За спиной раздался рык. Из того, что Степан рассказывал мне о медведях, я запомнила: страшнее всего самка, защищающая свое потомство. А еще, если столкнулся с разъяренным медведем лицом к лицу, нельзя ни в коем случае бежать, а лучше всего притвориться мертвым.
Я упала на землю и откатилась в сторону под самый валежник, прижалась животом к земле и закрыла голову руками. Краем глаза я увидела прыгнувшую вперед медведицу и услышала выстрел. Раздался оглушительный рев животного и душераздирающий вопль человека. Чуть повернув голову, я увидела, что выстрел, произведенный Денисом, не причинил медведице вреда, лишь разозлив ее. Она подмяла под себя Дениса. Послышался хруст выламываемых костей и булькающий, захлебывающийся хрип.
Смотреть на то, что там происходило, я не хотела, но не смотреть не могла. Я отползла вглубь кустарников, подальше от поляны, села на ноги и увидела, как от лап медведицы потянулось что-то длинное, тошнотворное, буро-красное. Я зажала рот рукой, чтобы сдержать рвотный позыв: зверь вспорол Денису живот, а потом начал рыть землю, прикапывая добычу и забрасывая ее ветками и листвой. Медведица не собиралась есть Дениса сразу. Она дождется, пока добыча подтухнет, и полакомится позже.
Не знаю, вспомнит ли медведица про меня или сможет найти по запаху крови, но испытывать судьбу я не хотела. Однако понимала: бежать я не смогу – нога распухла и простреливала, оглушая меня болью. Да и можно ли убежать от медведя? Зверь наверняка заметит движение и бросится вслед за мной.
Осмотревшись, я заметила небольшую выемку, образовавшуюся между стволом поваленной ели и пнем. Здесь навалило сухих веток, под которые я и забилась в надежде, что животное меня не заметит или забудет.
Я сидела, не шевелясь и практически не дыша. Вскоре на поляне все стихло, и я поняла, что медведица ушла, уведя за собой малыша. Ноги затекли, и я попыталась их распрямить. Раненую лодыжку пробило болью, и я на секунду отключилась.
Очнулась я от ощущения, будто кто-то протирает мне лицо влажным полотенцем.
– Степан, – пробормотала я и открыла глаза.
Это был не Степан, а Леся, которая лизала мне лицо в надежде разбудить. Увидев, что я не умерла, она радостно гавкнула и снова начала лизать.
– Прекрати, – засмеялась я. – Как ты нашла меня? Девочка моя хорошая.
Я обняла собаку за шею. Где-то рядом лаял Дикий, и я поняла, что он нашел Дениса.
Я не знала, который час, но здесь, среди деревьев, уже плотно сгустились сумерки. Еще чуть-чуть и совсем стемнеет. Кое-как я поднялась на ноги. Каждый шаг причинял адскую боль, но я все равно двинулась в сторону поляны. Я должна увидеть, своими глазами увидеть, что теперь точно все кончено, иначе он будет преследовать меня до конца дней.
Леся семенила рядом, не отходя от меня ни на шаг. Выйдя на край поляны, я наступила раненой ногой на что-то твердое и чуть не упала. Это оказался мобильный телефон. Мой телефон. Сигнала не было, но зато работал фонарик. Хотя я знала, что Леся с Диким и без этого выведут меня из тайги, но со светом я чувствовала себя уверенней. В нескольких метрах от телефона блеснул ствол пистолета, который выронил Денис, когда на него обрушилась медведица. Я подняла оружие и медленно направилась в сторону Дикого, который рычал и лапой рыл землю.
Подойдя к собаке, я посветила фонариком вперед. Он был еще жив и даже в сознании. Почувствовав яркий свет, исходящий от мобильника, он открыл глаза. Левая рука была вывернута под неестественным углом. В животе зияла рваная рана, из которой торчали внутренности. Угол рта распорот до самого уха.
Наверное, если он все еще был жив, его могли бы спасти врачи, подоспей они сейчас. Во взгляде его я прочитала желание жить и мольбу. Мне не было его жаль. Как там говорил Степан? На каждого зверя найдется свой охотник? Сегодня я должна была умереть мучительной смертью от руки охотника, вышедшего на след своего излюбленного зверя. Однако охотник сам стал добычей. Нет, мне не было его жаль. Но я все еще оставалась человеком. Больше ни один зверь не попадет в капкан к этому ловцу.
Я подняла пистолет и выстрелила.
– Тая, да сядь ты уже, вот неугомонная! – ругалась на меня Любаша, когда я в очередной раз подхватилась из-за стола и поковыляла в дом, чтобы принести забытый в кухне душистый горошек.
Сегодня с самого утра мы с ней занимались заготовками на зиму: мариновали помидоры. Делали мы это на террасе, где разместили большой стол, который сейчас густо уставили, тесня друг друга, двух- и трехлитровые банки.
Поддерживая ладонью большой живот, я лишь улыбнулась ворчливому тону подруги и вошла в дом, где после уличного зноя царила приятная прохлада. Малыш внутри меня толкнулся, и я охнула, поглаживая живот.
Я прислонилась к дверному косяку, чтобы перевести дух, и прикрыла глаза. По лестнице спустился Степан и, заметив меня, нахмурился:
– Тая, что? Плохо тебе?
– Да нет, – успокоила я мужа. – Сынок толкается. Напоминает, что скоро нам его встречать.
Степан подошел ко мне, погладил живот и крепко поцеловал в губы.
– Ташка, да куда ты пропала-то? – крикнула Любаша, сунув голову в окно и заглядывая в кухню. – Опять целуются. Все никак не нацелуются, – цыкнула она и исчезла.
Мы рассмеялись.
К вечеру с консервациями было покончено, и мы, уставшие, сидели на террасе, попивая чай.
До родов оставалось еще две недели, и завтра Степан грозился отвезти меня в Томск, боясь, как бы не пришлось мне рожать прямо тут.
– Вези-вези, – кивала Любаша. – Я в родах точно не помощница. Умру от страха, – призналась она.
Мы со Степаном рассмеялись. Уловив наш веселый настрой, радостная Леся заскочила на крыльцо и сунулась под мою руку, прося ласки. Трое щенков, слегка косолапя и неумело переваливаясь, поспешили за матерью. Они были еще совсем маленькими. Леся, моя любимая девочка, ощенилась, опередив меня совсем на чуть-чуть. В помете было всего три щенка, и мы решили оставить всех себе. Гордый Дикий возлежал на дощатом настиле крыльца. Волк отошел к самой границе нашего участка, что-то вынюхивая в стороне.
Любаша задымила сигаретой, отойдя подальше от меня и присаживаясь на последнюю ступеньку. Мелькнувшее в свете фонаря лицо Че Гевары на пачке будто бы одобрительно подмигивало.
Степан потягивал чай с мятой и улыбался своим мыслям.
Тот страшный осенний день почти два года назад для всех нас чуть не стал последним. Пока я убегала по тайге от Дениса, Любаша пережила клиническую смерть. Степан же из-за упавшего на дно машины мобильного телефона перевернулся в автомобиле и чуть не лишился жизни. Он лишь инстинктивно успел ударить по тормозам, чуть не сбив выскочившего на дорогу Волка и позволив машине плавно соскользнуть с откоса к реке, опрокинувшись вверх дном. Слава богу, кроме легкого сотрясения, в той аварии Степан больше не получил никаких травм. Он быстро пришел в себя, сумел выбраться из машины и отправиться в тайгу вслед за Волком, который прибежал к дому, чтобы встретить хозяина и отвести того ко мне, пока Дикий и Леся охраняли меня в погрузившемся в сумерки лесу.
Я плохо помнила, что было потом. От усталости, потери крови и нервного истощения все события свернулись в комок спутанных нитей. После выстрела я попыталась позвонить Степану, но связи так и не было. У меня лишь хватило сил, чтобы отползти подальше от поляны. Затем появились охотники. Откуда-то взялся Авдеич. А затем меня крепко обняли любимые руки, подарившие спокойствие.
Потом была больница. Протокольные вопросы Авдеича. Приезжал Рамиль, извинялся, что упустил Королева – он не знал, как тот ночью ускользнул из Москвы. Приезжали какие-то люди из столицы. По официальной версии, бизнесмен Денис Королев погиб от лап медведицы. О том, что в его сердце была пуля, знала я, знал Степан, знал Авдеич. Наверное, мне повезло: Москва не стала проводить тщательного расследования. Повезло мне и в другом: Любаша выжила и пошла на поправку. Степан не погиб. Я слишком долго чувствовала свою вину за смерть когда-то убитого Денисом охранника Сергея. Если бы из-за него умерла моя подруга, мой любимый, то их смерть была бы на моих руках.
Несмотря на расхожее мнение, что убийство человека оставляет отпечаток в сознании, я крепко спала ночами. Мне не снились кошмары. Наоборот, я чувствовала умиротворение. Я знала, что зверь, которого когда-то я боялась больше всего на свете, больше никогда не появится на моем пороге.
Я взглянула на Степана, который, уловив движение, тоже посмотрел на меня. Ему не нужно было спрашивать, о чем я задумалась. Он всегда понимал меня без слов, даже в тот день, когда я, испуганная и забитая, впервые появилась на его пороге.
Люди говорят, что настоящая любовь – когда не знаешь, почему любишь человека. Они ошибаются. Я любила Степана за то, что он подарил мне надежду в тот момент, когда казалось, что для меня надежды больше нет.
Резкий порыв ветра заставил заскрипеть деревья, что росли в конце нашего участка. Там, вдалеке, мелькнула бесформенная тень. По коже пробежал холодок.
– Ох! – вскрикнула я.
– Что? – хором отозвались Степан с Любашей.
Я почувствовала, как подо мной все промокло, и снова охнула от резкого толчка.
– Кажется, мы не доедем до Томска, – прошептала я.
– Почему? – не понял Степан.
– Начинается! – ахнула Любаша.
– Что начинается? – В глазах Степана заплескалась паника.
Он вскочил, очумело озираясь по сторонам и не понимая, что делать.
– Новая жизнь начинается.
Конец