Подняв перепачканное кровью лицо, он шумно раздул ноздри, впитывая запах выпотрошенного зверька, пота, геля для душа и медвежьей шерсти. Да, все прочие запахи забивал стойкий медвежий дух. Странным казалось то, что к медвежьему запаху примешивался другой – аромат женской кожи, такой знакомый и родной, что жажда преследования сразу же сменилась страхом.
Оксана. Как он мог забыть про неё?
Белый выпрямился, растерянно оглядываясь вокруг себя.
Она увидела его. Увидела в минуту слабости, вызванной предстоящим изменением, и сбежала, испугавшись.
Он метнулся к обувнице, где оставил телефон, – телефона не было. Обшарив комнаты, убедился, что находится в квартире совершенно один. Телефона нет. Нет и Оксаниной одежды, кроме скомканного белья. Значит, она уходила, торопясь.
Повинуясь порыву, Белый прижал бюстгальтер к носу, но тут же отпрянул – от белья несло медведем – густая, выворачивающая наизнанку вонь. Его сейчас же стошнило кошачьей шерстью и непереваренными косточками.
Голова гудела, тело била непроходящая дрожь.
Белый на цыпочках скользнул в коридор – здесь запах был сильнее и тонкой струйкой утекал под дверь. Кем бы ни был гость – он был опасен и, возможно, куда сильнее самого Белого. И ещё у него была Оксана. Да, она не ушла сама, её совершенно точно утащило чудовище, а Белый, вопреки обещаниям, не попытался ей помочь.
Счистив, как мог, налипшую грязь, Белый поспешно оделся и выскочил в подъезд. Запах вёл его на улицы, пустынные в утренний час. Это было даже хорошо – никто не видел испачканного кровью и грязью человека, который, пригнувшись, нёсся через мост к реке.
На какое-то мгновенье ему показалось, что он видит прыгающую по камням фигурку, но тропа вела вниз, огибая стоящую на берегу церковь, и Белый потерял фигурку из виду.
Он снова увидел человека, когда выскочил на валуны.
Тот стоял, повернувшись спиной, будто вглядывался в противоположный берег, едва освещённый цепочкой фонарей и хаотично застроенный ветхими одноэтажными домами. Вокруг валуна кипела речная пена. Мелкие брызги кололи разгоряченное лицо Белого, и он утёрся рукавом, только теперь решившись позвать:
– Оксана!
Человек обернулся.
Это была не она.
Из-под капюшона блеснули рыбьи глаза – в них не было зрачка, только пустая белесая муть. Человек взмахнул рукой и из широкого рукава хлынули снегири. Белый пригнулся – птицы пролетели над ним, теряясь в предрассветном небе и превращаясь в чёрные хлопья. Когда он снова посмотрел на камень – человека уже не было.
Выругавшись, Белый скачками понёсся вперед.
Подошвы скользили по мокрым камням, но Белый держал равновесие, изредка прислушиваясь к доносящемуся птичьему писку далеко за спиной, но не оборачивался и смотрел только перед собой и под ноги, на влажно блестящие камни, пену, обступающую со всех сторон.
Обточенный водою, валун казался черепом какого-то исполинского животного. Покрывающие его трещины складывались в угловатую спираль. Вступив в неё, Белый отметил, что шум воды разом стих. Птицы не пели. Лягушки давно впали в спячку и даже знаменитые карельские комары, завершив свой жизненный цикл, уступили ареал обитания кому-то другому. Тишина навалилась такая плотная и густая, что стало больно ушам. Земля вспучилась каменными наростами, образующими цепь, а между ними протянулись деревянные настилы.
Задрав голову, Белый увидел, как небо стремительно темнеет, хотя вот-вот должно было наступить утро, но тьма не казалась кромешной – камни слабо фосфоресцировали глубоководным свечением, и в этом белёсом свете проступали не то трещины, не то узоры, складывающиеся в фигурки зверей и рыб. Самую большую рыбину, ближайшую к Белому, окружали схематичные фигурки людей.
Похожие он видел раньше, близ норвежского городка Альта. Петроглифы там были подкрашены краской для удобства туристов. Здесь же изображения оставались в первозданном виде – там цепочкой бежали олени, здесь танцевала, раскинув лапы, лягушка, а человек с косичками натягивал тетиву лука.
У лесной кромки Белый заметил движение.
Низкорослый человек в капюшоне бежал по камням так легко, точно вовсе не касался земли ногами.
– Стой! Это полиция! – Белый рванул следом.
Человек больше не оборачивался, но Белый хорошо запомнил мерцающие белые глаза и понимал, что это, возможно, и есть неуловимый убийца, который ранее увёл Оксанину дочь, а теперь саму Оксану. Её запах ощущался особенно сильно, и поверх него стлался всё тот же медвежий дух.
Опустившись на четвереньки, Белый прыгал от камня к камню, обнюхивая рисунки, по которым совсем недавно прошла Оксана. Только сейчас он осознал, что находится совершенно один и без оружия в сакральном месте, застывшем на рубеже веков и ещё помнившем о времени, когда мир людей только вступал в пору своего младенчества. Когда он нагонит Оксану и её похитителя – а Белый был уверен, что рано или поздно это случится, – что он сможет сделать тогда?
Нет, нельзя поддаваться слабости. Слабость – заведомый проигрыш. Оксана целиком положилась на него, доверилась, позволив увезти её в чужой город на берегу Белого моря, и чем он отплатил?
Человечек в капюшоне ступил на водную гладь, едва затянутую ледком. Раздавшийся треск прозвучал, точно выстрел. Белый сжался пружиной, раздувая ноздри и ожидая, что человек вот-вот уйдёт под воду, но этого не случилось. Всё так же легко, будто водомерка, он заскользил дальше, и полы его мантии раздулись парусами.
Белый зарычал и прыгнул вслед за человеком. Подошвы соскользнули с влажного камня. Брызги на миг заслонили собой небо, ельник и каменные наросты с первобытными рисунками, а когда улеглись – человека уже нигде не было.
Растерянно озираясь и втягивая Оксанин запах, Белый закружился на месте, когда снова услышал треск – на этот раз за спиной.
Камни пошли рябью и потекли. Лопаясь, они распространяли отвратительное амбре, словно там, на глубине, били горячие серные источники.
Ухнул, проваливаясь, валун с изображениями оленей, рыбы и лучника. Наружу выхлестнули две тонких, точно сложенных из сухих веток, руки – каждая была в рост самого Белого. Каменная стрела пронзила ледяную корку и разлетелась крошкой, и Белый едва успел заслонить лицо рукавом, но всё равно почувствовал жалящие укусы камней.
Тот, кто поднимался из трещины, обретая трехмерность и плоть, ростом доходил до макушек самых высоких елей. Две длинные косы осыпались гранитной пылью и падали на тёмно-серую грудь лучника, покрытую вкраплениями фосфоресцирующих песчинок.
Натянув тетиву, исполин выпустил ещё одну стрелу – на этот раз Белый успел откатиться, и стрела ушла в ельник. Склонив лицо, изрытое трещинами морщин, лучник разинул провал рта и издал низкий утробный рёв. На голову Белому посыпалась каменная крошка, уши заложило от инфразвука, и Белый по-волчьи мотнул головой, скаля в темноте всё ещё покрытые кошачьей кровью зубы.
Битва не будет долгой: гигант раздавит его, как жука, если ещё раньше не достанут стрелы. Даже если Белый примет зооморфную форму – его клыки ничто против гранита, и если на стороне стража Беломорских петроглифов – неуязвимость и рост, то на стороне Белого – только скорость.
Он принялся спешно расшнуровывать ботинки: обувь только мешала, одежда сковывала движения. Откатившись за очередной валун, Белый вздрагивал от каждого шага исполина. Ноги истукан выбрасывал медленно, не сгибая колени, камни трескались и рассыпались в пыль. Стянув куртку через голову, Белый понёсся к лесу.
Чутье вело его в самую чащу, через поваленные ели и пни, по мёрзлой траве, свалявшейся бурым ворсом. Ветки наотмашь хлестали по обнажённой коже, оставляя на ней кровавые борозды, но боли Белый не чувствовал, как не чувствовал холода – изнутри подогревало адреналиновое пламя. Оксана тоже шла здесь – вслед за своим похитителем в капюшоне. Белый был уверен, что лучник пробудился не просто так – сперва его потревожило появление совершенно другого человека. Может, это была Оксана, а может, похититель с белыми глазами – сейчас это не казалось важным. Важнее было оторваться от преследователя, чтобы не быть раздавленным в пыль.
Земля дрожала за спиной. Верхушки елей качались от врезавшихся стрел. На Белого сыпались камни и хвоя, но он не останавливался, пока лес не поредел и впереди не замаячила ещё одна цепь валунов – ещё массивнее и выше.
С разбегу взбежав на ближайший, Белый быстро огляделся.
За елями уже маячило бесстрастное лунообразное лицо, впереди во мраке высилась громада музея «Бесовы следки», а где-то вдалеке отчётливо раздавался гул вскипающей реки.
Более не оглядываясь, Белый помчался вперёд.
Ему приходилось прикладывать усилия, чтобы перескочить с одного валуна на другой. Внизу простиралась гладь стоячей воды – она пошла кругами, когда в неё погрузились ступни исполина. Пару раз Белый соскальзывал вниз, но успевал удержаться на выступе, в кровь раня босые ноги. Стрела разлетелась кусками справа от него, и Белый не сдержал вскрика – отлетевший камень ранил плечо. Белый едва удержал равновесие, карабкаясь только вперёд и вверх. Луна щурилась сквозь облака – круглобокая, налитая кровью.
Луна?
Приступ скрутил его, не давая дышать. Суставы выламывало, напряжённые мышцы вибрировали, будто сквозь них пропустили электрический ток. До крови закусив губу, Белый собрал все силы и прыгнул – прыжок получился неловким, и Белый распластался на камнях.
Рёв реки стал совсем близким. Белый уже видел ограждения ГЭС, бетонный хребет плотины и со стоном подтянулся на руках. Пошатываясь, он двинулся дальше – на этот раз двигаясь едва ли быстрее преследователя.
Луна издевалась, подмигивая алым глазом.
Шептался Лес.
Дрожала под ногами лучника израненная земля.
Вскарабкавшись по каменной лестнице, Белый вышел к музею. Вправо и влево уходила автострада, в некоторых местах асфальт треснул, скалясь клыками корней. Лес всегда берёт своё. Однажды он окончательно разрушит бетон, оплетёт железо, вплотную подступит к городу, подминая под себя то, что с таким трудом создавали люди и что приходило в запустение уже сейчас.