– Сколько она отсутствует?
– Двадцать часов, – сказал Михаил.
– По друзьям искали?
– Обижаете! Последний раз видели после школы, потом созванивалась с подружкой, – Михаил сверился с записями, – Терновой Ольгой.
– Они вместе уроки делают, – вставила Татьяна Ивановна.
– После чего вышла вынести мусор и не вернулась.
– У нас мусорка во дворе, – пояснила Татьяна Ивановна. – Я обычно за Лизой в окно смотрю. Она сколько раз меня за это ругала. Мол, не доверяю, а она уже взрослая девочка. Я разве не понимаю? А материнское сердце сами знаете…
– В этот раз тоже смотрели?
– А как же! Украдкой, из-за шторки. Дошла до бака, мусор выбросила, это я видела. Потом отвернулась плиту выключить, поворачиваюсь к окну, а Лизы нету. Я ждала, ждала. Дверь не запирала, всё ждала, сама на улицу вышла, – уголки губ снова поползли книзу. – Думала, может, встретила кого, заболталась. Весь двор оббежала, по соседям, по друзьям…
Прижав кулак ко рту, Татьяна Ивановна зашлась глухими рыданиями.
Белый потянул носом воздух.
Запахи пищи, фиалок в горшках, кошачьего наполнителя, дешевых духов, обуви, дерева, нагретого пластика убаюкивали, обещали уют. Тонкой струйкой примешивалась вонь валерьянки – единственный тревожный запах в этом прежде спокойном и безопасном человеческом жилище.
– Я сама виновата, – бормотала Татьяна Ивановна. – Отпустила Лизу на ночь глядя. А время такое, неспокойное время! Должна была, дура, знать после того, что случилось! Сперва Наташенька, потом Никитка с Артёмом… я до последнего Лизу оберегала! Да разве правду скроешь? Городок у нас маленький.
– Вы их знали?
– В одной школе учились, Наташа в параллельном классе, Никитка с Артёмом на год старше…
– Лиза с ними общалась?
Татьяна Ивановна перевела растерянный взгляд на Михаила. Тот кивнул, позволяя: можно.
– Не так, чтоб дружили, но в лицо друг друга знали. Только Артём…
Женщина умолкла, теребя ворот кофты.
– Артём незадолго до того, как Лиза пропала, – пришёл ей на помощь Михаил. – Только родителей успели оповестить, но почерк совсем другой. Это не Мраморный глаз.
Белый поджал губы.
Согласно заключению, причиной смерти стала остановка сердца. Перед смертью мальчика пытали – Михаил украдкой поделился, что ему поплохело от вида многочисленных ран на теле ребенка, не говоря уже о выдавленных глазных яблоках, – зато не нашли никаких признаков удушения. Страшная, насильственная смерть, но всё-таки не похожая на смерти других детей. Нет, Артёма убил кто-то ещё – подражатель? Сообщник?
Какое-то время Белый раздумывал, не вернуться ли ему в Беломорск. Загадка семьи Малеевых кровоточила незаживающей раной. Но там остался Лазаревич, уж кто-кто, а он не позволит Оксане попасть в передрягу. К тому же, вернувшись, Белый подставлял под удар самого себя. Упрячут его в «Заповедник» и кому он поможет оттуда? Нет, о возвращении не шло и речи.
Склонившись над мерцающим ноутбуком, Белый глянул через плечо:
– Позволите?
– Мы уже проверили переписку, – вместо хозяйки отозвался Михаил. – Ничего примечательного, ни в каких экстремистских группах Лиза не состояла…
– Да вы что! – всплеснула руками Татьяна Ивановна. – Лиза образцовая девочка! Отличница, активистка, животных любит! Масю нашу сама к врачу на прививки носила…
Глазами женщина поискала кошку – не нашла. Та забилась за кресло, чуял Белый, и настороженно следила оттуда за вторгшимся в дом перевертнем, не выйдя даже на запах валерьянки. На всякий случай Белый держался от кресла подальше – кто знает, что в голове у этих кошек?
– И всё-таки я посмотрю, – сказал он, клацая мышкой.
Татьяна Ивановна была права: ничего примечательного, только фотографии самой Лизы, её одноклассников, семьи, репосты из музыкальных групп, глупые школьные мемы, несколько неумелых мастер-классов. Лиза пробовала себя в блогинге и выкладывала видеозаписи хэнд-мейда и обзоры на анимешные сериалы. Комментарии ей оставляли однообразно непримечательные, но всё же взгляд зацепился за аватар с красноволосой тян.
Стикер, изображающий смешного крокодильчика, поднимал вверх большой палец. Над стикером стояла знакомый ник пользователя.
Darkel.
– Знаете, кто это?
Белый повернул ноут, и Татьяна Ивановна выдавила жалкую улыбку.
– Разве всех упомнишь? Дети сочиняют такие имена… непроизносимые. Может, кто-то из одноклассников?
– А вы знаете? – перебил Михаил.
– Знаю, – сказал Белый. – Это Дима Малеев.
Лицо Михаила озадаченно вытянулось, и Белый понял: он ещё не в курсе. Никто из Беломорска не позвонил, не рассказал о семейном мемориале, но фамилия была Михаилу знакома. Девочка, пропавшая десять лет назад и найденная только сейчас, нисколько не повзрослевшая с момента своего исчезновения, не давала покоя и ему. Значит, скоро Белому предстоит объясняться, что-то утаить, о чем-то солгать, но точно не сейчас, не в присутствии убитой горем женщины, чья дочь, может, лежит под грудой палой листвы на берегу Онеги, и совсем скоро придется констатировать очередную смерть от рук неуловимого маньяка.
– Лиза такая умница, такая добрая, – бормотание хозяйки выдернуло из задумчивости. – Она бы в медицину пошла, я совершенно уверена, у неё есть к этому склонность. Правда, она сама хочет на журналистику. «Мама, говорила, я блогером хочу быть!» А я ругалась ещё: «Что это за профессия такая?» А сейчас думаю: пусть блогером этим, лишь бы нашлась! Вы не знаете, Михаил Сергеевич, у нас на это учат?
– На всё учат, – мирно ответил Михаил. – Только не у нас. В ПетГУ, может быть.
– Где? – переспросил Белый, отлипая от экрана. Последняя фраза царапнула память, потянула, как крючком, и кровь заколотилась в висках.
– В Петрозаводском университете, – пояснил Михаил. – Забыл, что вы не местный. У меня сын узнавал, десятый класс заканчивает, хочет в Петрозаводск уехать. Оно и правильно, что в нашей дыре делать?
– Нет, повторите еще раз аббревиатуру, – перебил Белый. – Как вы сказали? ПГУ?
– ПетрГУ. А это важно?
Белый хмурился, прокручивая открывшуюся страничку Петрозаводского государственного университета.
Сведения об образовательной организации, фото, новости, международная деятельность, программы бакалавриата и специалитета, горячая линия.
«…Почту давай!
Тебя в Гугле забанили? Ищи пгу и в приёмную…»
А вот и контакты приёмной комиссии.
Глаза невыносимо зачесались, и Белый понял, что уже долгое время пялится в экран и не говорит ни слова. Взгляд Михаила буравил спину. Отодвинув ноутбук, Белый поднялся.
– Спасибо за информацию, Татьяна Ивановна. Мы сделаем всё, чтобы как можно скорее отыскать Лизу. Обязательно держите нас в курсе, если позвонят операторы «Лизы Алерт», – запнулся. Снова Лиза. Пропавшая Лахтина повторяла судьбу девочки, чьё имя дало название целой волонтерской организации. – Правда, ещё одно. Не удивляйтесь, пожалуйста. Скажите, у Лизы уже начались месячные?
Татьяна Ивановна непонимающе заморгала.
– Это важно, – с нажимом повторил Белый. – Может, только начались или уже закончились? Здесь нечего стесняться, но для следствия это важная информация.
– Да… – женщина стыдливо заалела щеками вслед за Михаилом. – Дети так быстро взрослеют… Я ей всё объяснила, вы не думайте, я хорошая мать… думала, что хорошая мать. У Лизы было всё необходимое, она умная и всё понимает.
– Хорошо. Вы не могли бы дать мне время осмотреть её личные вещи?
Татьяна Ивановна молча провела его к шкафчику.
Белый старался не думать, как выглядит в чужих глазах, копаясь в девичьем белье, но всё-таки дождался момента, пока его не оставят в комнате одного, и только тогда вынул из ноздрей марлевые шарики.
У взрослеющих девочек особый, отчасти пьянящий запах. Зверь глубоко внутри хищно урчал, раскладывая на оттенки запахи кожи, пота, мочи и менструальной крови – их не могли заглушить ни дезодоранты, ни духи, ни стиральный порошок. Другим же нюхом – опытной чуйкой криминалиста – Белый понимал, что двенадцатилетняя девочка в разгаре полового созревания вполне укладывалась в modus operandi серийного убийцы. Последний кусочек мозаики, который совсем скоро сложится в картину.
Можно, конечно, опросить друзей Лизы. Выяснить, с кем она общалась и о ком рассказывала, не видела ли человека с белыми глазами перед самым своим исчезновением. Можно обойти соседей, опросить учителей, проработать историю сообщника маньяка, пытавшего Артёма… Белый решил оставить это Медвежьегорской полиции.
Сейчас его больше интересовала верхняя одежда Лизы. Точнее, идущий от неё запах – Лизины кофты и джинсы пахли сон-травой.
– Нашли что-нибудь? – в комнату заглянул Михаил, повёл глазами, нахмурился. Взрослый мужчина, нюхающий детские вещи, выглядел в его глазах по меньшей мере странно.
Белый поспешно побросал вещи в шкаф.
– Вы знаете, кто такой Сен-Жермен? – вместо ответа спросил он.
Брови Михаила подскочили ещё выше. Не знает, и откуда? Обычный человек не изучает в школе предметы вроде алхимии, мёртвых языков и истории чёрной магии. Обычный человек не читает средневековые гримуары. А ещё обычный человек не видит навок, лесавок, зыбочников, ходячих мертвецов, умирающих лосей и прочих обитателей Леса, он не станет убивать из-за нестерпимого голода и не почувствует запаха растений, невозможных с точки зрения прогрессивной науки.
– Легендарная личность, – ответил Белый на свой же вопрос. – Французский алхимик и оккультист, он выполнял дипломатические миссии короля Людовика Пятнадцатого. Сен-Жермена называют человеком без рода и племени, никто до сих пор не знает о его происхождении, как и о точной дате его рождения. Кто-то называет его авантюристом, а кто-то величайшим магом. Рассказывают совсем уж странные байки о старом слуге, которого как-то спросили, правда ли, что граф Сен-Жермен был на ужине у Понтия Пилата. На что слуга якобы ответил: «Не знаю, монсеньор, я ведь служу графу всего четыреста лет». Эта история – одна из многих, намекающих на то, что граф владел тайной вечной жизни.