Я складывала в сумку все, что попадалось на глаза, не разбирая, где белье, а где верхняя одежда. Руки дрожали, а в голове не было ни одной четкой мысли. Не знаю, что меня испугало больше: вломившийся в дом медведь или поцелуй Степана. Наверное, разъяренный зверь все же был страшнее. Когда входная дверь треснула пополам от удара животного, я подумала, что мне конец. Степан не успеет вовремя мне на выручку. Леся заливалась лаем. Я заперла дверь в спальню, но знала, что это не остановит медведя надолго. Бежать из дома? Говорят, это еще опаснее, чем стоять на месте.
А потом из комнаты донесся оглушительный треск и рык. Я не видела, что там произошло, но зверь продолжал прерывисто реветь, ломая и круша все вокруг.
За этим гвалтом я не услышала шума подъехавшего автомобиля, и только звук выстрела заставил меня очнуться и понять: Степан приехал.
Из-за того, что входной двери больше не было, дом быстро выстудился, и меня начал пробивать озноб. А может, это от адреналина?
– Тая, собралась? – заглянул ко мне Степан.
Я кивнула.
– Не знаю, что брать, а что нет. – Я растерянно посмотрела на него и провела ладонью по лбу.
– Одежду собрала – и ладно, – успокоил он меня. – Завтра, как рассветет, я вернусь, разберусь с медвежьей тушей, ну и соберу, что осталось.
– Хорошо.
– Одевайся, а я пока вещи в машину отнесу.
Я бросила взгляд вниз: совсем забыла, что до сих пор была во флисовой пижаме. Постучав по щекам, я заставила себя прийти в чувство, но пока я переодевалась, в голове всплывали воспоминания о только что случившемся поцелуе. Он был неожиданным, но таким желанным. Я уже давно осознала, что меня тянет к Степану. Он волновал меня, как мужчина может волновать женщину. Сначала я гнала эти мысли прочь, ругала себя, считая безмозглой идиоткой. «Семь лет кошмара ничему тебя не научили? Ты собралась довериться еще одному мужчине? Мало тебе было?» – кричало мое испуганное сердце. Однако разум твердил другое: «Ты и так уже во всем полагаешься на Степана. Еще один шаг к более близким отношениям не будет ошибкой. Да и мужчины у тебя не было слишком давно. Ты же живая. Ты же женщина! Все еще живая женщина!»
Тем не менее бросаться на шею Степану или как-то стимулировать развитие наших отношений в этом русле я не планировала. Я не была уверена, что нравлюсь ему как женщина. «Кого ты обманываешь, Тая? Ты прекрасно видела, как он на тебя смотрит. Ты все правильно чувствовала. Просто он боялся тебя испугать».
Застегивая толстую куртку, я отбросила всякие мысли о том, что произошло между мной и Степаном. Лучше не думать об этом, а тем более не думать о том, что будет дальше.
Сев в машину, я бросила взгляд на теперь казавшийся неприветливым дом. Неужели я уезжала отсюда насовсем? Нет, так не годится. Мы еще обсудим это со Степаном… Потом обсудим.
Наверное, между нами должна была повиснуть неловкость, но ерзавшие на заднем сиденье собаки разрядили атмосферу. Леся постоянно совала наглую мордашку между нашими креслами и то и дело норовила лизнуть меня в щеку.
Я положила руки на колени раскрытыми ладонями вверх. Пальцы все еще ощутимо дрожали.
– Все прошло, Тая, все прошло, – сказал Степан и вдруг взял меня за руку, крепко сжав ладонь.
Его тепло передалось мне, и я выдохнула, поняв, что все это время сидела, затаив дыхание.
Дом Степана встретил нас светом и незапертой дверью.
– Так спешил, что все позабыл, – признался он.
– Спасибо тебе, – прошептала я. – Не представляешь, как я струсила, – призналась я.
– Тут любой бы струсил, даже я, – его губ коснулась легкая улыбка. – Отнесу твои вещи в ту спальню, где ты спала раньше, – сказал он.
Я кивнула.
– Может, чаю? – предложила я, понимая, что вряд ли усну сейчас.
– С удовольствием, – кивнул он. – Я быстро.
Потом мы долго сидели на кухне и молча пили чай с печеньем. По телу разливался жар. Меня грело чувство, что Степан рядом и что мне больше не надо никуда отсюда уходить.
– Что теперь с медведем делать? – тихо спросила я.
– Завтра позову Авдеича и Игоря с Иванычем, пусть сами разбираются.
– Игорь и Иваныч?
– Охотники из Усть-Манской, отец с сыном, – объяснил Степан. – Ну а дом закроем до весны. А там видно будет, что с ним делать. Полы, видно, совсем прогнили. Хорошо, что ты не провалилась, – добавил Степан.
От перспективы провалиться и застрять в подполе мне стало жутко. Особенно если представить, что это случилось бы, когда Степан уходил в тайгу. Я передернула плечами.
– А сюда медведь смог бы ворваться? – спросила я, уставившись на огромное окно.
– Нет, Тая. Дом крепкий, окна пуленепробиваемые, никто мою крепость не возьмет, – засмеялся он.
– Серьезно? Пуленепробиваемые?
– Конечно. А теперь давай-ка попробуем уснуть, нам ведь еще завтра всю ночь не спать.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что завтра тридцать первое декабря, – широко улыбнулся Степан.
– Новый год! – ахнула я. – Я совсем забыла.
– Ну вот, а я тебе напомнил. Будем праздновать?
Я не помнила, когда последний раз по-настоящему отмечала Новый год, ведь для меня эта дата ничего не значила: еще один день в календаре, который принесет боль и ужас. Есть ли смысл устраивать праздник? И я вдруг поняла, что есть. Теперь все изменилось. Я сбежала от Дениса. Он объявил меня погибшей, но я жила. Я только что избежала смерти от лап взбесившегося медведя. Я родилась, черт возьми, заново! Если это не достойный повод отпраздновать наступление Нового года и новой жизни, то тогда ни один повод не мог считаться достойным!
– Будем! – кивнула я и тоже улыбнулась.
Утро тридцать первого декабря встретило меня тишиной. Когда я, приняв душ и переодевшись, спустилась в кухню, то поняла, что Степана дома не было. Наверное, ушел разбираться с медведем.
Выглянув в окно, я заметила Дикого, который, увидев движение, подбежал и радостно завилял хвостом. Накинув куртку, я вышла наружу и присела рядом с псом на корточки.
– Уехали, а тебя оставили меня охранять? – поняла я.
Дикий высунул язык и будто бы закивал, подтверждая мою догадку.
– А Леська, видимо, устала сидеть в охранницах и сбежала, – засмеялась я.
Дикий, снова кивнув, убежал за дом, решив, что донес до меня всю необходимую информацию. Еще раз втянув в легкие морозный воздух, я взглянула на чернеющие тучи. Кажется, будет снегопад.
Я вернулась в тепло и уют дома. Как все-таки тут хорошо. Как дома. Мелькнула мысль, а за ней последовала другая: «У меня никогда не было того места, которое хотелось бы назвать домом». Да, жилище. Да, четыре стены. Но это не тот дом, о котором люди помнят с теплом и щемящим сердцем. Наша убогая квартирка с матерью? С раннего детства я чувствовала себя там лишней и была больше надоедливой служанкой, от которой мать ждала обеда, когда ей хотелось есть; уборки, когда требовалась чистота; тишины, когда к ней в гости приходил очередной любовник. Дом Дениса? То место стало для меня клеткой, в которой не было ни окон, ни дверей. Дом Любаши я могла бы назвать домом с натяжкой. Все-таки многое в нем было мне чуждо, непривычно и неудобно. Я начала привыкать и наверняка со временем совсем бы обжилась, но теперь, после того что сделал там медведь, жить в нем было почти невозможно.
А здесь, у Степана, царила атмосфера спокойствия, пахло кедром и веяло его тихой ненавязчивой силой.
Я заглянула в холодильник. Раз мы решили праздновать Новый год, значит, нужно будет приготовить что-то особенное? На полке я заметила свежую головку сыра, а в ящике – шампиньоны, которые я попросила купить Степана позавчера, когда он ездил в город. Отлично, запеку грибные шляпки с сыром и орехами. Из морозилки я выудила куриное филе – пойдет на салат. Нам бы еще запечь птицу или что-то в этом роде. А потом я вспомнила, что в морозильной камере, в подсобке, у Степана была утка. Вот что нам надо! В кладовой также хранились и банки с маринованными овощами. Как рассказывал Степан, их он привозит от матери из Томска, потому что у самого огорода нет, да и консервировать он не умеет.
– Не мужское дело, – понимающе кивала я.
– Неправда, – смеялся он. – Вот мой дед все сам умел делать, а мне просто лень.
Что ж, если все будет хорошо, то весной я разобью огород, а летом займусь консервацией. Нужно будет только изучить, как в здешних условиях выращивать привычные мне огурцы и помидоры. Я уже кое-что начала читать в интернете, а потому была уверена, что справлюсь. Тем более полученные когда-то в университете знания никуда не делись. Да и Лида обещала помочь и подсказать в случае необходимости.
К тому времени, когда за окном послышался звук приближающегося автомобиля, хмурое небо опустилось совсем низко и полетели редкие снежинки. Они медленно падали на очищенный от снега двор.
Степан ввалился в дом в обнимку… с елкой.
– Вот, срубил нам небольшую красавицу, – подмигнул он мне.
– Разве разрешено? – удивилась я.
– Разрешено, – заверил меня Степан. – У нас тут в соседнем поселке будут вырубать участок леса, так что там можно и елочку срубить. Не бесплатно, конечно, но вполне законно.
– А игрушки?
– И игрушки найдем. Сейчас как раз за ними в сарай схожу. Где-то там у деда были коробки со старьем, и игрушки елочные должны быть. Я ведь, Тая, уже миллион лет Новый год по-настоящему не праздновал. Ну, чтобы с елкой, подарками да праздничным столом.
– Значит, сегодня мы это исправим, – улыбнулась я.
Да я и сама не праздновала не помню сколько. Денис Новый год не любил. Вернее, считал глупостью всю эту суету вокруг праздника, поэтому не было у нас никогда ни елки, ни гирлянд, ни подарков в красивых коробках. Обычно тридцать первого числа мы обедали где-нибудь в городе, потом он вел меня в ювелирный магазин, выбирал какое-нибудь украшение – ведь его жена должна была выглядеть изысканно и дорого – и, вручив его мне после покупки, говорил, что на этом праздник можно считать состоявшимся. Саму новогоднюю ночь он проводил на пару с бокалом виски, а я – трепеща от страха, что он придет ко мне и начнет бить, обвиняя в очередном проступке. Наутро он уезжал в ресторан, куда приглашал топ-менеджеров своей компании. Странная традиция – собирать людей первого января. Позже я поняла, зачем он это делал: так он мог увидеть, кому дорого его место, а кому важнее провести этот день с семьей. Как правило, после новогодних праздников в его фирме начиналась череда увольнений и понижений в должности.