. Наутро, однако, все страхи показались мне глупыми. Стоило мне выйти на крыльцо, как Леся, завиляв хвостом, радостно подскочила и начала ластиться. Накормив собаку и позавтракав, я отправилась к Степану, чтобы продолжить уборку.
Вторая ночь прошла спокойнее. Я расслабилась, доверившись Лесе и ее чуткому слуху. Наутро мы снова пошли к Степану и снова вернулись ближе к закату. Третью ночь я проспала без задних ног, ни разу не проснувшись.
Степан рано утром уехал в Дивнореченск встречать какого-то питерского бизнесмена, который каждый год в начале октября приезжал в эти края на охоту. Оттуда они сразу отправятся в тайгу, а поэтому я, не боясь, что меня кто-то увидит и узнает, перебралась в дом Степана. Может, это и было излишним, но теперь, по прошествии нескольких дней, я успела оценить, насколько комфортно жилось у него и насколько все было убого в дышащем на ладан доме Любаши, где в сенях завывал ветер, а из окон большой комнаты и спален несло холодом. Степан обещал после возвращения из тайги залатать невидимые дыры, обеспечивающие сквозняк. Дом хоть и держал тепло, но зимой ударят настоящие сибирские морозы и в нем наверняка будет холодно. А здесь, у Степана, и хорошее отопление, которое можно было регулировать на свое усмотрение, и настоящий дровяной камин (правда, я не рисковала разжигать его в отсутствие хозяина).
Еще до его отъезда мы успели просушить матрасы и повесить обратно постиранные шторы.
Уже с первого дня ко мне закрадывалось подозрение, что Степану не нужна была никакая домработница, потому что дом он держал в чистоте. Да, не идеально, но все же очень чисто. Не считая пустующих спален, все остальные комнаты были хорошо прибраны. Видимо, Степан затеял эту историю с необходимостью иметь помощницу по дому только для того, чтобы у меня была хоть какая-то работа. Однако мы договаривались, что после его возвращения я буду ему готовить, потому что он хоть и умел это делать, но не любил. Я была не против. К тому же я нашла, чем себя занять в этом большом доме: выдраила до блеска все поверхности, вымыла несколько раз полы так, что теперь по ним можно было ходить в белых носках, не запачкав их; оттерла сковороды и кастрюли, так, что в них теперь можно было видеть собственное отражение; разморозила и вымыла холодильник; расставила по полочкам все съестные припасы в большой кладовой. Единственной комнатой, где я не рискнула наводить порядок, был тот чуланчик, в котором Степан держал оружие, но именно это помещение безмерно влекло меня к себе. Что, если взять что-нибудь? Заметит ли Степан? Ружье, например. Мне бы очень пригодилось ружье. Конечно, ничего я не взяла. Меня до сих пор грызло чувство стыда за то, что я украла деньги у той женщины в больнице.
Помимо домашних дел, Степан просил меня отвечать на звонки, если таковые будут. Он оставил мне сотовый, по которому ему звонили клиенты, желающие отправиться на охоту. Как правило, звонили ему с номеров, которые уже были забиты в память мобильного, потому что из года в год на охоту приезжали одни и те же люди; новичков Степан не брал за редким исключением.
За те три дня, что я жила в доме Степана, меня один раз навестил Авдеич, и каждый день прибегала Лида. Первого, видимо, Степан попросил проверить, как я тут, а жена его приходила по собственной инициативе. Наверное, ей и правда было несладко и хорошо досталось от местных кумушек, вот она и искала во мне понимания или дружбы. Я была не против. Каждый раз, когда она приходила, я варила кофе, а Лида выставляла на стол принесенную с собой выпечку. Пока пили кофе, говорила в основном она, рассказывая мне о жизни с мужем-алкоголиком. Я больше слушала, изредка вставляя реплики. Мне ли не знать, что такое жизнь с домашним тираном? Мне не хотелось преуменьшать боль и страдания Лиды, но на фоне того, что мне довелось пережить с Денисом, ее мучения казались не такими страшными. Я лишь радовалась за женщину, что она сумела вырваться из порочного круга пьянства, избиений, прощения. Радовалась я и за себя. Ведь я тоже свободна!
Я снова всмотрелась в пейзаж за окном. В такой снегопад Лида вряд ли придет. Она жила на той стороне реки, машину не водила, а пешком с другого конца деревни до дома Степана очень далеко! Однако в следующую секунду я заметила мелькнувший в залепившем все снегу ее ярко-красный платок. Все-таки пришла моя Красная Шапочка. На душе потеплело, я пошла вниз ставить кофе.
– Все-таки хорошо у Степана, – разомлев, потянулась Лида. – Вон какой дом отгрохал, только вот все один да один.
– А почему он не женат? – не сдержав любопытства, поинтересовалась я.
– Была у него девушка, да бросила его, кажется, другого нашла. Подробностей я не знаю, давно это было, лет десять назад. Он ее как-то привозил, с дедом знакомил. Тогда дом здесь был старый, обычный деревенский сруб. Как мне рассказывал Авдеич, фифе этой городской наши сибирские условия не по душе пришлись. – Лида сделала большой глоток уже подостывшего кофе с молоком и засунула в рот шоколадную конфету. – Вот Степаныч и начал дом возводить. Только фифа эта хвостом вильнула и больше не приехала. А дом Степан достраивал уже потом, после смерти старого деда Федора. Вот кто знатный охотник был. Степаныч-то в него, а вот отец его не увлекся лесной жизнью.
Лида еще долго болтала, рассказывая мне про своего Авдеича, который тоже не любил ходить в тайгу на зверя. У них в Усть-Манской было мало охотников. Издавна здесь лучшими считался род Бережных, то есть прадеды и дед Степана. Были и другие охотники, но их можно было по пальцам одной руки перечесть. Молодежь хоть и не разъезжалась – деревня еще жила, – но все больше стремилась к занятиям более современным и простым.
– Кому охота землю возделывать или на пушного зверя ходить, если кругом все эти компьютеры и интернеты, – деловито критиковала Лида. – Сиди вот себе дома, чай пей да в интернете ваяй какие-нибудь программы или дизайны.